Поставщик запрещёнки

О челночниках и поставщиках-гигантах

На этом рынке сложно говорить о каком-то универсальном опыте. Есть совсем мелкие перевозчики, они возят по своим каналам определённые объёмы санкционных продуктов на совсем мелкую продажу — по частным заказам. Там своя специфика работы. Самая распространённая модель — это десятки автобусных туров, маршруток с челноками [доставка через туристов товаров, предназначенных якобы для личного пользования]. Раньше из Финляндии так возили одежду, электронику, а сейчас ещё и санкционку. Формально всё законно: в автобусе бригада приличных горожан с визами, каждый покупает максимум разрешённого к провозу товара для личного пользования (физические лица могут беспошлинно ввозить в Россию 25 килограммов продуктов питания, но не более чем на 500 евро) по заранее утверждённому с организатором тура списку. Часто организаторы челночникам что-то платят, часто просто не берут с них денег за доставку в Финляндию и «прокатку» визы. Потом купленные товары передаются организатору «тура» — он их уже распределяет по заказчикам.

Есть средний уровень вроде нас — мы работаем с частными покупателями и небольшим бизнесом вроде кафе и ресторанов. Модель с челночниками тоже периодически используем, но не всегда. Объёмы заказов становятся больше, и организовывать многочисленные машины с людьми уже не очень выгодно. Приходится, так сказать, искать другие пути, договариваться, организовывать прямые поставки.

И есть совсем большие, работающие с розницей. Судя по количеству несанкционированных продуктов, это настоящие гиганты — отдельный мир со своими правилами и договорённостями. Возможно, к ним частично относятся прежние официальные импортёры, которые так отреагировали на санкции, а может, и нет. Но факт остаётся фактом.

Про логистику и доходы

В чём главная особенность именно российско-финской границы? Через неё уже очень давно, десятилетиями, в нашу страну возят товары челночным образом. То есть помимо официальных поставщиков, работающих по своим правилам, есть старые налаженные каналы доставки продуктов, которые, скажем так, обходят некоторые формальности. Эти каналы работали и до продуктовых санкций, те же сыры возили таким образом и до них. Просто после санкций у челноков поменялась ниша: если раньше с ними работали те, кому нужны были ограниченные партии премиум-товара по ценам ниже рыночных, то теперь это те, кому этот товар в принципе нужен. Из ниши выгодного поставщика они перешли в нишу безальтернативного источника продукта.

Про саму логистику много не расскажешь. На первом этапе есть полностью легальная работа в Финляндии и других западных странах: находятся поставщики, с ними заключаются договора, арендуются временные склады. Мелкие покупатели часто работают с торговыми сетями и закупают определённые объёмы там. Есть службы, которые отправляют товары по почте, но это совсем другая история и мизерные объёмы. Те, что покрупнее, работают уже с оптовыми партиями. Дальше перевозка, мы арендуем небольшие грузовые автомобили.

Граница — самый закрытый этап. Что я тут могу рассказать? Мы давно работаем с этим миром, я многих знаю, все понимают, что «убивать» товар — это и есть настоящее преступление. Поэтому чаще всего, если учесть все необходимые нюансы, он доставляется в Россию беспрепятственно.

На следующем этапе уже начинается дистрибуция и продажа. Продвигаем товар через Avito, но в последнее время всё чаще идём от клиента к клиенту, работает сарафанное радио. Основные покупатели — некоторые специализированные магазины, рестораны, кейтеринговые компании, бывают не очень большие гостиницы.

Конечно, все в результате считают, что опытные челноки на санкциях мгновенно обогатились. Это сильное преувеличение. Спрос значительно вырос, работы стало больше, но и число административных барьеров, связанных с разными расходами, тоже ведь увеличилось.

Про сыр

Если говорить о нашей границе и работе с Финляндией, то сыр — ключевое слово в бизнесе. Есть разные другие направления работы, но всё крутится вокруг сыра. Я сам люблю сыр, но никогда не подозревал, что для русского потребителя сыр так много значит. Собственно, главные впечатления от нашей работы после санкций — это именно сырный ажиотаж и то, как он влияет на людей.

Можно вспомнить много историй.

Мы, например, до сих пор поставляем тамье для пожилой женщины — профессора Театральной академии. Она по каким-то причинам предпочитает только его, он ей очень важен. Санкции привели к семейной трагедии: тамье и так было мало в России, а после них он совсем исчез. Старушка собиралась продать квартиру и переехать в Савойю, но родственники вовремя спохватились, нашли нас, позвонили и договорились о регулярных поставках в Петербург. Раз в два месяца мы чётко привозим профессору основательную коробку.

