Порево семьи Томсонов

⚡ 👉🏻👉🏻👉🏻 ИНФОРМАЦИЯ ДОСТУПНА ЗДЕСЬ ЖМИТЕ 👈🏻👈🏻👈🏻

Порево семьи Томсонов
Томас Джон Томсон родился 5 августа 1877 года в небольшой канадской деревушке со звучным именем Клермонт, в провинции Онтарио (Канада). Получив при рождении имя в честь дедушки по отцовской линии, он стал шестым ребенком, из десяти появившихся на свет, в благополучной семье Джона и Маргарет Мэдисон Томсон, выходцев из Шотландии.
Спустя два месяца после его рождения, 23 октября 1877 года, большая семья Томаса сменит свое место проживания, переехав в отдельное сообщество Лейт (Канада, Лейт находится в 11 км от города Owen Sound), где, по большей части, проживали их соотечественники шотландцы. Здесь они приобретут славу трудолюбивого, но хлебосольного и веселого семейства, дома, где постоянно толклись гости, звучала музыка и смех.
Семья Томсонов. Фото 1898 год. На заднем ряду слева направо: Элизабет, Луиза, Джордж, Минни. На переднем ряду слева направо: Маргарет, отец Джон, Фрейзер, Ральф, мать Тома, и сам Том Томсон
С первых дней маленький Томас демонстрировал довольно шаткое здоровье, часто простужался и болел ревматизмом, рос хилым и болезненным ребенком, и нисколько не походил на своего статного и пышущего румянцем красавца-отца, управляющего большим фермерским хозяйством. К тому же, он постоянно витал в облаках, был мечтательным и непоседливым ребенком. Мог часами бродить по лесу или удить рыбу, резвиться с ребятней, гонять мяч, смотреть на воду или восторгаться красотой листвы деревьев. Родители считали, что юный Томсон не умеет сосредотачиваться на работе, он постоянно опаздывал и не выполнял обещаний, о чем-то грезил и рисовал все, что видел вокруг. Одним словом, в семье сельских жителей неожиданно появился на свет творческий ребенок, столь же неприспособленный для труда фермера, как изящная лютня для забивания гвоздей.
В 1899 году отец отправит 18-летнего беспокойного Томаса трудиться к своему другу Уильяму Кеннеди в сталелитейный цех, однако продержится там парнишка недолго – чуть более 8 месяцев, после чего будет уволен из-за систематических опозданий на работу. Расстроенный тем, что в очередной раз не оправдал надежд отца, в этом же году Томас попытается попасть на Вторую англо-бурскую войну, но взять в армию его не смогут, сославшись на несоответствующее для солдата здоровье. Затем последует период откровенных метаний и попыток молодого человека найти себя хоть в чем-то. Он будет служить то клерком, то пожарником, то лифтером. То неожиданно отправится учиться в колледж Онтарио, где попробует свои силы в ведении бизнеса.
Но и тут продержится лишь 8 месяцев, закрутит несколько мимолетных романов, и в 1901 году, в конце концов, забросит учебу, направив свои стопы вслед за одним из старших братьев в Вашингтон (США). И каждый раз эти тщетные попытки утвердиться в жизни будут заканчиваться провалом, ведь с самого детства маленького Томаса занимало лишь одно - рисование. Выросший среди молчаливых величественных гор, необъятных озер и клокочущих водопадов Канады, он мечтал научиться «запечатывать» на холсте, словно бабочку в янтарной слезе, изменчивые лики природы: увядающего осеннего леса, зимнего сна уснувших елей, солнечных зайчиков, прыгающих по волнам водной глади и весеннее пробуждение жизни на лесных пригорках. Послонявшись недолго по миру, уже в 1904 году, в возрасте 27 лет, он решит вернуться на родину, в Owen Sound, где, уже осмыслив свое истинное предназначение, начнет по-настоящему рисовать. Впрочем, пока его основной работой станет художественное проектирование зданий для компании «Legg Brothers» в Торонто, а пейзажи, которые впоследствии прославят Томаса Томсона на весь мир, будут выходить из-под его кисти лишь на досуге.
