Порка Девушек Палкой
🛑 👉🏻👉🏻👉🏻 ИНФОРМАЦИЯ ДОСТУПНА ЗДЕСЬ ЖМИТЕ 👈🏻👈🏻👈🏻
Порка Девушек Палкой
Тяжело, прерывисто дыша, Алена с трудом расцепила туго схваченные за столбом руки. Мотнула головой, сбрасывая с лица прилипшие волосы. Из‑под густых ресниц мокро пролегли дорожки щедрых слез, она даже не пыталась вытереть их, только хрипло шепнула сквозь распухшие от сильного кусания губы:
Кряжистый, до глаз заросший бородач подхватил с пола большую глиняную кружку, поднес к губам женщины. Алена жадно припала к ней, расплескивая воду на грудь, но как только вода охладила сухой рот, она тут – же сжала губы и отрицательно мотнула головой. Еще несколько раз сильно, всей грудью вздохнула, и еще тише проговорила:
– Воды все ж выпей – вся ведь потом изошла, девка… Нутро пересохнет. Потеешь‑то в три ручья, да и горло надсадишь – небось сама не слышала, как орала! Да уж ладно – мне и водки не жаль…
Подал мятую железную кружку. Алена взялась двумя руками, сдерживая дрожь и неловко, но отчаянно вцепилась ртом в край: мутноватый первач ожег пересохшую гортань, заставил поперхнуться. Но молодая женщина упрямо глотала водку, отгоняя туман перед заплаканными глазами и хоть немножко отходя от страшного, рвущего пламени на теле.
Мужик только хмыкнул, когда Аленка чуть не уполовинила кружку первача и подал воду, требовательно проговорив:
Теперь Алена, переводя дыхание, приникла к воде. Напившись, нашла силы вытереть лицо. Потрогала пальцами губы:
– Распухли‑то как… Я что, лицом билась?
– Да вроде бы нет… – пожал плечами мужик, – я бы заметил. Это ты сгрызла их, пока по первому времени крик давила. Больше не кусай губки, дуреха – я ж тя учил: рот сразу поширше раскрывай и не жалей крику! В этом деле стыдиться нечего: ори во всю мочь, дохрипу, пока воздуху хватит!
Водка начала действовать. Аленка отступила от столба, к которому прижималась все это время грудью и животом, но тут же снова схватилась руками: ноги не держали, подгибались как сами собой. Снова провела ладонями по лицу, смущенно искривила в улыбке дочерна искусанные губы:
Мужик снова равнодушно передернул плечами:
– Нормально кричала. Голосок у тебя звонкий, певучий… Так что не стыдись крику, девка – дай волю голосу!
– Ладно… Простите, коль что не так…
Она секунду помолчала, потом из‑под ресниц кинула быстрый взгляд:
На этот раз мужик отрицательно мотнул головой:
– Не, девка, хватит. Опосля правежки – тогда сам поднесу. А покуда водку только на протирку дали. И так вон, половину внутрь пошла…
– Простите, коль не так сказала… – вздохнула уже начавшая хмелеть Алена. – Давайте уж дальше… Покуда силы есть.
Мужик по‑хозяйски прижал Алену грудью к столбу, широкой грубой ладонью провел по телу – от плеч до бедер. Молодая красавица хрипло застонала от нахлынувшей боли: и немудрено – от самых лопаток до середины округлых плотных ляжек ее тело было густо расчерчено рваными сине‑багровыми полосами от ременной плети‑треххвостки. Шестьдесят плетей уже выстояла на правежке молодая девка – немудрено, что в горле так саднило от собственного отчаянного крика…
Подавив стон, выговорила, не в силах обернуться и глянуть на свое тело:
Мужик внимательнее оглядел спину и зад:
– Плечи вроде ничего, ляжки тож, а вот задница у тебя тугая, да и тискала ты ее вовсю… Говорил, дуреха – не жмись так сильно задом! Кожа‑то загладится, а мясо уж кое‑где и посечено.
Молодка облизнула снова ставшие сухими губы и попросила:
– Глубоко мясо не рви уж… Кто же с рваным задом возьмет…
– Так чего ж я теперь сделаю? – развел руками мужик. – Как ни крути, а сорок горячих тебе еще сыпать велено… Ладно уж, авось и мясо загладится. Зад у тебя крутой, нагуляешь. Давай, кобылка, ставай под столб заново, пройдемся еще две десятины по спине, а остальные две – уж не обессудь – еще и заднице плетей добавим. Я уж расстараюсь без оттяга драть – кожа полопается, а мясо не сильно просечется.
– Батюшко‑свет, не рвал бы ты мне задник‑то, а? Я приласкаю…
– Какая уж с тебя счас ласкальщица! На ногах едва стоишь!
