Подлинное язычество славян, без украшательств и мишуры. Первобытные суеверия, грязь, голод и каннибализм
Чем отличается подлинное язычество от надуманного, фальшивого неоязычества (к коему относятся и все порожденные им завуалированные формы бытового атеизма)? Подлинное язычество не столь приглядно, нежели его современный суррогат, и отсылает к временам каннибализма, девиаций (оргии), человеческих жертвоприношений и всеобъемлющего невежества. Об этом вопиет история, и лишь наивный славяно-мордовин полагает, что язычество должно предстать перед ним героическим прошлым или возвышенной растительной жизнью, в белых одеждах друида. Впрочем, винить его за это не станем, о идололюбии мордвы, для которых византийские иконы стали лишь эрзацем (как оказалось: временным) их древних идолов, упоминал еще Розанов.
Отрывки, и их перевод, из книги Сюзанны Лубер "Славяне Хольштайна, какими их видел Хельмольд из Бозау", предоставлены Natalia Moll (Liveinternet):
"Первый, кто рассказал об этих редких обычаях славян и при этом основывался на том, что это было ему рассказано, был Гуманист Альберт Кранц (1448 — 1517) в его Вандалии. Произведение, напечатанное в 1519 году, было много раз переиздано в 16-столетии — согласно Предисловию издателя неизменённое - было переведено с латинского на немецкий. Там читают следующую историю (тут для лучшего понимания переведено на современный немецкий): Вот, что рассказывают уже давно о варварской жестокости вендов, что собствнно дети их старых родителей, когда родители уже становились неспособными к работе, убивали и забивали, как скот (они несмотря на тяжёлую работу, никогда не имели куска хлеба); это обнародовал уже в наше время один крестьянин из народа — венды. Ещё и графиня из Мансфелда, дочь графа фон Люхов, ехала однажды через Люнебургер Хайде, чтобы родителей проведать, слышала она в ближней роще ужасный стон и жалобы. Там увидела она одного старого, изработавшегося человека со связанными руками, лежащего на земле и стонущего, просящего о спасении жизни. Рядом с ним увидела она мужчину, который рыл землю. Она обратилась к нему и спросила, что он замышляет? Ничего незаконного — отвечал он. Это известно всем, что его отец уже к работе неспособен и свой хлеб уже не может зарабатывать — поэтому он хочет его похоронить."
Второй отрывок. (стр.38): "Это у них почётный и похвальный ритуал в Вагерланде, как также и у других вендов, что дети своих престарелых родителей, также родственников, которые уже больше не были способны работать и воевать - варили и ели или живыми хоронили (!). Поэтому этим старикам ничего не оставалось, как самим умирать и желать себе смерти. Этот обычай был долго у вендов, особенно в Люнебургер Хайде ."
Стоит проиллюстрировать подлинное язычество славян еще одним примером, уже непосредственно из книги Хельмольда из Бозау: "И в эти дни во всей славянской земле господствовало усердное поклонение идолам и заблуждения разных суеверий. Ибо помимо рощ и божков, которыми изобиловали поля и селения, первыми и главными были Прове, бог Ольденбургской земли, Жива, богиня полабон, и Редегаст, бог земли бодричей. Им предназначены были жрецы и приносились жертвы, и для них совершались многочисленные религиозные обряды. Когда жрец, по указанию гаданий, объявляет празднества в честь богов, собираются мужи и женщины с детьми и приносят богам своим жертвы волами и овцами, а многие и людьми — христианами, кровь которых, как уверяют они, доставляет особенное наслаждение их богам. После умерщвления жертвенного животного жрец отведывает его крови (sic!), чтобы стать более ревностным в получении божественных прорицаний. Ибо боги, как многие полагают, легче вызываются посредством крови. Совершив, согласно обычаю, жертвоприношения, народ предается пиршествам и веселью. <...> Среди множества славянских божеств главным является Святовит, бог земли райской, так как он — самый убедительный в ответах. Рядом с ним всех остальных они как бы полубогами почитают. Поэтому в знак особого уважения они имеют обыкновение ежегодно приносить ему в жертву человека — христианина, какого укажет жребий."
