Подснежник

По капюшону вяло бродил какой-то жук. Кука не мешал ему неуклюже топотать по своей голове, принимая это за данность и некоторое чудо. Видимо в мире действительно все смешалось, если в конце февраля насекомое просыпается от спячки. Он даже подумал потом рассмотреть его, сфотографировать и сделать татуировкой на память о первом дне большой войны.

Тент в одном месте прохудился и туман по каплям сочился на ногу. Стучал по ткани, стекал и скапливался в складке на штанах. И навевал воспоминания. В самом начале осмысленного существования, когда мама перестала его купать, нужно было срочно придумывать самостоятельные водные развлечения. Пятилетний Кука прижимался маленьким тельцем к холодному металлу ванной и терпеливо набирал в получившийся карман горячую воду. Спину мурашило, из под двери тянуло сквозняком и запахом маминых котлет, но он терпел. Важно было плотно держать плечо, живот и бедро, чтобы не дать воде уйти раньше времени. Когда набиралось достаточно, он разом отталкивался от борта и смотрел как ручей устремляется к сливу. Загадывал, получится ли сразу ровный и красивый водоворот.

Снайпер улыбнулся и легко пошевелил ногой. Складка опустела.

За дураком на опушке у деревни он наблюдал уже минут 20. Парень вышел прямо на нейтралку и что-то увлеченно пытался найти в снегу и пожухлой прошлогодней растительности. Стрелять его не было большого смысла: дураки и так на войне долго не живут, а на офицера он не похож. Так зачем палить хорошо свитое гнездо? Пусть противник расслабится. Может еще кто придёт поинтересоваться происходящим.

Ничего не происходило и Кука решил подкрутить кратность оптики, чтобы рассмотреть копателя поближе. Автомат тот бросил в снег как пришёл и по ходу поисков удалился от него уже на пару метров, ползая на коленях. Лицо наполовину скрыто арафаткой, стандартный вражеский броник с разгрузкой. В ней шесть магазинов, граната, турникет на ключице. На плече над молнией кармашка шеврон с... 

— Мать честнàя. — выдохнул Кука и даже отпрянул от прицела.

В первую секунду ему показалось, что он раздавил жука о низко натянутую ткань и замер, но напарник только скатился ближе к шее и активно там заворочался, выражая неудовольствие.

— Прости, братан. — искренне извинился Кука и опять прильнул к стеклу.

На дураке была та самая куртка. ТА САМАЯ прекрасная непромокаемая американская куртка, которую он не успел купить перед командировкой, потому что её не было в наличии. Их быстро разбирали. И вот она на нём, который успел, которому привезли, который наверняка хвастался ей перед своими товарищами, а теперь сидит, идиот, один в грязном снегу на виду у врага и уже будто испачкал рукав... нет... слава Богу это тень легла так, но неважно... а сколько он еще собирается тут сидеть?

Кука непроизвольно потянулся пальцем к спуску, но остановил себя и протяжно выдохнул, успокаивая нервы. С ним такое бывало в бою и даже совершал откровенные ошибки. Мог долго не менять позицию, поддерживая рвущуюся вперед пехоту. Несмотря на то, что могли срисовать и отработать. Но там всё решали секунды и на него надеялись, азартный риск был местами оправдан. А сейчас? Куда он торопится? И зачем?

Усилием воли снайпер заставил себя аккуратно отставить в сторону приклад и лёг щекой на мягкий каремат, ощущаемый через брезент плащ-палатки. Старался не раздавить жука, слушал как восстанавливается кровообращение и смотрел на свой рукав. Он был неплох, но... Липучка вот уже не держит манжет как раньше. Может же он себе позволить самое лучшее?

Кука дал себе еще полминуты и вернулся в рабочее положение с четким намерением взять трофей. Осмотрел ближайшие, казавшиеся безжизненными дома, посадку рядом и не нашёл никаких изменений. Дурак так же ползал и рыл в двухста метрах от него. Дистанция идеальная, никаких поправок, но спешить нельзя. Волновали два момента.

Во-первых, солнце садилось и это, несомненно, давало возможность оперативно сползать за ништяками по надвигающейся темноте. Кука уже придумал еще пару причин для выстрела и нашептывал, будто уговаривая себя:

— Броник разведосам отдам, лишним не будет. На ствол он по-любому что-то навертел полезное. Видно, что человек в снаряге шарит. Аптечка вон пухлая, тоже прибыток. Потерпи, браток, сейчас сделаем.

Но сделать быстро мешал второй момент. Сперва возникла мысль бить по артерии снизу, но он отмел этот вариант. Быстро не умрет, может поднять хай и начать шарить окровавленными руками по телу в поисках турникета. Подмышка отпадает точно так как не стоит портить хорошую вещь кровью и дырками. Остаются лоб или висок.

— Будет идеально, если сползет еще на пару метров в низинку и получится поймать в наклоне. Тогда упадет головою вниз и даже при обильном кровотечении, что не факт, далеко не факт, вся юшка в шлем уйдёт, а куртка чистенькой останется. — делился Кука с жуком своим планом. Жук игриво перебирал лапками по стенке укрытия. Человек умиленно посмотрел на него и подумал, что нужно будет не упускать его из виду, когда станет выползать за добычей. Чтобы не сломать.

Дурак шевелился в нужную сторону и через 10 минут оказался где нужно, в небольшом понижении рельефа, но вот незадача — развернулся спиной.

— Да ты что, издеваешься надо мной? — проворчал Кука, уже приготовившийся нажать на спуск.

В этот раз противник копался долго и как-то собранно. А потом вдруг заливисто и тепло засмеялся, откинув затылок в шлеме. Снайпер напрягся. Мысленно он поздравлял оппонента с находкой, но переживал, что его смех привлечет свидетелей и приготовился к стрельбе, как только появится возможность. Она не заставила себя долго ждать. Парень повернулся лицом к солнцу и широко улыбнулся ему, держа что-то у груди. Кука поймал профиль лица, висок, отметил молодой лучистый глаз и выстрелил. Глушитель спрятал звук, а парень упал куда следовало.

— Вот так оно, браток, и бывает. Находишь и теряешь разом. — философски заметил Кука. В последний раз пошевелил ногой, сгоняя ручеёк. Через секунду он тоже умер.

***

Снайпер противника дополз до места лежки через полтора часа и был очень рад трофеям. Взял винтовку, бинокль, рюкзак(в нем позже нашлось интересное). Пока возился, случайно раздавил какого-то жука, жавшегося к остывающему человеческому телу. Расстроенно поморщился:

— Надо же тебе было, друг, проснуться в такое время. Извини, не со зла.

Ещё снял неплохую куртку, прямо на месте одев её вместо старого бушлата. Теплую, с влагоотведением, даже не пахнущую потом убитого. Чуть в крови, правда, но не беда, постирает. У него не было и такой.

Глеб Эрвье