– А я на коленочках. Уж постараюсь, гляди!
Мужик с сомнением почесал в бороде:
– Голосок хороший, ротик ладный, да как бы чего не вышло: тебе же сотня прописана! Сочтет дьяк опосля рубцы – беда!
– Ин так! Красиво у тя личико, девка… Отсасывай! Токмо – сейчас, а уж за то потом спинку с косым нахлестом выстегаю, кожу залохмачу вовсю – там и не разберешь, сколь всыпано – хоть две десятины, хоть одна!
– Ой, благодарение, батюшко‑свет! Ты токо не обмани, не раздирай уж задницу… – говоря, девка опустилась на колени – блестящая от пота, тугая и гибкая, качнула высокими грудями и широко, зазывно раскрыла рот…
Мужик сноровисто выпростал из штанов, примерился и медленно, постанывая от услады, сунул девке в рот. Девка руками обняла его ноги, чтобы не упасть без сил. Старалась, с хрипом вдыхала и снова плотно охватывала влажными губами, работала языком – до тех пор, пока мужик, схватив ее за волосы, буквально вогнал член в горло. Девка дернулась, закашлялась, вытолкнула и тут же тугая струя сочно ударила в глаза, в щеки. Обессиленная, она покорно стояла на коленях, зажмурив глаза и жадно дыша открытым ртом. В этой позе их и застала барыня…
– Фи… – сморщила носик Евгения (раньше – просто Глашка), дуэнья и гувернантка барыни, когда Настасья Ильинична рассказала ей о сцене в допросном сарае. Барыня, юная и весьма хорошенькая особа семнадцати годков, нервно передернула плечами:
– Ну почему же «фи!» Ты не представляешь, моя дорогая, с каким невероятным смаком эта девка… ну, понимаешь…
Евгения снова «фикнула», после чего рассердившаяся Настасья отослала ее и кликнула кого‑то из сенных:
Марфа, крепкая быстроглазая бабенка, исполнительница нечастых, но весьма деликатных поручений барыни и верная, как цепной пес (что было проверено уже неоднократно даже покойным батюшкой), выслушала хозяйку куда более внимательно, чем Евгения, хотя тоже фыркнула:
– Ох, и срамница эта Алена! Не могла уж дотерпеть!
– Ну, может, она и вправду уж никак больше не могла – ее же плеткой!
– Вот кабы кнутом… Не, барыня‑Настасьюшка, это окромя порки в девке похоть взыграла, верно вам говорю!
– Откуда же, ее не любить привели, а пороть…
– Оттуда же! Гляди сама, свет‑Настасьюшка: конюх, мужик он видный, в бобылях ходит, девка перед ним как есть голышом крутится, во всех видах и передком и задом поворачивается, да еще наедине… Ну, как тут не разгореться девке? Вот и пыталась – и себе послабку сделать, и мужика глядишь окрутить…
– Так ведь ее плеткой, а она про похоть!
– Ой, барынька, не по годам как‑то вы говорите. Уж не гневайтесь барской милостью на меня, дуру: где же еще девке себя во всей красе показать можно? Не в постель же прыгать беспутно, а тут вроде и не она сама завлекает, а так уж извеку повелось девок стегать голыми. Опять же – на скамье только спина да зад, ну еще и ляжки видны. А та деваха у столба плетки получала – можно и передок во всей красе показать, и грудки…
– Перестань, Марфа, ну как тебе не стыдно! – раскраснелась Настасья Ильинична. – Все равно стыдно! И главное – больно же как!
– На то и секут, чтоб больно. Вот девка голышом повертится, красоту покажет – глядишь, и боль не такая…
Юная барыня торопливо махнула ей рукой – мол, иди, разговорилась тут. Но заснуть в тот вечер не могла долго…
Спустя неделю, отвечая какому‑то внутреннему томлению от осенней скуки, Настасья Ильинична тихонько подошла к боковой клети – горнице и вслушалась: коротко и резко вжикали в воздухе розги, сочно стегали голое тело, сдавленно и коротко, в такт ударам, встанывала женщина. Судя по голосу – молодая, а Настасье почему‑то захотелось, чтобы та, кто лежит сейчас на скамье, была еще и красива… как Алена, так взбудоражившая ее сознание в сенном сарае.
Плотная дверь в клети не позволяла видеть, что там происходит, но Настасья и так хорошо представляла себе голое вздрагивающее тело на лавке, мелькание прута и размах крепкой мужицкой руки.
По всему ее телу прокатилась волна странного, острого жжения – что с ней происходило, и сама понять не могла. Но снова поймала себя на мысли – как эта молодая женщина лежит там, несомненно, голая перед мужчиной, беззащитная и подставляет свое тело под боль стегающей розги. И попыталась представить себя на ее месте: вздрогнула, повела плечами и… И вечером снова кликнула Марфу.
