Последний день Бобра

Темная как смоль ночь уже давно опустилась над болотом. Только одинокая луна едва-едва уловимым светом пробивалась через тьму и туман. Бобер лежал на своей большой и роскошной кровати, вжавшись затылком в подголовник. Вмяв под себя подушку, и накрывшись по самый нос одеялом, так что из-под этого покрова выглядывали только испуганные глаза. Его взгляд полный ужаса уперся в окно, которое находилось напротив кровати. Из оконного проема по очереди материализовались четыре тени. Длинные ноги теней, переходили в овальнообразное туловище. Оно плавно перетекало в крылья, хвост и длинную, тонкую шею, на пике которой находилась маковкой голова, из неё в свою очередь отрастал длинный и острый клюв. Все четыре тени были одинаковы, и по силуэтам было однозначно понятно, что это аисты. Их было прекрасно видно, так как тени были настолько черны, что отчётливо контрастировали даже с темнотой и туманной ночью, хоть в комнате и не было их материальных хозяев. Недвижимо силуэты птиц простояли недолго. Взмахнув единовременно крыльями, они взвились под потолок, где начали 

кружить вокруг кровати испуганного Бобра. С каждым пройденным кругом, у аистов увеличивались клювы. И эти четыре темные пики, медленно ползли в направление бобриной головы. И вот оставалось уже совсем чуть-чуть, и острые концы клюв войдут в голову испуганного зверька. Истерический ор пронзает пространство комнаты. Бобер просыпается, резко распахнув глаза, перед которыми был тот же потолок, что и мгновение ранее, но уже без теней. 

"Абратно эты сон. Каждую ноч адно и тоеж. Скольки раз я сабе гаварыу, што кагда увижу их ещо, то поразганяю к чортавай бабушке. Но как тольки засыпаю, и аны появляются снова, отвага куда- то прападе, и становится страшна", - мысленно пронеслось в голове у Бобра. Открылась дверь спальни, и в проеме показался Хорек, правая рука Бобра по управлению болотом. Хорек был неспешен, сутул, с маленькими шевелящимися усиками, и в круглых очках на тонкой оправе. Из-за его спины выбежал маленький, бледный бобренок. Хорек остался стоять у открытой двери, не мешая семейному рандеву. 

-Папа, папа, папа. Пошли играть. Я играть хочу. Пошли вместе со мной, - затараторил маленький бобренок. 

-Пайграем, сынок. Абязацельна пайграем. Но в други раз, - слегка хрипловатым голосом ответил отец. 

-Папа, папа, папа, я хочу с гадючками поиграть. Хочу что бы они как тогда, строились друг за другом и ходили по моей команде взад и вперед. Хочу им командовать, на-пра-во на-ле-во. Хочу командовать гадючками, как тогда меня дядя Гадюк учил. 

-Сынок, успеешь яще накомандывацься. И не тольки гадзючками. Усеми камандаваць будзешь. А сяйчас, давай я цебя покатаю, - и Бобер высунул из-под мятого и влажного одеяла, большей, чешуйчатый, лопатообразный хвост. 

Бобренок недолго думая, прыгнул на эту часть отцовского тела. Старший Бобер сделал несколько качательных движений вверх и вниз своим хвостом, а затем поставил сына аккуратно на пол. 

-Давай сынка, беги, - и бобренок рванул в проем двери, обдав стоящего в стороне Хорька рассеченным воздухом? 

-Ваше бобрейшество, вы сегодня обратно плохо спали. 

-А кто в наших краях спит хорошо?, - вопросительно ответил Бобёр.  

-Ну да, болотные испарения не способствуют хорошему сну. У всех болотных жителей сон беспокойный, - констатировал Хорек. 

Бобер сощурился, затем медленно стянул с себя одеяло, так же медленно встал с кровати и подошел к окну. Все болото у Бобра было как на ладони, так как его хатка построена на окраине, и на самой высокой кочке во всей местности. Выше той кочки были только пять старых ив, растущих на северной, южной, западной, восточной и ближе к центральной части болота. 

-Што там у нас Хорёк с пяяуками? 

-Мало пиявок, ваше бобрейшество. Казна практически пустая. Бюджет однозначно не исполним.