Есть несколько итальянских семей, которые живут в Петербурге, у них здесь бизнес. Они пробовали возить регулярно разрешённые объёмы, но быстро сдались и теперь пользуются нашими услугами. Для них, как я понимаю, это вопрос повседневного питания, фактически жизни и смерти. Один работает менеджером на большом местном заводе, и когда случились антисанкции, то его близкие были в шоке. Жена требовала уехать обратно на родину, он не мог бросить карьеру, семья разваливалась. А тут мы — в общем, сохранили ребятам отношения.

Кроме сыров, возятся, конечно, и другие продукты. Фрукты, овощи, мясные изделия, колбасы, рыба. Рыба, после сыра, — самый востребованный товар, но её как раз возят меньше всего. Административный барьер и так вырос, а рыба требует специальных условий перевозки и хранения. Я ей не занимаюсь.

Про закон

Складывается впечатление, что на такую ситуацию разрешили закрывать глаза. Наглеть, конечно, нельзя. Рейды и проверки идут постоянно, но есть важный момент: большинство из них, по крайней мере те, что мне известны, проходят на втором этапе цепочки. Не на первом — когда товар провозят через границу. А на втором — когда он оказывается на складе. Вот тут-то при определённых обстоятельствах может нагрянуть рейд. Товар изымается, а вот что с ним происходит дальше — второй вопрос. Фактически чаще всего он остаётся на рынке. Конечно, если верить официальной версии, он должен уничтожаться. Но известна, например, история, когда в петербургском порту обнаружили целый склад с санкционными продуктами, которых по всех бумагам уже физически быть не должно. Подозреваю, это и есть результат таких рейдов. Одни возят, другие изымают, потом с тем же успехом продают.

А вот дальше, когда товар уже оказывается в некоторых магазинах, можно считать, что он легализован. Попробуйте спросить в больших гастрономах про твёрдый сыр из витрины, который разделывают и продают на месте. Я специально изучал тактику продавцов. Часто отвечают так: «Вот есть, скажем, твёрдый мордовский, а вот есть импортный». Вы смотрите на этикетку рядом со вторым: как же так, написано какое-то безумие — «пармезан, Вологда»! Но чаще всего тебе сказали правду, этот импортный — именно что честный пармезан, прямо из Италии. Ещё могут сказать: «Вот наш, а вот хороший». Тоже сразу понятно, о чём идет речь.

В самом вопросе, а импортный ли это продукт, нет ничего, что могло бы смутить продавца. В законодательном регулировании контрсанкций есть несколько очевидных пробелов, и прищучить продавца не так уж и легко.

Была известная история, которая стала важным прецедентом. «Магнит» продавал в Ленинградской области французский рассольный сыр. Сети выписали за это штраф, а она эту меру успешно оспорила в суде. Суд решил, что правительство ограничило лишь ввоз такой продукции, но не продажу — следовательно, состава правонарушения не было, следует из документов суда.

Про отношения с таможней

Как-то мы попали в неприятную ситуацию, и из-за несогласованности действий нас остановили с проверкой на таможне. Не могу рассказывать все подробности, но я никогда не забуду глаза девушки-инспектора, которая увидела, что мы везём. Сразу было понятно, что она уже представляла себе контейнер, из которого вырывается огненное пламя, уничтожающее это сырное богатство. Формально она всё оформила правильно, машину задержала, но отказалась фиксировать личный осмотр, сослалась на плохое самочувствие и передала нас по цепочке другим специалистам. Потом мы курили у пункта таможенного контроля, и она сказала довольно-таки яростно: «Я считаю, что сжигать еду — это преступление. Стараюсь этому не способствовать и такие случаи не принимать».

Я тогда многое понял о том, как всё работает. На самом деле, в таможне много нормальных людей. Во-первых, они относятся к происходящему как к безумному курьёзу. Сжигать дорблю?! Да пусть уж он лучше останется по ту сторону границы, чем так.

Я знаю, бывали случаи, когда машины просто разворачивали в тех случаях, когда пропустить не было никакой возможности.

Во-вторых, есть явные сигналы сверху, которые позволяют им работать по вопросам санкционки в облегчённом режиме. Новости о том, что сожгли очередную партию продуктов, поступают каждый месяц, но ведь картинки не видно, и надо понимать, что это в большей степени пиар-события, чем реальность.

Как говорит мой приятель-таможенник, есть два вида запретов, которые касаются таможни. Образно говоря, первый — дал по башке и вырубил: это случай, говорит, редкий, все вокруг люди гуманные. Второй — показал «козу», чтобы обосрались, а потом миру — мир, чтобы хорошие люди зла не держали. Вот санкционные продукты как раз относятся ко второму случаю.

Подписывайтесь на канал "Взгляд изнутри" и делитесь статьей с друзьями