Одна из немногих картин Томаса Томсона, на которой изображен человек – молодая девушка, названная автором Леди. 1915 год
Место своей будущей странной гибели, провинциальный парк Алгонкин, самый старый в Канаде, впервые Томас посетит в 1912 году, и влюбится в него навеки. Его безмолвная красота бездонно синих озер, слепящая цветом, радужная раскраска осенней листвы, словно околдует молодого художника. И повенчавшись с этой неиссякаемой музой, он с неистовым безумием станет рисовать его вновь и вновь, подарив миру несколько сотен полотен с изображением именно этого парка.
Хижина Тома Томсона. Рисунок Дэниса Мерчанта, 1915 год
И как-то резко изменит свой образ жизни, превратившись из городского денди в неопрятного мужчину, всегда какого-то немного небрежного. Начнет постоянно носить то рваную фетровую шляпу, то видавшую виды вязаную шапочку неопределенного цвета. Подолгу не будет менять бесформенные штаны макино (штаны из плотной тяжелой водоотталкивающей шерстяной ткани), провонявшие дымом клетчатые рубашки и высокие мокасины. Иногда он даже не будет реагировать на приветствия в свой адрес, глубоко погруженный в какие-то творческие раздумья. Одним словом, неожиданно этот городской человек превратится в настоящего лесного чудака, который в 1914 году впервые официально получит лицензию гида и проводника, будет работать пожарником и станет оберегать лес от браконьеров и разгулявшихся туристов.
Такою жизнью он будет жить и последующие два года, став частью маленькой сельской общины и знатоком суровой канадской природы. Приобретя навыки выживания в любых условиях, он превратится в лесного жителя, способного из самых простых подручных средств соорудить настил и дом, разжечь костер и добыть себе пищу. Он практически забросит свою «хижину художника», и, словно цыган, станет постоянно жить в простой палатке под открытым небом.
Вот, и жарким воскресным утром 8 июля 1917 года, захватив с собой много разнообразных рыболовных снастей, в том числе бамбуковую и стальную удочку, и пакет с едой, Том решит отправиться ловить форель, чтобы доказать Марку свою победу. Запрыгнув в купленное два года назад каноэ, сделанное из каштана и выкрашенное собственноручно в специфический зеленый цвет, он отчалит от берега примерно в 12.50, а спустя чуть более двух часов пустую, завалившуюся на правый бок, лодку неожиданно увидят плывущей по водной глади озера Canoe Lake.
Картина Томаса Томсона «Каноэ». 1914 год. Предполагается, что на этой картине Томсон изобразил именно свое каноэ производителя «Chestnut Canoe Company of New Brunswick», которое он купил в 1915 году. Лодку художник красил собственноручно, добавив к обычной лодочной краске целый тюбик дорогой двухдолларовой художественной краски «синий кобальт». Так он смог добиться особого серо-зеленого оттенка
Томаса в ней не было, и казалось, что рыбак, захотевший порисовать на берегу или половить рыбу на блесну, высадился из лодки на одном из множества островов. А каноэ, плохо привязанное, уплыло от своего владельца. Свидетелями, узревшими на водной глади пустую лодку, станут Мартин Блетчер и его сестра Бесси, которые и уведомят об этом главного рейнджера Марка Робинсона и местного суперинтенданта. Каноэ отбуксируют к берегу, и найдут в нем лишь нетронутый пакет с едой и одно из двух весел. Однако, второе весло куда-то запропастилось, отсутствовали и обе удочки художника. Поначалу, впрочем, никто не придаст факту нахождения пустой лодки большого значения, ведь Томас был лесным человеком, и иногда мог сутки напролет ловить где-нибудь рыбу и рисовать свои пейзажи. Но уже к 10-му июля все всполошатся, заподозрив неладное, и суперинтендант Джордж Бартлетт отдаст распоряжение развернуть официальные масштабные поиски пропавшего художника. На них отправится 26 человек – рейнджеры и местные жители, которые на протяжении нескольких дней начнут прочесывать лес и воды Алгонкина. На самом деле уже сейчас к исчезновению Томсона отнесутся очень всерьез, ведь леса парка кишели такими дикими тварями, как вепри, лоси и медведи, и мужчина мог оказаться в затруднительном положении, сломав, к примеру, ногу, и оставшись без провизии и транспортного средства. Марк, как-то сразу решивший, что с Томом случилось неладное, будет с утра до ночи ходить по лесу, призывая пропавшего друга криками и свистом. Но, спустя 8 суток, около 9 часов утра 16 июля, тело Томсона найдут не в лесу и не на островах, а плавающим в воде посреди озера, на расстоянии примерно 115 метров от берега. И дальнейшее расследование его печальной гибели станет предметом споров для многих исследователей и ученых.