-И шо ты прэдлагаиш? Гдзе браць пяяуки будзем? Чым будзем казну папалняць?- с металлическим скрипом в голосе спросил Бобёр. 

Правый бок Бобра зашевелился, раздвинулась длинная и жесткая шерсть, как из кармана выпорхнул маленький зелёный Пыжик, и уселся на спинку кровати. Насупился, взъерошился, и начал прыгать мелкими прыжками по своему импровизированному насесту. 

Что, что, что, ты предлагаешь? Предлагаешь что, что, что? Нам нужны пиявки! Пиявки нам нужны!, - быстро и противно зачирикала птичка. 

-Можно у соседей занять, - предложил привычный выход, для привычной проблемы Хорёк. 

-У саседзей. Ну, давай падумаем. Лясные нам дадут в долг? 

-Скорее всего, нет, - предположил Хорёк 

-Скарэе всяго? Точна не дадут! 

-Они говорят, что у нас слишком много болотных испарений, если бы….., - Хорек задумчиво и многозначительно посмотрел в потолок.  

-Якие если бы? Ани хацят, что бы тут пахла душицай, свежай хвояй и перакростными сквазняками. Так жа як и у их, в западных пущах, рощах и борах. Нет, тут этого не будзет. Тут….. тут други климат.

-Но там не то, что пиявками можно разжиться. Там есть слизни, муравейники самые разные, короеды. Какие там ко-ро-е-ды!, - мечтательно протянул Хорёк. 

-Короеды, короеды, короеды! Хачу короедов!, - зачирикал Пыжик 

-Я прыкрасна знаю какия там караеды, и усё астальное, но на их условия мы не пойдзем. Нет, и точка. Если нужна, то вазьмём у рэчных. Там на вастоке караедау канечна нет, но зато можна и шитиком поживится. Тым больш речные ни яких условий не ставят. А на безрыбье, и шитик харошая начынка для бюджета, - ухмыльнулся Бобёр. 

-Шы-шы-шы-шытик, - подняв клюво вверх залился трелью Пыжик.  

-Не мешай нам, - с суровым взглядом скомандовал птичке Бобер. 

И Пыжик юркнул со спинки кровати обратно в шерсть на боку Бобра. 

-Сейчас речные не дадут. На дворе весна, речка ушла в разлив, весь камыш сейчас под водой, а вместе с ним и шитик. 

-Да, очэнь жаль, я забыл шо там по вясне крысис, как они гаворят. Вот часто встрычался я с эцими рэчными, да всё забывал у них спрасиць, куды течет их рэчка?, - вопросительно глянул на своего 

визиря Бобёр. 

-Куда-то далеко на восток. Из наших там никто не был. Но говорят, что там большей обрыв и водопад из речной воды, - предположил Хорёк.  

- Вадапад, - задумчиво повторил Бобёр. – Вадапад эта усягда красива. А што с южными палями? 

- На юге неурожай, уже который год. Еще немного, и они к нам придут просить пиявок, - предположил Хорек. 

-Неуражай гаварыш. Ну пайшли прайдзёмся. 

Бобёр и Хорек спустились с кочки вниз, прямо на толстое поваленное дерево, которое было перекинуто через большую топь. Идя по такому самодельному мосту, они продолжали беседу. 

- Ну тагды застаёца тольки адно, сабраць пияуки с балатчан, - заключил Бобёр. 

- Это не безопасно ваше бобрейшество. Достаток болотчан уже находится на пределе. Сейчас у них по двести пятьдесят пиявок, и то по болоту идут волнения, - сказал Хорек 

- Дзьвесци пяцьдесят пиявак, гаварыш. Ну, добра, оставим им дзьвесце, а пяцьдесят пусць атдадут у казну. 

- Да, да, да! Половину мне, мне, мне от собранных пиявок, мне, мне, мне, - зачирикал Пыжик, 

вынув голову из бобриного бока. 

Бобер своей лапкой щелкнул пыжика по зеленой голове. Тот затряс ею в разные стороны, прикрыл глаза и обратно зачирикал: 

- Нам, нам, нам половину пиявок, нам! 