– Ну, эта… Которая в сарае… была с конюхом.
– Алена, что ли? Ну, в птичной, наверное. Она цыплятами занимается. Как подживет спина да задница, ей остаток в сорок плетей дадим – но уж по честному, вот прямо перед птичной, да и всю дворню соберу: глядеть, как срамницу эту порют!
– Нет! – решительно отрезала барышня. – Зови ее ко мне. Немедля. Я уж потом сама решу, прилюдно молодку пороть или келейно. Зови!
…Алена, потупив глаза и робко сложив руки под передником, замерла в дверях. Настасья Ильинична кивнула ей, впуская внутрь и так же кивком велела Матрене прикрыть дверь. Некоторое время молчала, разглядывая Алену: видно было, что они ровесницы, только крепостная девка уже давно созрела женской силой: покрепче в бедрах, круглей в грудях, да и была чуть повыше своей барыни.
Юная барыня неожиданно покраснела, когда сказала:
Девка удивленно взмахнула ресницами, но ослушаться не посмела и быстро скинула сарафан, затем и короткую исподнюю рубашку. Настасья нетерпеливо взяла ее за плечи и повернула спиной к себе.
Тело Алены было исполосовано густо, неровными и часто пересекающимися рядами рубцов: такие следы оставила на ней плетка‑треххвостка. Рубцы уже опали, только в тех местах, где было рассечено до крови, виднелись подсохшие корки. Полосы красовались на лопатках, на спине, обнимали весь крепкий круглый зад и спускались до середины ляжек. На боках девки они были заметнее всего – концы плетей загибались, глубоко впечатываясь в тело. Несколько густых полосок протягивались и до грудей: у столба Алена стояла с поднятыми вверх руками и не могла прикрыть груди.
– Спину и зад – понятно, – задумчиво проговорила барышня. – А почему он бил тебя и по ногам?
– По ляжкам, что ли? – удивленно переспросила девка.
– Ну да, по ляжкам, – еще раз покраснев, сбивчиво выговорила Настасья Ильинишна.
– Ну так, когда по ляжкам, всяко разно вертишься. По заду влупит – ну, стиснешь, вильнешь, и все. А по ляжкам – тут как танцуешь от порки, вот мужику и приятней.
– Зачем ему должно быть приятней? И вообще – какое тебе до него дело? Тебя порют, тебя раздели догола, тебе стыдно и больно, а ты про приятности какого там мужика думаешь!
Алена растерянно пожала круглыми плечами:
– Не знаю… Оно как‑то само получается.
– А почему… – тут юная барыня оборвала сама себя на полуслове и махнула рукой, отсылая бестолковую молодку.
Не очень прояснила ситуацию – «Зачем?» и Марфа, только хитро глянула на барыньку и предложила:
– А вот давайте я вас тихохонько к Егорке‑кучеру отведу. Он в баньке со своей Машкой завсегда после порки любится. Вона там и глянем, почему да зачем…
Настасья Ильинична вспыхнула маковым цветом и решительно топнула ножкой:
А назавтра, отвернувшись к окну, чтобы Марфа не видала пристыженных глаз, словно о давно решенном проговорила:
– Ну, и когда же мы пойдем к этому, как его, Егорке‑кучеру? До второго пришествия ваших приглашений ждать изволим?
Марфа искусно подавила даже намек на торжествующую улыбку:
– Не извольте гневаться, скажу загодя и все сделаю в лучшем виде.
Ну ладно, придется и нам подождать Марфу…
Date: 2015-07-22; view: 3728; Нарушение авторских прав
Понравилась страница? Лайкни для друзей:
Чем пороть девушку, и что бьет больнее? 12 видов «шлепалок» на выбор
Причастие. Тяжело, прерывисто дыша, Алена с трудом расцепила туго...
Порка в 17 — Истории о порке, картинки наказаний, спанкинг арт, видео...
порка – смотреть видео онлайн в Моем Мире | Evgenyi
Пытка Верки. часть 2. Обсуждение на LiveInternet - Российский Сервис...
Spankingdream -мечты родом из детства
Мы переехали из России в Америку не так давно- три года назад. Приехав туда, мама сразу сказала, что воспитывать меня будет по «американским методам» и даже, если надо будет выпорет меня на улице. В принципе, я послушная девочка. Мамино мнение у меня в приоритете., учусь хорошо… Но иногда мои редкие «выкидоны» заходят слишком далеко. Дома – в России – мне попадало ремнём один раз от папы, когда мы жили вместе. Мама в обще против физических наказаний, но если её вывести из себя…
Помню один раз, когда меня высекли два раза за день. Это была моя первая порка в Америке. Кстати предпоследняя. Это было летом.
