Посмотри что творит в постели с боссом секретарша ради премии
🛑 ПОДРОБНЕЕ ЖМИТЕ ЗДЕСЬ 👈🏻👈🏻👈🏻
Посмотри что творит в постели с боссом секретарша ради премии
Учетная запись
Войти
Зарегистрироваться
Выпуски
Номера газеты
Выпуски журналов
Рубрики
ПРОЗА
ПОЭЗИЯ
КРИТИКА
ПУБЛИЦИСТИКА
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
ПОЛЕМИКА
ТРИБУНА МОЛОДЫХ
ФОРУМ
ЮБИЛЕЙНОЕ
ДАЛЁКОЕ - БЛИЗКОЕ
СОБЫТИЕ
БЕСЕДА
ПАМЯТЬ
РЕЦЕНЗИЯ
СОЮЗ ПИСАТЕЛЕЙ РОССИИ
ОТ РЕДАКЦИИ
ИНФОРМАЦИЯ
МИР ИСКУССТВА
ИЗ ПОЧТЫ СОЮЗА ПИСАТЕЛЕЙ РОССИИ
ОБЪЯВЛЕНИЕ
ОЧЕРК
ОТ РЕДАКЦИИ
Пылятся в архиве никому не нужные, пожелтевшие, как листва по осени, листы закрытых, заколоченных досками беспамятства дел. Никто не ворошит их, слежавшиеся в ворсистый массив за много десятилетий в их серых скучных папках. Лишь иногда, да и то случайно, уронит какое-нибудь дело с полки пожилой неловкий смотритель… А поднимая, лениво, между делом заглянет в растрепавшуюся «причёску» скоросшивателя давно минувших дней, преданий старины глубокой: «Ходатайство о досрочном присвоении очередного воинского звания майору военно-экономического отдела Главного Разведывательного Управления МО СССР Кравино С.И.».
– За что? – вяло и праздно полюбопытствует хранитель бумаг в прошлом веке. – Зачем досрочно ходатайствовали за неведомого майора Кравино?
Оказывается, вот за что: «В ходе проведения операции «Пламенный Коршун» проявил смелость, инициативу, верность своей стране, партии и правительству… Рискуя собой, показал личное мужество и служебную компетенцию, в очень сложных оперативных условиях сумел извлечь и доставить все необходимые образцы тканей…».
– Тканей! – смеётся смотритель. – Видать, отрезы материи он там, в Италии, для начальства воровал! Какой там год? 1980… Время дефицита, очень даже может быть, что вельвет с кримпленом начальству на вкусно загнивающем Западе закупал… Проявил, ишь ты, хват, «мужество и героизм», кхе, кхе, по супермаркетам римским бегая… А начальство, гляди, – довольно! Звёздочку ему в стакан кидает, знай только «Столичной» марочной сверху заливай!
Смотритель угадал не всё, но кое-что – верно. Залил незнакомый ему «Кравино С.И.» две звёздочки, выпавшие на двухполосый штабс-погон, не пожалел «зелена вина» и в личной схватке с зелёным змием! Только было это – ах, как быстро время летит! – сорок лет назад…
Нарочито-глупые и подчёркнуто бессмысленные зверства «красных бригад», несших добропорядочным европейским обывателям-буржуа все ужасы «террористического коммунизма», длились уже несколько лет, и довели всё итальянское общество до белого каления. То в одном, то в другом месте происходили взрывы бомб, убийства политиков и бизнесменов, теракты. В 1977 году в Италии было совершено 2128 терактов и погромов, в 1979 – 2150.
Чашу терпения добропорядочных итальянцев, в другое время весёлых и добродушных, – переполнило гнуснейшее преступление, просто-напросто зашкаливающее своим омерзительным цинизмом: проклятые «красные» похитили прямо на улице, выволоча из служебного автомобиля, премьера страны Альдо Моро. Охранника убили сразу, а Моро пытали в застенке, а потом пристрелили как собаку, в голову, и всё это снимали на кинокамеру, гордясь и хвастаясь собой...
«Это сделали мы» – по горячим следам сказал в торопливых злых мемуарах обиженный на своё ведомство агент ЦРУ Гонсалес-Мата[1]. «Это сделали мы» – многие годы спустя, когда уже спал ажиотаж, улыбчиво сознался сотрудник Госдепа США Стив Пикзеник[2].