- Ну усё, успакойся ты ужо, - недобро фыркнул Бобёр, и Пыжик снова нырнул в бобриные космы. 

Дойдя до середины поваленного дерева, Бобёр и Хорёк увидели на только что гладкой поверхности топи зигзагообразные разводы, а через мгновение из воды вынырнул Гадюк. Он был длинный и толстый. Его большое и круглое тело было покрыто серыми пятнами, от головы до кончика хвоста. Одно пятно темное, второе светлее. Потом обратно темное, следующее обратно светлее. Со средней дистанции, эта расцветка напоминала серую чешую, хотя сам Гадюк был гладкий и скользкий. Всю серость его тела, разбавляло только крапово-красное пятно на голове, и маленькие мутно-черные глазёнки. 

- Здравия желаю, - обратился он к Бобру, как бы не замечая рядом стоящего Хорька. 

- И цябе не хвараць, - ответил ему Бобер. –Так шо там у нас с пяяуками, - теперь Бобёр повернулся к Хорьку. 

- Так двести пятьдесят же у болотцев, - пространно напомнил Хорек.  

- Ну, да. Ну, да. Так Гадюк….. 

- Слушаю вас, ваше бобрейшество, - вытянувшись стрункой, перебил Бобра Гадюк. 

- Сячас паплывеш у сваё кубло, и аддаш прыказ усим сваим, што б яны абплыли усех балотных, и узяли с кожнага па пяцьдесят пяявак. 

- Есть! Разрешите обратиться?, - не расслабляя струну, спросил Гадюк 

- Валяй. 

- Тут это….. на центральной кочке опять. Опять Зяблик. 

- Ну, пайшли глянем, - предложил Бобёр. 

Дойдя до макушки поваленного дерева, которая как раз лежала на небольшой кочке, с которой в свою очередь открывался вид на самую большую по диаметру, и самую центральную кочку болота. По ней, прыгал как заведённый зяблик. Он кричал, щебетал и чирикал. Порой подпрыгивал маша крыльями, для того, что бы его голос не растекался глушась по всей округе, а шел ровной струей. 

- Граждане соболотцы! Сколько можно это терпеть?! То, что Бобер называет стабильностью, на самом деле гниение и застой. Граждане, наше болото гниет, а мы как будто этого не замечаем. Хотя мы всё замечаем, и мы все это замечаем, просто делаем вид, что нам ничего не заметно. Граждане, давайте же мы это исправим. Нам не на кого надеяться, только на себя, - Зяблик бегал по кочке как заведённый. 

- Ваше бобрейшество, может его этого….., - и Гадюк сделал кольцо своим хвостом, - я отдам приказ, и его в два оборота, да так, что он на изнанку вывернется, а потом в топь, на дно. 

- Нет, не нада на дно. Лепш закрыйте в казеннай хатке. Нам пятага героя не нада. И сваим перадай, что да заутра, с каждага балатчанина па пяцьдесят пяявок. Не забудзь, - смягчая тон напомнил Бобер Гадюку. 

- Ваше бобрейшиство, я предчувствую не хорошее, - закатил глаза Хорек. 

- Усё будзе добра! Сначале у болотчан была по пяцьсот пяявак. Мы забрали у казну па сто с кожнага. Яны пашушукались, пабуркали пад нос, и ничаго больш. Патом мы им аставили тольки трыста, ад их такая ж рэакцыя. Сёдня, у их тольки дзьвесце пяцьдясят и немяняецца ничаво. Астаницца дзвесци, и усё будзе так як и было раней. Усё сдзелаем па старай схеме, Глухары усим усё правильна натакуют, а патом гадзючки забяруць тое шо нам нужна. А пяяуки нам нужны. Ты слышал Пыжика? А газдюк на што ты садзяржаць мне прыдложыш? Хорек ничего не ответил, а только посмотрел уставшим взглядом в темное как сажа небо. Из густой чащи бора вылетел Филин. Подлетая к болоту, он немного покружил над кромкой отделяющей болото от леса, а затем сел на ближайшую иву. Заняв удобную позу, Филин начал внимательно оглядывать окрестности. И вот спустя минут десять, Филин увидел черную 

точку, которая приближалась с южной стороны. С каждым мгновением точка увеличивалась, пока не приобрела силуэт птицы. Еще немного и было понятно, что это летит Сокол. Он повисел немного в воздухе над ивой, а затем спустился вниз, на ту же ветку на которой и сидел Филин. 

