Преткновения путников (продолжение)

Однако предрасположенность к недугу еще не есть сам недуг, мы не имеем права легкомысленно торопиться с диагнозом, зачисляя всех не достигших святости в число одержимых прелестью. Хотя риск уклониться в глубокое помрачение остается, и иногда эта, присущая всем, склонность к самообману обостряется и неприметно обретает черты духовной патологии. Где же грань, за которой начало недуга, как распознать ее? «Прелесть всегда основана на убежденности в своей правоте. Ошибка, как таковая, не занявшая в сознании места истины, еще не есть прелесть». А вот «претензия на обладание истиной вне единения со Христом» или настойчиво принимаемые за истину «псевдодуховные состояния и неверные мысленные установки, оправдывающие ложный опыт» — это уже признак заболевания. Страстные склонности присущи каждому, но чтобы они преобразовались в прелесть, «от человека требуется согласие его воли». Ради этого «демон воспитывает в уме вкус к ложной духовности, сопряженный с чувством собственной правоты. Этому сильно способствует  привычка ума к самооправданию» (Панкратий (Жердев), еп. Учение старца Иосифа Исихаста и современное монашество в России. Кипр, 2006). Если кто-то по нерадению впадает «в небрежение и безразличие, совершенно забросив свои обязанности», это само по себе еще не прелесть. Но если человек, пренебрегший аскезой и личным молитвенным подвигом, полагает, что пребывает в истине и остается на пути Божием, то налицо прельщение, способное погубить и самого повредившегося, и тех, кто его с доверием слушает (Иосиф Монах, схимон. Старец И осиф Исихаст. ТСЛ, 2000. С. 240). «Если человек несведущ и молится с простотой» неверным образом, то оказывается в заблуждении, но это еще не значит, что он прельщен. «Если, однако, его кто-то наставит, а он не послушается, тогда его молитвенные усилия принимают иной оборот и возникает прелесть» (Иосиф Афонский [Исихаст], старец. Изложение монашеского опыта.ТСЛ, 1998. С. 232). Так что основа прельщения — это страстная приверженность к ложному опыту. Прелесть по природе своей есть «удаление от прямого пути и от истины», когда при этом «от души приветствуется ложь» (Иосиф Монах, схимон. Старец Иосиф Исихаст. ТСЛ, 2000. С. 258). Тогда это уже не просто невольное заблуждение, но «тяжелая, подчас смертельная духовная болезнь». И «если здоровье души происходит от добровольного послушания Христу и общения с Ним, то прелесть рождается из доверия диаволу и постепенно переходит в саморазрушительное подчинение ему» (Панкратий (Жердев), еп. Учение старца И осифа Исихаста и современное монашество в России. Кипр, 2006). Начинается это всегда с принятия подмены, исходящей от отца лжи, а потому «прелестью по сущности и онтологически является сам диавол», который «сам себя отлучил от Истины, от Бога» (Иосиф Монах, схимон. Старец Иосиф Исихаст. ТСЛ, 2000. С. 357).

Едва ли не самой распространенной причиной прельщения бывает односторонность подвига, когда предпочтение отдается одному только внешнему или, напротив, только внутреннему деланию. «Многие из монашествующих упражняются лишь в одной добродетели, например в безмолвии», или «есть такие, которые попросту ограничиваются самым суровым постом». Но если человек «довольствуется лишь одним», то он «оторвался от действительности» и «в этом уже присутствует прелесть». Таким же искажением будет попытка заняться умной молитвой помимо  аскезы, то есть  минуя всестороннее воздержание. При таком перекосе неминуемо завалится все здание. Любая добродетель, если «принимается за главную силу монашеского жительства» и развивается односторонне, оказывается «приманкой врага»: человек «попадается на крючок» тщеславия и сбивается с истинного пути. Так благая ревность о подвиге становится ревностью не по разуму. Непременно следует «заботиться о всех добродетелях одновременно, с равной силой и вниманием, чтобы духовное здание росло» и не рушилось. Но и тут остается опасность. Даже если удалось избежать крайностей и добродетели возделываются равномерно, можно не уберечься от иного вида прелести — «надежды на собственные дела». У человека появляется безумная дерзость, и он рассчитывает на награды, «словно Бог перед ним в долгу за его дела». В помрачении забывается, что без преображающего действия Божественной благодати мы «остаемся бесплодными и совершенно нагими», а если так, то «труды наши послужат пищею бесам и прекрасно возделанные добродетели обратятся в пороки» (Там же).