Стоит ли здесь между прочим упоминать о том, почему маргиналов так влечет к языческим культам жертвоприношений, и почему между маргинальными неоязычниками нет принципиальной разницы? Универсальный культ Молоха — это то, что лежит в основе такого "мировоззрения", как отголосок времен каменного века, когда антропофагия была явлением куда более частым и распространенным.
Стоит также отметить и то, что со временем, наиболее «прогрессивными» дикарями человеческие жертвы были все же заменены принесением в жертву животных, и испитием их крови. — Не отсюда ли ведет свое происхождение славянская братина, как элемент жертвоприношения, который проносят по кругу? Не кровь ли жертвы изначально должна была сплачивать людоедов на их незатейливом пиру? Эта же реминисценция присутствует и в христианстве, известная как обряд Причащения (т.е. быть причастным). Жертвенное животное всегда разделялось между участниками жертвоприношения — в этом весь смысл обряда. До сих пор должны находиться те, чей звериный первобытный инстинкт мало удовлетворится такой подменой.
Еще один, на мой взгляд заслуживающий внимания, отрывок из Повести временных лет, свидетельствующий о трагической гибели некого вернувшегося из Византии в X веке варяга (конечно, уже принявшего крещение по малоумию своему) и проживавшего на Руси:
«И сказали старцы и бояре: «Бросим жребий на отрока и девицу, на кого падет он, того и зарежем в жертву богам». Был тогда варяг один, а двор его стоял там, где сейчас церковь святой Богородицы, которую построил Владимир. Пришел тот варяг из Греческой земли и исповедовал христианскую веру. И был у него сын, прекрасный лицом и душою, на него-то и пал жребий, по зависти дьявола (а не по зависти уродливых цвергов?). Ибо не терпел его дьявол, имеющий власть над всеми, а этот был ему как терние в сердце, и пытался сгубить его окаянный и натравил людей. И посланные к нему, придя, сказали: «На сына-де твоего пал жребий, избрали его себе боги, так принесем же жертву богам». И сказал варяг: «Не боги это, а дерево: нынче есть, а завтра сгниет; не едят они, не пьют, не говорят, но сделаны руками из дерева. Бог же один, Ему служат греки и поклоняются; сотворил Он небо, и землю, и звезды, и луну, и солнце, и человека и предназначил его жить на земле. А эти боги что сделали? Сами они сделаны. Не дам сына своего бесам». Посланные ушли и поведали обо всём людям. Те же, взяв оружие, пошли на него и разнесли его двор. Варяг же стоял на сенях с сыном своим. Сказали ему: «Дай сына своего, да принесём его богам». Он же ответил: «Если боги они, то пусть пошлют одного из богов и возьмут моего сына. А вы-то зачем совершаете им требы?». И кликнули, и подсекли под ними сени, и так их убили. И не ведает никто, где их положили.»
Согласно исследованиям выдающегося культуролога и философа Рене Жирара, искупительная жертва в таких случаях всегда должна быть частью общества, приносящего эту жертву, но в то же время несколько отличаться от этого общества. В данном случае — это варяг.
Следует так же указать на происхождение таких обрядов, что помимо социально-психологической роли, они напрямую и непосредственно связанны с коллективной архаикой человекообразных обезьян и их экзотическими «вкусами».
Так или иначе, более всего большевизм и неоязычество роднит не мифологическая составляющая и не принципы их общественного устройства, как могут об этом подумать поверхностно мыслящие люди, а их звериная суть, пережитки древних времен, когда недочеловеки были совершенно свободны от каких-либо моральных принципов и навязанных им западной цивилизацией человеческих догм. Словами Ланца – диктатура пролетариата.