-Здравствуй, Филин, - обратился к собеседнику Сокол. 

-Здравствуй, - ответил ему Филин. 

-А я мимо пролетал, и смотрю, что ты тут на иве сидишь. 

-Ну, ты же знаешь, что я сюда часто прилетаю, - повернув голову к собеседнику, ответил Филин. 

-Зачем ты сюда прилетаешь? Ты же сейчас живёшь в лесах. Там живности столько водится, сколько нам двоим за сто жизней не наловить. Зачем тебе это холодное, голодное, гниющее болото? Неужели тебя так сильно в родные края тянет, - с удивлением спросил Сокол. 

- Я то сюда из леса прилетаю, а ты у себя в полях так и продолжаешь жить, хотя они уже который год не дают урожая, - заметил Филин.

-Будет! Будет урожай. Мы вытравили Крота, который всю землю перерыл. Скоро будет урожай. А ты вот когда вернёшься, что бы со своими соседями изгнать Бобра. 

- Рано ещё, - повернув голову в сторону фыркнул Филин. 

- Рано? Да какое рано? Посмотри на нашего Крота, и на вашего Бобра. Чем они отличаются? Да ни чем. Что один, что второй только и делают, что пожирают всё вокруг. Вот наш, все корешки пшеничные подточил, и землю всю перерыл на поле. Так мы его…..

-Вытравили вы его, я слышал. И сейчас некому ни корешки грызть, не землю рыть. Но вот, что-то до сих пор не видно золотой пшеницы, под голубым небом. А всё тот же лежит кучей черный чернозём, под небом затянутым серыми тучами. А знаешь почему? Да потому что вместо Крота пришли крысы, щуры, хомяки и полный ворох мышей разной масти, величины и аппетитов, - обратно повернув голову, язвительно заметил Филин. 

-Скоро и этих всех мы….., - и Сокол вытянул вперед свою растопыренную когтистую лапу, а потом 

её резко сжал, как будто хватая кого-то невидимого. 

-Вот и мы своего тоже скоро. Но всему своё время. А то придут ещё после Бобра разные Выдры, с ними ещё больше помучаешься, - обратно повернув голову, подвел черту Филин. 

-Всех переловим! Главное, что запустили уже процесс. Мы не тормозим, как вы или речные, - съехидничал Сокол. 

-А что речные? Там уже всё давно видно. Да они этого и не скрывают. Что Чайка в клювике принесёт, то Краб своей клешней для своих и поделит, как посчитает нужным. 

-Ну, так разве это правильно и справедливо? И главное все молчат, - удивился Сокол. 

Филина даже позабавила реплика Сокола. Он немного запрокинул голову, закрыл глаза и открыл клюв, засмеялся. 

-Конечно молчат, там же река, а в реке одни рыбы водятся. Что тебе рыба сказать может? Конечно, есть Вьюны там, но какой от них толк? Всё что они только могут, так это в иле беспомощно барахтаться, замутняя и без того совсем не прозрачную речную воду. Ещё много чего обсуждали старые знакомые, которые не виделись давно. Они и сами не заметили, как солнце минуло свой пик, и начало падать в сторону той самой речки. А ближе к вечеру, пара собеседников увидела такую картину. Четыре больших, жирных и подслеповатых Глухаря тяжело поднялись на побитых бобриными укусами крыльях в воздух. Каждый из Глухарей занял по одной иве, в центре, на юге, на севере и на востоке. Между перьев у каждой из птиц, извиваясь и шипя поползло по гадюченку. Каждая гадючка, медленно и злобно скользила по огромному и дрожащему глухариному телу. Иногда змеи обвивали птичьи шеи, и вытягивали свою голову прямо на против головы, или одного из глаза Глухаря. И шипели, быстро двигая своими раздвоенными на конце языками. 