Один раз на людях с мамой (мне 17 лет) я ругнулась матом по-русски. У мамы округлились глаза, а затем она зажмурилась. Американцы, как не странно, очень хорошо знают русский мат, и, поэтому, к нам сразу же подошла Американская подруга мамы – сослуживица – и говорит
-Не знаю, как вы, мэм, а я бы с неё кожу содрала, будь это моя дочь!
О! это страшное «потом». Никогда не знаешь, когда именно оно наступит…
Прошли недели. Инцидент мной забылся… Раз я собиралась на дискотеку, надела платье короткое. Мы с мамой договорились, что я иду только в том случае, если там будут взрослые знакомые. Ну я мама наврала, что всё ок, и взрослые будут. В общем, переодеваюсь в комнате, тут заходит мама с деревянной лакированной щёткой и говорит:
-мама! За что? Как?! Мне уже 17! У меня через два часа вечеринка!
Я поняла, спорить бесполезно. Легла к маме на колени. Боже, как стыдно! Меня взрослую девушку будет пороть по голой и девственной попе… Мама стянула мне ноги тугой резинкой и размеренно начала наносить удары. Я никак не ожидала, что небольшая щетка способно причинить ТАКУЮ боль. Боль. Жгучая . тупая боль. Это был словно ожоги, падающие со второй космической. Я кричала.
И вдруг звонок в дверь. Мама спокойно переложила меня на кровать и вышла, закрыв дверь. Лежу и растираю ягодицы.
«А Л*(моё имя) выйдет? Мы её ждём в машине внизу!»
-конечно,-отвечает мама,- она уроки делает. Ещё минут десять-пятнадцать. До свидания.
И МАМА ВЕРНУЛАСЬ. Она завела таймер на 10 минут и нажала «старт». Затем встал надо мной и продолжила хлестать по моим булкам. А я продолжила орать и пыталась закрыть попу руками, за что получала по рукам. Когда таймер зазвенел, она сложила щетку и сняла резинку, сказав:
-твоя попа приобрел цвет щётки – красная и с синяками. Вставай и иди…
Когда я выходила на улицу, мама спросила:
-Да,- кинула я через плечо и убежала.
Ехать на выпоротом заде (он увеличился в размере, и трусы сильно сжимали его, будто были малы) было трудно, но я терпела.
Танцевать было ещё труднее. Но если бы я не танцевала, ребята что-то заподозрили бы!
Вдруг дверь открылась и появилась …мама! Разъярённая мама. Она пробралась сквозь толпу и схватила меня за локоть. Мило распрощавшись с хозяевами, она сказала, что у меня репетитор, и увела. Домой мы ехали молча. Мама с ледяным спокойствием, я – на иголках.
Дома мама закрылась на ключ и вырубила домофон:
-Видимо ты не поняла, что материться и врать маме нельзя! Там были взрослые?
-Врёшь!-мама ударила меня по щеке. – раздевайся! Живо.
-Я тебя сама сейчас раздену, будет хуже! Раз… два…- я медленно сняла платье и потупилась,- три!- мама сдёрнула с меня колготки и трусы со всё ещё опухшего зада. – Иди в комнату…
Я пошла и легла на кровать. Мама вернулась почти сразу. В руках её я заметила хлыст для лошадей, который весел в гостиной. Мама также скрепила руки и ноги мои резинкой и начала… от шоковой боли я не смогла даже закричать. На заду, я чувствовала, вспух рубец… только с третьего удара я обрела голос и заорала:
Зад горел огнём… а боль нарастала и нарастала. Вдруг я почувствовала боль ниже попы, на бедре. Хлесть, хлесть, хлесть! Я даже охрипла от крика. Наконец мама закончила и подвела меня к трюмо. Я осмотрела свой красный и синий зад, свои бедра и ляшки…
Мама шлёпнула меня рукой и ушла. А я осталась с опухшим задом думать о своём поведении…
Введите свой e-mail чтобы получать самые свежие рассказы прямо на почту!
Присоединиться к ещё 140 подписчикам
Политика конфиденциальности и использования файлов сookie: Этот сайт использует файлы cookie. Продолжая пользоваться сайтом, вы соглашаетесь с их использованием.
Дополнительную информацию, в том числе об управлении файлами cookie, можно найти здесь: Политика использования файлов cookie
Порно С Гимнастками Смотреть Бесплатно
Племянник Занимается Сексом С Молодой Тетей
Дед Ширинка Член Хуй
Смотреть Порно С Пышками
Анжелика И Рокко Анал