Впрочем, у коронера на тот момент не было сомнений: он считал, что все эти следы являются подтверждением несчастного случая. Медик предположил, что Томсон запутался в своих рыболовных снастях, поскользнулся либо в каноэ, либо на берегу, и, сильно ударившись головой о борт лодки или камень, на котором стоял, замертво упал в воду. Выходило, что подающий надежды гений стал жертвой простого несчастного случая. А так как его труп находился в крайне плохом состоянии, местный морг не имел холодильников, а на дворе стояло жаркое лето, то его следовало как можно быстрее похоронить, даже не дожидаясь приезда родственников. На следующий день, 18 июля 1917 года тело Тома Томсона тщательно забальзамируют и станут готовить к погребению. Один из участников этого процесса, Марк Робинсон, рейнджер, следопыт и приятель погибшего, в интервью, данном в 1956 году, расскажет, что лично срезал ножом с лодыжки Томаса обернутую леску. По словам этого человека, выходило, что леска выглядела, как специально, очень крепко и туго намотанная нить, а вовсе не как леска, в которой человек случайно запутался. Он также подтвердил, что она имела 16 оборотов вокруг ноги погибшего. А синяк на виске Томаса, по его мнению, был похож на след от удара краем весла. В этот же день умершего художника поместили в дорогой гроб, сколоченный из дуба и кедра, и в присутствии местного священника и нескольких жителей деревни похоронили на небольшом, содержащем лишь пять иных могил, кладбище Mowat Cemetery, которое располагалось на пригорке возле озера.
Стоит понимать, что на протяжении многих лет после смерти художника, вокруг его гибели образовалось невероятное количество грязных слухов и лживых домыслов. Все, кто знали Томаса Томсона при жизни, ни на секунду не поверили в случайность его смерти, тем более произошедшей при таких нелепых обстоятельствах. Особые вопросы вызывало несколько моментов. Во-первых, как уже было описано, на протяжении пяти последних лет он прожил, как настоящий лесник, который не просто вел довольно своеобразный аскетичный образ жизни, но и был наделен официальным правом обучать туристов правилам выживания в лесу и на воде, следить за их безопасностью и безопасностью огромной территории Алгонкинского парка. О его навыках и умениях знали и могли в этом убедиться на практике все, кто сталкивался с Томасом. Во-вторых, настолько глупо и основательно запутаться в рыболовных снастях, пожалуй, мог только новичок. Да и ему пришлось бы сильно «постараться». Ведь, как свидетельствуют рыбаки со стажем, при неправильном забросе удочки, изредка и вправду леска может обернуться несколько раз вокруг ноги. Но, не туго и точно не 16 раз.