Устроившись каждый на своей иве, Глухари задрав головы к небу, слаженно затянули. Их хор был настолько отлажен, что каждый из четверых знал, когда нужно петь по очереди, и за кем будет его очередь. Когда их голоса сольются в один синхронный голос, а когда нужно и акапелло исполнить. 

Но текст тем не мене у них был один. «Всем, всем, всем болотчанам. Знайте же, что с западных лесов дуют разрушающие ураганы. С 

южных полей, тянут осушающие суховеи. И только от восточной реки идет благоухание нашей любимой и родной тины. Мы знаем, что рано или поздно, наше болото всё-таки сольётся с великой восточной рекой, и мы впадём в друг друга в едином экстазе. И все свои силы, и все свои чаянья на это направляет наше бобрейшество. Наш солнцеликий и луноподобный правитель. Он всего себя жертвует на стабильность и спокой нашего болота. Но одному ему не справится, граждане. Мы вместе, все как один обязаны ему в этом помочь. Это наш общий долг, это долг каждого из нас персонально. Так давайте же поддержим наше бобрейшество, и он нам отплатит тем же!» Глухари гортанно затоковали, и захлопали крыльями. А в это время, из-под выкорчеванного на

половину пня, огромного тысячелетнего дуба, пошли зигзагообразные волны. Это были гадючки. Все топи закишели ими спустя мгновение. Они бесцеремонно заползали в гнёзда, хатки, лежбища и зимовки болотных жителей, за новой данью. 

-Вот видишь, друг, а теперь пора, - обратился к Соколу Филин. 

Он взмахнул крыльями, и прокричал что есть мочи: «Уфу-уфу-уфу» 

И в этот же час, на гадючек налетели все пернатые жители болота. Цапли ловко хватали серых тварей за хвосты, и с размаху разбивали их об полузатонувшие валуны. Селезни налетали и перекусывали своими плоскими клювами гадючкам шеи. Удоды, распушив свои ирокезообразные хохолки, били гадов прямо в глаз, своими тонкими как иглы клювами. Даже толстенькие Кулики не остались в стороне, и тоже внесли свою лепту в общую победу. И когда с армией пресмыкающихся было покончено, а всё болото было залито перьями и кровью, Филин и Сокол подлетели к вывернутому дубовому корню, под который забился Гадюк. Он обвил всем телом коренной отросток, и бился в ознобе как в конвульсии. Острые клюва и когти двух мощных и хищных птиц быстро настигли змея, и разорвали его напополам. У выживших птиц путь был только один, на самую высокую кочку болота, и все отправились туда. Но бобриная хатка оказалась пуста, не успели птицы застать её хозяина дома. Но все знали, где Бобра искать. Вся стая направилась в сторону реки. Быстрее всех, Бобра настиг Филин. Он спикировал прямо на шею его бобрейшиства и схватил того за шиворот. Вновь взмыл вместе с добычей вверх, Филин сделал обратный крюк и полетел к самой широкой кочке болота. Опустив на самый центр кочки Бобра, стая птиц обступила бывшего болотного правителя по периметру. Грязный, трясущийся и с огромным страхом в глазах, Бобёр не вызывал ничего кроме призрения. Лишних слов не говоря, птицы накинулись на животное. Вначале Бобер сопротивлялся, и даже смог кого-то в толпе укусить, но вскоре силы его начали покидать. Птицы управились быстро. И вот посреди болота, лежит побиваемое мелким ознобом тело. Один его глаз выколот, вся шерсть выскублена, на коже рваные раны и кровоподтёки. А над свежей зеленью весеннего болота, закатывается ярко-красное солнце. Бобер еле дышит пробитыми лёгкими, лежа на спине и глядя уцелевшим глазом в небо, с которого спускаются четыре так ему знакомые тени аистов. Покружив 

над доходяжным телом, они навсегда разлетаются на все четыре стороны. Солнце полностью садится за гаризонт, и переменчивый мартовский ветер, пригоняет на ночь огромную тучу снега. Мороз заковывает топи тонкой корочкой льда, а туча быстро-быстро всё заметает последней весенней порошей. Бобер делает последний вдох, и из его горла, по усатой мордочке, течет струя красной крови на покрывало белого снега. 

2016