Если это сделали они – то они своей цели вполне добились. Взбешённые итальянцы потребовали от своих карабинеров «разобраться с проклятыми «красными», покончить с коммунистической заразой – и карабинеры, сами пылая справедливым гневом на мразь «красных бригад», повсюду, как в военное время, расставили патрули. Проверяли каждую машину, каждый квартал. И все итальянцы с пониманием относились к строжайшим мерам безопасности – помогало и то, что сорок лет назад автомобилей, конечно же, было гораздо меньше, чем сейчас…
– Но послушайте… – плакала по телевизору, тогда у большинства чёрно-белому, и оттого ещё более выразительному для чувств общенационального траура, вдова премьера Элеонора Моро, – когда мы были в США с визитом, моему мужу открыто угрожали и Збигнев Бжезинский, и Генри Киссинджер! Они прямо при мне сказали мужу: «Либо вы прекратите такой курс, либо вы дорого заплатите за это!».
– Они не угрожали! – попытался спасти репортаж телеведущий. – Они предупреждали!
– Но, судите сами! Палач моего мужа, Марио Моретти, который демонстративно, на киноплёнку, выстрелил ему в голову, – незадолго до этого беспрепятственно гостил в США!
– Любой человек может гостить в США! Это свободная страна свободного мира!
– Но ведь когда его впустили в США – он ещё не совершил своего преступления…
– В том-то и дело, что совершил! Он уже был внесён в международную базу террористов. И, тем не менее, преспокойно прошёл американский паспортный контроль в обе стороны! А 3 марта, за пару недель до похищения, посол США Ричард Гарднер назвал моего мужа «самым опасным политическим деятелем Италии». Муж хотел включить коммунистов в правительство, зачем «красным его убивать?!
– Уберите эту дуру из эфира! – приказала мировая власть итальянскому национальному телевидению. – Навсегда…
Элеоноре Моро ещё повезло – она хотя бы сама осталась жива. А вот известного итальянского журналиста Мино Пекорелли, заинтересовавшегося версией вдовы, вскоре найдут убитым. Очередная жертва красных террористов. Ужас-ужас!
Общество требовало от карабинеров разобраться – и карабинеры сами очень хотели, наконец, разобраться с этой кровавой оргией «леваков». И потому, когда у некоего Ринальдо Манчини на заднем сидении его «Фиата» (в те годы неотличимого внешне от советских «Жигулей») под ворохом тряпья обнаружили плохо скрытый, почти сразу заметный автомат – его немедленно задержали.
И доставили в полицейский участок, сколько бы он ни кричал, что он – судебный патологоанатом, едет по поручению суда заниматься в морге важным делом, сколько бы ни тряс соответствующими бумажками.
– Тогда проследуйте в кабинет следователя!
Учитывая особенности итальянского характера, прошёл почти день, пока гомонливые, заляпанные кофейными пятнами эксперты, наконец, почесались и соизволили приступить к осмотру конфискованного у патологоанатома оружия. И дали заключение – это никакое не оружие, а «массогабаритная модель», сиречь – имитация, опасная ничуть не больше дубины. И внутри цельнометаллическая болванка…
– Откуда у вас массогабаритная модель автомата? – изменил вопрос следователь, пристально, но уже смущённо глядя на обросшего в камере чернявой колкой щетиной Манчини.
– Я ещё понимаю, зачем могут подбросить автомат! Чтобы дискредитировать человека, упечь его в тюрьму! Но кто и зачем будет ювелирно вскрывать автомобиль, чтобы подбросить массогабаритную модель, детскую игрушку?!
– Ну, почему вы меня спрашиваете? – почти плакал «доктор Смерть». – Я-то откуда знаю… Может быть, это вы мне подбросили, чтобы меня арестовать и вымогать с меня…
– Что с вас можно вымогать?! – изумлялся следователь, чисто по-римски потрясая перед собой сложенными в щепоть волосатыми пальцами.
