Последнее слово Артема Прохорова
Ваша честь, уважаемые участники процесса! На всем протяжении суда я неоднократно заявлял, что я невиновен. Еще раз хочу об этом сказать и сейчас. Если меня обвиняют в том, что какие-то мои слова могли показаться потерпевшему похожими на вымогательство настолько, что он обратился в органы охраны правопорядка, причем сразу в ФСБ – что ж, это, конечно, его право. Раз уж мы с Панфиловым производим настолько ужасающее впечатление – просим нас простить за устрашающую совокупность внешности и особенностей ведения диалога. Видимо, у всех остальных наших заказчиков и партнеров была более крепкая нервная система, раз ни у одного из них никогда не возникало ни одной деловой претензии в наш адрес, не говоря уж о том, чтобы подать хотя бы исковое заявление, про уголовное преследование и вовсе умолчу. Так что могу лишь попросить прощения у Тильмана за то, что причинил столь тяжкий вред его тончайшей душевной организации одним фактом своего присутствия на инициированных, замечу, им же переговорах, напугав его вымогательством без озвучивания угроз или требований.
Ни в чем ином нашей вины нет. Кроме разве лишь того, что мы осмеливались, вот ведь наглость, высказывать свое собственное мнение в принадлежащих нам ресурсах сети Интернет. Пусть иногда ошибочное, пусть дерзкое, пусть идущее вразрез с конъюнктурой, но – собственное. Свое. Убежден, что истинной целью возбужденного против нас уголовного преследования была зачистка информационного пространства Орловской области от таких столь неугодных многим ресурсов, как Орлец и ютьюб-канал Панфилова. Это изначально было очевидно почти всем. Раз уж мы находимся среди лиц с высшим юридическим образованием, позволю себе задать базовый вопрос римского права – qui bono? Он же – кому выгодно. Разумеется, вопрос этот носит исключительно риторический характер.
Что мы имеем в промежуточном итоге? Орлец и ютьюб-канал Панфилова уже закрыты. Нас с Володей уже лишили года свободы. Нас уже лишили репутации. Нас уже лишили профессии – какой заказчик в здравом уме захочет связываться с медийным деятелем, осужденным за вымогательство. Нас уже лишили самоуважения – поверьте на слово, в местах лишения свободы очень быстро привыкаешь к ощущению собственной вины. Но, что самое главное, нас лишили уверенности в себе, важнейшего чувства для мужчины.
Разве этого недостаточно даже за то, что мы, по мнению обвинения, совершили?
Весь последний год мы чувствуем себя нахлебниками, захребетниками, которые так подвели наших родных и близких. Ведь именно они тянут нас, обеспечивают, поддерживают. Мы же с Володей не можем сделать ничего – ни выйти на улицу, ни заработать денег. Весь этот год мы чувствуем себя не просто обузой для близких, а обузой токсичной, к тому же, обузой, у которой будущее не определено. Поверьте, это разъедает тебя изнутри. Каждый день. Который ты просыпаешься и засыпаешь с одной и той же мыслью – а что будет дальше?
Это особенно мучительно, когда внутри себя ты знаешь, что ни в чем не виноват. Через 2 недели в тюрьме мне приснился сон, в котором чудесным образом двери оказались открыты, и я просто пошел домой. Но когда увидел, что на часах 20.00 – ужаснулся, понимая – скоро вечерний обход. И я побежал обратно в СИЗО. Боже мой, подумал я, проснувшись, если меня так корежит за 14 дней, что же будет дальше?
И тем не менее, я не хочу ни на кого злиться. Никого проклинать. Я очень благодарен Тильману, который, пусть и весьма своеобразным способом, помог лишний раз осознать – что есть высшие ценности – свобода, семья и близкие. Хочу сказать спасибо областному суду, который удовлетворил апелляцию и изменил меру пресечения под домашний арест – я хотя бы все это время провел вместе со своими детьми, а не в тюрьме. Стороне обвинения и следователю – благодарность за человеческое и человечное отношение. Всем друзьям, близким, родным – словами не выразить свою признательность за то, что поддерживали все это время. Отдельно хочу сказать спасибо своей бывшей супруге, мнение которой было решающим для изменения меры пресечения на домашний арест.
Ваша честь. Я прошу оправдательного приговора. Если же вы все-таки признаете меня виновным, прошу назначить наказание, не связанное с лишением свободы. Я просто хочу воспитывать своих детей, быть с ними рядом, направлять, поддерживать, быть не отцом под арестом, а отцом, который сможет предостеречь их по возможности от плохого, обеспечивать, ставить на ноги.
Если же ваша честь сочтет, что я достоин наказания с реальным сроком лишения свободы, позвольте еще одну просьбу - не лишайте свободы Панфилова. Поверьте, с его состоянием здоровья, велика вероятность того, что для него это билетом в один конец.
Ваша честь, моим любимым произведением Иосифа Бродского всегда было «Я входил вместо дикого зверя в клетку». Разве я знал, что оно окажется настолько пророческим и соответствующим ситуации?
Я входил вместо дикого зверя в клетку,
выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке,
жил у моря, играл в рулетку,
обедал черт знает с кем во фраке.
С высоты ледника я озирал полмира,
трижды тонул, дважды бывал распорот.
Бросил страну, что меня вскормила.
Из забывших меня можно составить город.
Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,
надевал на себя что сызнова входит в моду,
сеял рожь, покрывал черной толью гумна
и не пил только сухую воду.
Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя,
жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок.
Позволял своим связкам все звуки, помимо воя;
перешел на шепот. Теперь мне сорок.
Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность.
На этом все, ваша честь.