Порнография — не причина сексуального насилия. Порнография и есть сексуальное насилие
radfemtranslations
Недавно один порнограф прислал мне в Твиттере статью под названием «Светлая сторона непристойности», опубликованную в «Scientific American». В целом статья глупая и имеет немало логических ошибок, но один конкретный аргумент привлёк моё внимание:
„Количество изнасилований и сексуальных домогательств в США находится на самом низком уровне с 1960-х годов“, - говорит Кристофер Дж. Фергюсон, профессор психологии и криминального права в Техасском Международном Аграрно-Технологическом Университете. То же касается и других стран: с ростом спроса на порнографию за последние 40 лет в ограничивавших ее когда-то Японии, Китае и Германии, статистика по изнасилованиям резко снизилась. В США, в штатах с менее развитым доступом в Интернет с 1980 по 2000 годы — а следовательно, и с меньшей доступностью порнографии — увеличилось на 53 процента число инцидентов с изнасилованиями, в то время как в штатах с большей распространённостью Интернета произошло падение количества заявлений об изнасилованиях на 27 процентов, согласно статье, опубликованной в 2006 Энтони д’Амато, профессором права в Северо-Западном Университете
Если отставить в сторону вопросы морали, эти статистические данные бесполезны. Уровень доступности Интернета, очевидно, чрезвычайно тесно связан с финансовым благополучием, которое, как было показано, коррелирует со снижением уровня преступлений на почве секса (или, точнее, со снижением количества заявлений о сексуальном насилии).
Чтобы это исследование могло что-то значить, им нужно было бы оценить третью контрольную группу с хорошим достатком и без доступа к Интернету, чтобы узнать, совершила ли бы она больше изнасилований. Но поскольку предопределяющим фактором взаимодействия с новыми технологиями является личный достаток, такой группы не существует. Логика, связывающая уровень доступности Интернета с сокращением изнасилований, также связала бы владение большим количеством свитеров с сокращением случаев бандитизма, учитывая, что оба этих показателя улучшаются с увеличением достатка.
(Даже если бы это исследование на самом деле было правдивым, оно является ничем иным кроме доказательства того, что многие мужчины, потребляющие порнографию, — потенциальные насильники, поскольку единственная вещь, останавливающая их от сексуального насилия над женщинами — это возможность онанировать на порно. Я не уверен, что это великая победа для них, но что уж теперь.)
Так или иначе, эти сравнения в корне неверно интерпретируют связь, которую феминистки проводят между изнасилованием и порнографией. Прямо как в заблуждении «любой секс — это изнасилование», идея о том, что женщины перекладывают ответственность за насилие на порнографию, является поверхностным истолкованием.
В «Порнографии и мужском превосходстве» Андреа Дворкин идеально описывает в краткой форме актуальную феминистскую позицию, предлагая отзеркалить предложенную ранее подмену тезиса (Подмена тезиса — логическая ошибка и один из демагогических приёмов, основанных на опровержении фиктивной точки зрения с целью обоснования другого утверждения — прим. пер.):
Порнография может развиваться только в обществе, основанном на жёстком маскулизме, в котором изнасилование и проституирование не только являются устоявшимся явлением, но и систематически практикуются и идеологически поддерживается. Феминисток часто спрашивают, является ли порнография причиной сексуального насилия. На самом деле, насилие и проституция были и продолжают быть причинами порнографии. С точки зрения политики, культуры, социума, секса и экономики изнасилование и проституция породили порнографию; и порнография зависит в своём дальнейшем существовании от насилия и проституирования женщин.
Порнография по сути и есть сексуальное насилие, обусловленное мужским правом на секс, мизогинией и социализацией в насилии. Так что когда наделенные правами, полные мизогинии, эмоционально мёртвые мужчины привлекаются порнографией с её неизменным нарративом, в котором есть мужчина-доминирующий-проникающий-субъект и женщина-подчинённый-принимающий-объект, эта социализация укрепляется и создает условия для ещё большего абьюза. Зачастую это принимает форму изнасилований, нападений, инцестов, проституции и других зверств, которые в свою очередь опираются на сексуальный садизм, который транслирует порнография. Порно служит пропагандой для патриархата, оно создано в социальных условиях мужского превосходства и посвящено их воспроизводству во всё более мощных проявлениях.
Если иметь это в виду, становится ясно, что вопрос «Является порнография причиной сексуального насилия?» в лучшем случае умышленно вводит в заблуждение, а в худшем случае непостижим. Поскольку порнография и есть сексуальное насилие, технически ответом должно стать оглушительное «Да, в идеальном соотношении 1:1».
Но даже если эта логика немного сомнительна, — в конце концов, может ли некое явление быть «причиной» для более широкой категории явлений, частью которой она является? Вы прозвучите нелепо, выдвинув гипотезу о «корреляции» между аномальным ростом клеток чьей-то печени и раком, потому что первое и является вторым. В такой глупой тавтологии может быть повинно только лицо, которое а) является очень тупым, или б) очень заинтересовано в том, чтобы вы не видели связи между этими двумя вещами. И вот тут-то и появляются эти либеральные чуваки и их «корреляционные» аргументы.
Апологеты порнографии, те, кто приводит статистику за статистикой о том, как порнография «не связана» с сексуальным насилием, либо (умышленно) невежественны, либо (намеренно) нечестны. Отделяя порно от категории «сексуальное насилие», умалчивая о способе измерения «корреляции», они думают, что демонстрируют, как порнография может сосуществовать с освобождением женщин, тогда как всё, что они на самом деле хотели бы показать, — это то, как притесняемая группа выглядит намного более свободной, стоит только взять огромную часть оказываемого на неё давления и очень кстати стереть.
На самом деле это хитрый фокус, правда: вы определяете основную составляющую вашей жестокости, затем убеждаете людей не рассматривать её как насилие, и потом использовать это найденное «сокращение» насилия, чтобы доказать, что ваше изначальное насилие просто никак не может быть плохим, потому что эй, посмотрите, какое же это ничтожно малое насилие!
Жаль, но это действительно так: это трюк. Общества, терпимые к порнографии в действительности не имеют более низкой статистики по сексуальному насилию, это как если бы в обществах, где законом разрешены массовые перестрелки, были бы снижены показатели по убийствам. В порно-культуре мы имеем ровно такое же количество мужчин, желающих участвовать ровно в таком же количестве видов абьюза, как в любой другой культуре, — разница в том, что эти абьюзеры имеют возможность осуществлять жестокость способами, которые не считываются обществом в целом как насилие.
Каждое патриархальное общество имеет свои инструменты для порабощения женщин, и каждое патриархальное общество сделает всё возможное, чтобы притвориться, что его любимый способ не только приемлемый, но и положительный. Мужчины, калечащие груди девочек пре-пубертатного возраста в Камеруне, оправдывают своё насилие, преподнося его в качестве меры защиты от похотливых кавалеров. Мужчины, убивающие своих дочерей за то, что те занимались сексом, скажут вам, что они делают это, чтобы защитить честь женщин. И мужчины, которые снимают на видео издевательства над женщинами для удовольствия других мужчин, с гордостью заявляют, что так они вносят свой вклад в искоренение изнасилований.
В любом случае, это чепуха, но я не могу представить, что многие из нас станут терпеть, если кто-то спросит: «Связано ли прижигание груди с жестоким обращением с детьми?» или «Какова связь между убийством чести и насилием против женщин?» Так почему же стольким мужчинам вполне комфортно спрашивать, какую роль сексуальное насилие над женщинами играет в поощрении… ну, сексуального насилия над женщинами?
Перевод: Геля Бессмертная
За проверку спасибо А.