– Я не знаю… Вам виднее… – тоже по-римски, дятлом колотил в жесте «о’кей» себе по виску Маньяни. – Зачем-то ведь вы это сделали! Я назначенный судом патологоанатом, и я буду жаловаться…
В итоге его выпустили, не предъявляя никаких обвинений, на поруки его жене, довольно шумной особе, и – принципиально отказавшись извиняться. Провозя по городу, находящемуся на военном положении, макет автомата, он надолго отвлёк целое звено патрульных карабинеров, за что заслуживает самого сурового порицания. Хотя бы морального – если уж штрафа за такое антиобщественное поведение не предусмотрено…
Пока Ринальдо Маньяни томился в полицейском участке, пытаясь даже не объяснить, а хотя бы для себя понять, откуда в его «тачке» взялось игрушечное оружие, «с виду совсем как настоящее», в городской морг вошёл хорошо одетый человек, представившийся Ринальдо Маньяни…
Городской специализированный морг на Via Giovanni Battista, куда свозили тела преступников и неопознанных лиц, представлял собой целый Храм Соломонов размерами и размахом, а кроме того – мрамором и колоннадами. Ведь и преступников, и неопознанных лиц, внезапно охваченных «кондратием», – всегда много!
Охрана морга была бдительной – в таких роскошных интерьерах непременно приходит мысль о краже, хотя и непонятно – что можно украсть в морге. А тем более – зачем?!
Второй Ринально Маньяни был очень мало похож на первого, безвинно страждущего в узилище; мало – разве что костюмом от Trussardi, белизной сорочки и мурановым запонками. Однако бумаги у второго Маньяни были очень похожи на те бумаги, которыми тряс в полиции первый из Ринальд. Там черным по белому значилось, что перед охраной предстал по решению суда специально назначенный патологоанатом, присланный обследовать тела убитых в перестрелке боевиков «красных бригад».
Бдительные охранники морга весьма удивились бы, если бы узнали, что на далёкой Родине этого человека зовут «товарищ С.И. Кравино», потому что внешность у лже-Ринально была типично-итальянской: смуглый, с орлиным носом, чернобровый брюнет флорентийской выделки. И с какого боку он «С.И.», а тем более «товарищ», – уму непостижимо!
Коварный лже-Ринальдо, чтобы усыпить бдительность недреманой и ответственной вахты, оставил на посту охраны свой кейс типа «дипломат», какие тогда только входили в моду и стоили безумно-дорого.
– Посторожите, чтобы мне с собой не таскать…
Понятно, что человек, оставивший в залоге такую статусную вещичку, набитую, как видно, ещё более дорогими вещами, не станет убегать через окно, перекинув ворованный труп через плечо. И это – не говоря о бумагах, не вызывавших никаких сомнений в его законном статусе…
Так потом оправдывались вахтёры, когда их пришли допрашивать.
Майор военно-финансовой разведки ГРУ СССР С.И. Кравино получил полный и безоговорочный доступ к нужным ему трупам террористов. Никто тогда не думал о подвохе: ведь не воскресит же он покойных, и не выведает же у них каких-то опасных для государства тайн!
Все манипуляции переодевшегося у металлического шкафчика для санитарной смены в дежурный халат и кожаный фартук «коренного итальянца» над телами «краснобригадовцев» свелись к довольно простым действиям.
Вначале он добыл особым, знакомым только патологоанатомам, способом пробу загустевшей крови у каждого трупа. Потом взял пункцию мозгового вещества. Тоже у каждого. Разместив эту более чем сомнительную – для всякого нормального человека – добычу в пробирках, укрытых газырями, во внутреннем кармане приталенного пиджака с широкими, по моде, лацканами, Кравино направился к выходу.
Свой кейс у охранников забирать не стал, пояснив, что вернётся через пару минут. По их словам, он никуда не торопился, шутил и улыбался, и у него был очень богатый литературный итальянский язык с характерным для флорентийского акцента крапом.
– Почему вы так думаете? – свёрлами сурового взгляда пронзал охранников дознаватель.
– Ну так, сеньор detective, он говорил "кахарэ" вместо "кагарэ", "ханцонэ" вместо "канцонэ", "хаффэ" вместо "каффэ"… Ну, как они все говорят, эти-то, которые из Тосканы! У нас был во второй смене один тосканец, Антонио, так вот он…
– Ваш Антонио к делу не относится! – сердился дознаватель. А потом смягчался: – Значит, предполагаете, у нарушителя флорентийское произношение? Какая-никакая, но зацепка, особая примета…
Нужно ли говорить, что за кейсом и вообще в морг сеньор Кравино больше никогда не вернулся, и на первом же перекрёстке перестал быть Ринальдо Маньяни. Растворился в толпе и смоге великого вечного города словно призрак…
Посольство СССР в Италии в те годы располагалось в самом центре древней столицы, на улице Гоэта, 5. Вокруг посольства столпились, словно сбежавшись на зов надежды, римский железнодорожный вокзал, площадь Венеции, страшные в своей неотмирной, мёртвой, мумифицированной вечности Колизей и Форум…
Именно там, по долгу службы, майор Кравино докладывал обычно своему здешнему куратору, военно-морскому атташе СССР в чине контр-адмирала флота. Контр-адмирал был просолён океанскими ходками, доброжелателен, покладист, но – на въедливый взгляд Кравино – глуповат.