Ступившему на путь молитвенного делания нужен строжайший самоконтроль,  и не только в новоначалии. Фон, на котором становится возможной умная молитва, это состояние мирной совести и внутреннего покоя. Достигший его пусть бдит, замечая сигналы тревоги, те признаки, по которым можно распознать отклонение от истины в помраченность всяким неправедным обольщением. А первые из них это смущение сердца, смятение, беспокойство. Симптомы ненормального состояния, которые должны нас настораживать, это раздражительность по отношению к ближним, утрата благодушия, мирного, спокойного настроя духа  и непослушливость, то есть внутреннее противление тому, что исходит от начальствующих, что требуется по послушанию, по уставу. Это и охлаждение чувства благоговения по отношению к храму, богослужению, святыням и таинствам. Пусть сигнал тревоги звучит сразу, как только начнет подниматься змиева глава нашей самости. «Эгоизм, надменность, превозношение — три исполина, умерщвляющие душу», они «порабощают ее и тащат на привязи, предавая в руки врага» (Хрисанф, иеромон. Сы ны Света. М., 2009. С. 244, 441). «Чуть только возомнил о себе, что я — нечто, и сразу — я уже ничто! Поэтому мы и должны все время сами себя контролировать» (Труханов Михаил, прот. Воспоминания. М инск, 2009. Кн. 2. С. 422). Синдром прельщения может обнаружиться и по другим признакам, может состоять, например, из трех компонентов: чувства самодостаточности, предрасположенности упрямо стоять на своем и недружелюбия к окружающим (либо в виде колючести, либо под маской благодушия). Спокойствие тоже бывает разным: «чувствовать себя спокойным за свое спасение», быть самонадеянно в нем уверенным — это есть «самый ужасный и гибельный вид прелести» (Феодор (Поздеевский), архиеп. Смысл  христианского подвига / / Жизнеописание. Избранные труды. ТСЛ, 2000. С. 155). Нельзя обманываться и ложным чувством внутренней невозмутимости, когда к душе подкрадывается холод демонического равнодушия и сердце начинает оледеневать. Это сродни высокомерному презрению к окружающим, описанному аввой Дорофеем, когда до удивления смиренный с виду юноша раскрыл мотивы своего незлобия: «На них ли обижаться как на людей? Ведь это — лающие псы» (Дорофей, авва. Душ еполезные поучения. Поуч. 7).

Человеку, подверженному духовному недугу, могут быть свойственны «легкая нервозность и возбуждение после и во время усиленной молитвы, искание прозорливости и чудес у почитаемых нами людей или даже у себя; вещие сны, замечание в себе способности понимать и говорить о духовных вещах, настойчивость в отстаивании своих мнений». Сюда же  относится тяга к  посещению разных старцев, повышенная «восторженность и восхищение чужими подвигами», о которых читаем и слышим или которые видим у старцев, «при полном нежелании и небрежении о том, чтобы исполнять наделе то, о чем они учат». Здесь же: «выведывание того, как чувствуют и мыслят духоносные люди, и после передача этого другим как бы от своего лица, желание напоить всех своею любовью, стремление научить других духовному пути и просвещать падших и заблудших» — все это у новоначальных «есть начатки прелести. Особенно вышеупомянутые качества отличают женщин, окружающих разных старцев» (Варнава (Беляев), еп. Основы искусства святости //Духовный собеседник. 1995. №  1. С. 34).