Посты канала Мезенреализм https://t.me/mezenrealism

Медицинское насилие - когда в обществе начнут серьезно обсуждать эту тему? Часть первая - насилие со стороны медиков.

В 19 веке лучшие врачи говорили пациентам «голубчик», жалели их, понимали, что дают им препараты, которые могут оказаться хуже болезни. Если почитать биографии врачей того времени, то заметно, что они сохраняют индивидуальность и минимальное сочувствие к людям. Ощущение беспомощности как-то уравнивало людей.

Но постепенно вызревала медицина 20 века, в безграничные возможности которой внезапно уверовали и врачи, и пациенты. Вместе с этим росло и медицинское насилие. Причем насилие с двух сторон - не только медработников, но и пациентов.

Медицинское насилие — тема малоизученная даже в англоязычном пространстве, а на постсоветском и подавно. К ней вообще только недавно начали приступать. Намного больше тема была изучена в параллельной медицине области так называемой профилактической иммунизации, той, которая выросла из гигиены, а не медицины как таковой. С момента появления этого направления появилось и движение борьбы с ним. Разделение на лекарства и профилактику постепенно размывается в 21 веке слаженными усилиями пропагандистов. И традиции борьбы с насильными методами профилактики распространяются и на медицину в целом. О чем только сейчас начали задумываться, перекладывая ответственность (к концу второго года «новой жизни») за происходящее на санитарных врачей.

Проблема медицинского насилия в том, что о нем мало кто способен рассказать. Когда врачи связали ей конечности и соскоблили слизистую оболочку ее матки без анестезии после выкидыша, это были «30 самых ужасных минут моей жизни», — сказала хорватский депутат Ивана Нинцевич-Лесандрич своим коллегам в парламенте, в котором преобладают мужчины. Можно представить, сколько душевных сил нужно, чтобы рассказать об этом публично. А сколько историй могли бы рассказать дети? Если взрослая женщина хотя бы понимает, что с ней происходит, то понимает ли ребенок, зачем его насилуют эндоскопом? В средненормальном случае маленький ребенок, которого обидели, обычно все же получает поддержку.

Но тыкание эндоскопом в горло мало чем отличается от тыкания другим предметом. Но ребёнку родители приказывают подчиниться, запрещают защищаться, обманывают, говоря, что будет не больно, запрещают ругаться и плакать. Насильника никто не ругает, требуют его благодарить. Ребёнка раздевают без спроса в присутствии незнакомых людей и стыдят за то, что ему стыдно. И никто не признаёт то, что человек перечил при этом, неважно, ребенок или взрослый. Больница, отвечающая за лечение хорватского депутата, отклонила ее претензии, а министр здравоохранения Милан Куюнджич пообещал провести расследование, но заявил, что такое насилие нетипично для хорватских больниц. Но ее рассказ вдохновил других женщин, которые рассказали истории о болезненном гинекологическом лечении.

Заявления типа: «Ты не плакала, когда занималась sехом, так что заткнись», характерны для множества гинекологических клиник. Не только постсоветского пространство, где они вообще считались нормой. Сейчас поднялась волна возмущения тем, что люди должны раскрывать информацию о своём иммунном статусе. Почему никто не возмущался тем, что женщины это обязаны были делать постоянно. Понятно, что все люди, работающие в сложных условиях, нуждаются в охране здоровья. И необходимы медосмотры, чтобы не упустить болезнь. Например, постоянные замеры жизненного объёма легких. Но в списке есть пункт 9.1 порядка, утвержденного приказом № 302н.

«Все женщины осматриваются врачом - акушером- гинекологом с проведением бактериологического (на флору) и цитопогического (на атипичные клетки) исследования; женщины в возрасте старше 40 лет проходят маммографию обеих молочных желез в двух проекциях. Маммография не проводится, если в течение предшествующих 12 месяцев проводилась маммография или компьютерная томография молочных желез». Зачем нужна эта информация? Почему о мужском здоровье не беспокоится приказ 302? Пункт 14 порядка, утвержденного приказом № 302н: «Заключение составляется в четырех экземплярах и не позднее 5 рабочих дней выдается: лицу. поступающему на работу, второй - приобщается к медицинской карте, оформляемой в медицинской организации, в которой проводился предварительный осмотр, третий - направляется работодателю, четвертый - в медицинскую организацию, к которой лицо, поступающее на работу, прикреплено для медицинского обслуживания».