Майора к атташе привозили в закрытом тонированном автомобиле, подобрав где-нибудь в условленном месте, подальше от посольства. Разумеется, за входом в посольства велась слежка, съёмка – и атташе наивно думал, что похожий на катафалк автомобиль не выдаст гостя.
Покидал Кравино своего шефа таким же образом, и высаживали его только многократно убедившись, что за машиной нет хвоста. Конечно, можно было бы встречаться и на конспиративных квартирах, но за всеми передвижениями советского атташе следят более пристально, чем за маршрутами сливающегося с прохожими до полной неразличимости туземно-аппенинского профиля никому не известного брюнета…
Когда Кравино проходил к атташе – на этаже всем перекрывали доступ в референтуру. Кравино одиноко шёл по ворсистым, выгоревшим от жаркого итальянского солнца ковровым дорожкам скучно-казённых коридоров – как будто бы здание вымерло…
Но доклад по операции «Пламенный Коршун» майора повезли зачитывать в другое место. Разговор состоялся в летней резиденции советского посла на вилле Абамелек, недалеко от собора Святого Петра.
– Всё подтверждается, Савелий Иммануилович! – сказал контр-адмирал, крепко, по-морскому, пожимая руку своему подотчётному.
– И в сгустках крови, и в мозговых тканях исполнителей терактов наши эксперты обнаружили вещества, изменяющие сознание… «Красные бригадиры» накачены наркотиками и психотропными препаратами под завязку! Теперь, благодаря вам, мы знаем досконально, до молекулы, какими уколами их фабрикуют… Вам есть что добавить к вашему письменному сообщению?
Прозвучало худо: как будто судья дал подсудимому «последнее слово» перед приговором. Впрочем, Кравино, ещё молодой и амбициозный, сам считал себя судьёй всей системы.
– Главная проблема не в том, как делают исполнителя теракта, – хрипло сказал майор военно-финансовой разведки, – а в том, кто и зачем это делает с людьми… Понимаете, как бы страшно ни поступил робот – вопрос не в роботе, а в том, кто его программирует! В руках нашего противника – фабрика недочеловеков, существ, чей интеллект в итоге не превышает собачьего, разве что механические навыки рук побогаче, чем у лап животного. Но не собаки принимают решение – кого собакам травить! Я всё изложил в рапорте, но я повторю: и левацкие террористические группировки, и исламисты, и криминальные синдикаты – только орудие, всадник без головы.
Над ними, и важнее чем они – чудовищный клубок змей, мускулистых, как удав, и ядовитых, как гадюка. В этом клубке взаимосвязи настолько тесные, что уже не разберёшь, где мафия, где масоны, где продажные политики с их проституированными партиями, а где агентура США... А где и просто человек, мечтающий подзаработать на жизнь, потому играющий по правилам системы. В этом скопище, пробужденном смертельным страхом перед советской угрозой, каждый является всем понемногу. Могущество змеесплетения помножено на транснациональный масштаб…
Кравино остановился, перевёл дух. За стрельчатым трёхарочным, обрамлённым декоративной колоннадой окном открывался сиренево-сумрачный вид на величественный, хоть и укатанный веками, как крутыми горками, холм Джаниколо, на древнюю дорогу Аврелия, на ватиканскую железнодорожную ветку, соединяющую Святой престол с сетью дорог Италии.