А между тем, о Томсоне, как о профессиональном рыбаке, даже его знакомые и приятели рассказывали в письмах друг другу. Так, в частности, в одном из сохранившихся писем существуют такие слова: "Похоже, что Том Томсон - невероятно виртуозный рыбак. Он может забросить удочку методом «идеальной восьмерки», попав мушкой именно в нужную ему точку на воде». Уже только эти слова говорят нам о том, что погибший художник точно не был профаном в деле рыбной ловли, а достиг в ней вершин совершенства. И вдруг мог так по-дилетантски запутаться в леске? Очень смущал свидетелей и столь огромный (10 см в длину), специфичного вида, синяк на виске, уж очень смахивающий на след от удара веслом. Которое, ко всему прочему, куда-то пропало с каноэ Томаса. Запекшаяся кровь на ухе также свидетельствовала о каком-то прижизненном ударе. Но самое главное – кое-кто из местных жителей утверждал, что слышал звуки выстрела в той стороне, куда злополучным утром уплыл на рыбалку Том Томсон. А то, что следов от пули не нашли на его теле, многие списывали на халатно проведенную аутопсию. Дескать, найденное тело было слишком разбухшим и вообще находилось в крайне плохом состоянии, а для убийства преступник мог использовать оружие малого калибра. С учетом этих двух особенностей, а также в виду сильного предубеждения о не насильственности смерти Томсона, доктор Хоулэнд мог просто проглядеть огнестрельные ранения на его теле. К тому, же обстоятельства самой жизни художника, предшествующие его гибели, приводили исследователей и неравнодушных людей к мысли, что они могли стать причиной его убийства. Вскоре эти ожесточенные споры разделили людей на три лагеря, в одном из которых «обитали» скептики, твердо стоящие на теории о случайности гибели Тома Томсона. Другие же искали в его окружении наиболее подходящую кандидатуру на роль злоумышленника. Мотивом же для убийства называли, по большей части, денежные долги пейзажиста, его амурные дела, а также жесткую принципиальность. А вот третьи и вовсе утверждали, что Том Томсон явно покончил с собою сам, как это часто случается с творческими личностями, впадающими в депрессию «по любому поводу».
По прошествии многих лет после ее смерти в 1962 году, Виннифред Трейнор стала одной из самых загадочных и знаковых фигур в деле гибели великого художника, хотя никто так точно и не знает, какую именно роль она в ней сыграла. Между тем, о ней написаны несколько киносценариев, книг и даже мюзикл. И это о ней звучит известная баллада под названием «Three Pistols» канадской рок-группы «The Tragically Hip», посвященная Томасу Томсону.
Well, little girls come on Remembrance Day Placing flowers on his grave She waits in the shadows till after dark To sweep them all away
И все же рядом с именем погибшего пейзажиста имя Виннифред Трейнор впервые стало появляться лишь в семидесятых годах прошлого столетия. Вскользь, как о хорошем друге, а не как о любимой женщине Томсона, первое упоминание о ней прозвучало в книге «Tom Thomson: The Algonquin Years», вышедшей в 1969 году и написанной дочерью Марка Робинсона, Оттелин Эддисон. Том и Винни познакомились в 1913 году, когда женщине исполнилось 28 лет, а Тому уже было 35. Старшая дочь Хью Трейнора, бригадира лесозаготовительной компании «Huntsville Lumber Company», миловидная и худенькая Уинфред вместе с семьей лето проводила в коттедже, стоящем всего в нескольких сотнях метров от «хижины художника» Томаса Томсона.
Те, кто помнил девушку до июля 1917 года, описывали ее, как обаятельного и крайне отзывчивого человека. Она была настоящей личностью – умной, открытой, очень искренней, честной и готовой к самопожертвованию. Если кто-то нуждался в помощи написать письмо, подать прошение в пенсионный фонд или просто получить моральную поддержку, она всегда была рядом, готовая с открытым забралом встречать неудачи и отстаивать интересы даже малознакомых людей. Ее отличительной особенностью было бесстрашие и неумение лицемерить, она никогда не вела досужих разговоров, и не участвовала в сплетнях. Многие говорили, что от природы Виннифред была наделена обаянием и красотой, которой она, впрочем, никогда не пользовалась. И даже выражала к ней некое пренебрежение, с равнодушием одеваясь, наскоро собирая волосы в прическу и совершенно не задумываясь о том, как выглядит. Казалось, что ее заботят вещи более возвышенные, нежели собственный вид. Но даже при этом, как утверждали знакомые, ей удавалось заметно выделяться на фоне разряженных подруг, красивых, словно куклы, но равнодушных и поверхностных.