Никого не возмущало? Не воспринималось как медицинское насилие? Отсутствие терминологии, отсутствие общественного обсуждения приводит к тому, что пережившие медицинское насилие не осознают, ЧТО с ними произошло. Все говорят о грубых медсестрах и врачах, не объясняющихся назначения. У людей теперь есть интернет, они сами могут перепроверить назначения. Но это могут сделать не все люди. Люди жалуются на болезненные манипуляции и спешку, женщины делятся жуткими подробностями унижений во время родов — но все это воспринимается как некая частность, а не как системное явление, имеющее определенные причины, структуру и последствия. Как сказал министр здравоохранения Хорватии - такое насилие нетипично для больниц.

Медицинское насилие имеет ряд особенностей, выделяющих его среди других травмирующих ситуаций, таких как, например, психологического насилия в семье, нападения на улице или газового баллончика в лицо проверяющему в транспорте. Медицинское насилие происходит в рамках благонамеренной «заботы». По умолчанию у медперсонала только хорошие намерения. Но так ли это? Воспоминания Валентины Мухиной указывают на то, что люди переживали и другой опыт, но он вытесняется из общественного сознания. И даже осуждённый на Нюрнбергским процессе врач, участвующий в медэкспериментах, получает сокращённый срок и снова работает врачом. Это про Герту Оберхойзер. Обычный человек, попадая в медучреждение, вынужден подчиняться правилам. Но почему эти правила дегуманизируют человека и превращают его в объект воздействия, который по умолчанию должен забыть про свои чувства и «не мешать врачу». Причем допускается даже сравнение с заказчиком. Человек, заказывая шкаф, не должен беспокоить исполнителя ненужными вопросами, тем более, не должен выяснять, как исполнитель относится к шкафу.

В отличие от 19 века, когда у врача была репутация, а не очень уважительные крестьяне иногда хватались за вилы - ну не было у них априорного доверия к врачишке, сегодняшний белый халат получает уважение в кредит. Врач, которого пациент видит впервые, почему-то получает над ним ощутимую власть и сразу требует уважения. События начала 2020 года породили во врачебном сообществе надежду на возврат доверия. Но получилось почему-то с точностью до наоборот. Всемирная организация здравоохранения определяет насилие как «преднамеренное применение физической силы, угрожающее или действительное, против себя, другого человека, либо против группы или сообщества, которое либо приводит к травмам, смерти, либо имеет высокую вероятность их возникновения. Приводит к нанесению психологической травмы, нарушенному развитию». Но как оценивать непоправимые ошибки, которые были сделаны? Препараты анакинра, канакинумаб и рилонасепт блокируют провоцирующую воспаление иммунную молекулу интерлейкина-1 и тоцилизумаб, который блокирует провоспалительный иммунный сигнал, вызываемый интерлейкином-б (Н.-6) широко использовались при терапии новой болезни.

Когда в начале 2010-х годов были представлены препараты, блокирующие ИЛ-1 и ИЛ-6, они произвели революцию в лечении некоторых аутовоспалительных состояний, включая болезнь Стилла, которая характеризуется высокой температурой и тяжелым воспалением суставов. У детей это заболевание также называется системным ювенильным идиопатическим артритом. для многих пациентов эти лекарства оказались спасением. Однако в 2013 году начали сообщать о загадочных и опасных для жизни новых проблемах с легкими у некоторых пациентов. Для исследования, опубликованного в ноябре 2021 года, получили результаты биопсии легких и КТ легких у пациентов со всего мира. Патологоанатомы отметили особенности необычной патологии легких, называемой альвеолярным протеинозом, при которой воздушные пространства в органе заполняются белком, который обычно образует сурфактант легких. В здоровом легком тонкий слой сурфактанта покрывает альвеолы, чтобы помочь им оставаться открытыми.

Радиологи группы также отметили, что у подгруппы пациентов была КТ легких, показывающая странное сочетание тканевых аномалий и необычно выглядящих лимфатических узлов. Все эти люди принимали блокаторы ИЛ-1 или ИЛ-6. Затем излучили профили человеческого лейкоцитарного антигена (НLА) из генетических данных 20 пациентов с заболеваниями легких и обнаружили, что более половины из них имеют одинаковую генетическую подпись. НLА - это белки на поверхности клеток, которые отличают ткани «я» от «чужого». Патологические реакции на лечение не всегда распознавались врачами пациентов. Пациенты, которым отменяли или которые сами не принимали лекарства, выздоравливали. Два иммуноблокирующих препарата, тоцилизумаб и анакинра, используются при цитокиновом шторме. Но маркеры НLА довольно распространены — у 20% популяции. Человек может чувствовать, что от препарата ему становится хуже, но в обществе распространено убеждение, что «врач лучше знает». Относится ли это убеждение к части медицинского насилия?