– Символично, – вспомнил Кравино, – что советская резиденция стоит на месте древнего кладбища гладиаторов – «идущие на смерть приветствуют тебя», вечный город. – И продолжил с новой, жаркой, как угли в тигле, силой: – Всё это сверху припорошено номинальной демократией, криптосатанисты и мафиози учли уроки «народных фронтов» и сами научились клепать «народные фронты» под свои задачи. Они пуганы – и уже не стреляют в толпу, как раньше, а бьют каждого из толпы после, втихаря, когда толпа разойдётся. Они выдрессированы врать, будто всё, что ими делается – делается по воле народа и избрано народом. Они имитируют свободу слова, симулируют межпартийную предвыборную склоку…
– Но люди же видят, что на самом деле вокруг них происходит! – жалким образом возразил пожилой контр-адмирал.
– Кто-то да. Кто-то нет. А кто-то просто заставляет себя поверить, что живёт при демократии, волевым усилием, закрыв глаза и занимаясь самовнушением…
– Я и сам не мог понять, пока не прочитал о «стокгольмском синдроме», открытом четыре года назад… Дело в том, что заложник под воздействием шока и ужаса начинает сочувствовать своим захватчикам, оправдывать их действия, и в конечном счёте отождествляет себя с ними. Ему противно думать про себя, что он всего лишь мясо в залоге. Ему и безопаснее, и хочется – понимаете, хочется! – верить, что, хотя бы часть принудительных действий он делает по собственной воле. Если сопротивление или бегство невозможно, отвергнуто – заложник убеждает себя перенять идеи террористов, и уговаривает сам себя считать необходимой жертвой для достижения «общей» цели…
– Моро устранили террористы-фанатики? Или мафиозные коммерческие убийцы?
– Тут грань очень тонкая, товарищ адмирал… Вот, к примеру, нищий парень устал жить в жестяной коробке, какими набиты все окраины Рима, устал вкалывать за гроши на виноградниках, и пришёл наняться к богатым людям. Он кто?
– Ну, в данном случае – он вливается в криминальный мир ради денег…
– Совершенно верно. Влился, почувствовал вкус доллара вместо лиры… Хм, звучит даже как-то двусмысленно: «доллар против лиры»! Он работает за деньги, и он – криминальный вышибала.
– А потом в него вкололи пару инъекций, под видом диспансеризации, – и он уже фанатик. Он уже твёрдо знает, что надо взорвать бомбу на площади, и при этом у себя на поясе…
– Откуда он это знает – он не знает. Но то, что твёрдо знает, – знает. Я могу вам сказать, как человек, близкий к теме: ликвидация премьера Моро была показной расправой. Разборкой со строптивым, призванной укротить всех строптивых. Поэтому её оформили как политический теракт руками «красных бригад». Одновременно с этим не столь значительные фигуры, как покойный Моро, отстреливаются при помощи мафиозных киллеров.
– То есть, вы хотите сказать… Коммерция и террор – две руки одного существа?
– Может быть, так было не всегда… – смягчил вердикт Кравино. – Может быть, именно мы, советская угроза, спровоцировали их всех слиться и смешаться до степени неразличимости… А может, и нет. Может, так всегда и было…
Контр-адмирал то ли не понимал, то ли не желал понять:
– Что вы имеете в виду, товарищ Кравино?
– Единая цель провоцирует на солидарность даже очень разных людей.
– Единая цель? У масонов и наркоторговцев?!
Майор военно-финансовой разведки ГРУ был терпелив в дидактике, как педагог в школе для дефективных:
– Какова цель у демонических сект, у сатанистов? Власть, господство, доминирование… То есть деньги. Какова цель уголовника, ради чего криминал рискует и злодействует? Тоже деньги. Какова цель буржуазного предпринимателя, чего он хочет получить? Деньги. Чем больше – тем лучше…
– Да. Увы. Какова цель в жизни простого обывателя в буржуазном обществе? Тоже деньги. Так мы выходим на точку пересечения, равнодействия сатанистов и мафии, предпринимательских кругов и растленного культом потребления босяка… Что противостоит этому спруту? Почти угасший католицизм? Ставшая формальностью, номинальная, как здешняя многопартийность и демократия, религиозность человека?
Кравино покачал головой, показывая, что не хотел бы говорить этого контр-адмиралу, но вынужден будет сказать:
– Слишком сильное против слишком слабого. Могущественное масонство, скрестившее в одних руках финансовые и информационные потоки западного общества, а пот
Любительское Русское Хоум Видео Жена С Тремя Ебарями
Ебет Раком Русскую Толстуху Домашнее Порно
Элитная шлюшка в очках громко стонет когда получает член в жопу