Никому неведомо, как произошло само знакомство Томаса и Винни, известно лишь, что, начиная с 1913 года, художник регулярно стал захаживать в хижину соседей выпить рюмочку чая с седовласым Хью Трейнором за беседой о погоде, местных красотах, и политической ситуации в мире. Мире, который, к слову сказать, в 1913 году стоял на пороге Первой мировой войны. О своих «более тесных» отношениях с Виннифред Томас никому никогда не рассказывал, но слухи об их специфической «дружбе» имели место быть. Разумеется, открыто об этом никто не говорил, ибо в те времена такие вещи предпочитали не афишировать. Точно известно лишь, что он подарил ей несколько десятков своих работ, которые, по большей части хранились в хижине Трейноров в Алгонкине. А весной и зимой 1915 и 1916 годов навещал Виннифред в Хантсвилле, где в холодную часть года проживала семья Трейноров. Вероятнее всего, незадолго до своей гибели Томас и Виннифред оказались помолвлены, и на момент гибели своего возлюбленного Виннифред была от него беременна. По крайней мере, в 1969 году об этом уверенно заявила племянница Виннифред, хранящая, но так никогда и не обнародовавшая, переписку между своей тетей и Томасом. Она утверждала, что письма между ними содержали «неоспоримые доказательства того, что, Том и тетя были обручены».
В 1909 году в Алгонкинском парке он купит несколько домов, чтобы приезжать туда с семьей проводить лето. Они поселятся в двухэтажном деревянном коттедже, стоящем на берегу Canoe Lake, рядом с деревушкой Mowat, и постепенно тоже вольются в маленькую местную общину. Впрочем, семейство это не завоюет особой популярности среди местных жителей, и прежде всего потому, что они были немцами, да к тому же еще и американскими. Особенно не любили Мартина-младшего, который за всю свою жизнь никогда и нигде толком не работал, живя на деньги папаши. Кажется, лишь однажды в 19 лет он устроился подработать разносчиком газет, но уже через пару недель переругался со всеми своими клиентами. Оставшиеся годы своей недолгой, неудачливой жизни он проведет безработным, растрачивающим состояние, заработанное отцом. Находясь в Алгонкине, будет приторговывать контрабандными сигаретами и спиртным, все время шататься пьяным по пристаням и лесу, грубо бранясь со всеми, кого ни встретит. Ни в чем толком не разбираясь, «заведет моду» громко и навязчиво лезть ко всем со своими советами и хвастать несуществующими успехами. Но более всего бесила его неизвестно на чем базирующаяся самоуверенность и категоричность. И это при том, что ему максимум могли доверить такую примитивную работу, как швартовка лодок на пристани, ведь любое иное, более серьезное дело он мог запросто запороть, забыв о нем, будучи пьяным. Одним словом, Мартин Блетчер-младший был откровенно неприятным типом, его сторонились, старались без особой потребности не трогать, а многие женщины откровенно побаивались, презирая за скабрезные шуточки и откровенную лживость.
И как вы понимаете, начиная с 1914 года, данная ситуация лишь обострилась. Ведь в котле Первой мировой, затеянной Германией, каждый день гибли сотни канадцев, а Блетчеры были немцами. В такие времена среди обычных людей множатся страхи диверсий и шпионажа. Немудрено, что вскоре среди жителей Алгонкина стал расползаться слушок, что Мартин-младший слишком подозрительно себя ведет и может оказаться немецким шпионом. Вероятнее всего, подобные разговоры базировались только лишь на происхождении последнего и его личном неприятии общественностью. Но, в подобном отношении сложно винить народ, сыны которого ежедневно сражались в окопах против граждан Германии. Ведь именно канадские корпусы в годы Первой мировой войны своей отвагой и бесстрашием завоевали звание «ударных войск», оставив на полях сражений почти 11000 погибших сыновей и отцов. А победа 9 апреля 1917 года четырех канадских корпусов в битве при Вими Ридж (Франция), считается, знаменовала собой поворотный момент в исходе войны. Разумеется, как только Канада вступила в войну, отношение к немцам, проживающим на ее территории, изменилось в худшую сторону. Уже в 1914 году согласно правительственному Декрету, права этнических немцев стали ущемлять, лишив их возможности голосовать и носить оружие. За ними пристально следили, обязывали регистрировать местоположение и получать разрешения для пересечения границ. Подобные ограничения были тем более обидны и носили довольно масштабный характер, если учесть, что на то время немецкая община в Канаде являлась третьей по величине этнической группой. СМИ не отставали от правительства и подливали масла в огонь, распространяя пропагандистскую ненависть и обзывая немцев «наглыми пруссаками». Благодаря подобной полит
Экстремальные позы в порно (80 фото)
Толстые письки раком (70 фото)
Любит когда членов много