Подарки Гамлета

Сравнение переводов — это всегда чем дальше в лес, тем и верёвочку давай, пригодится, и чем больше переводят, тем больше на заборе написано про дрова, а за забором сплошь уникальные переводческие решения.

Дальше всего в лес у нас, у кормящихся Шекспиром, конечно, ушёл «Гамлет». Плох тот актёр, который Гамлета не мечтает сыграть, хуже него режиссёр, который не мечтает его поставить, а уж переводчик, не стремящийся — наконец-то! — познакомить русского читателя с подлинным творением Шекспира, о котором, разумеется, все предшествующие переложения не дают полного представления, считай, профнепригоден.

Подборку пары дюжин быть-или-не-быть вы без труда найдёте в сети, я сегодня возьму что попроще, но с той же полочки, из первой сцены третьего действия, как раз после звёздного монолога. Там, напомню, Офелия, о нимфа, подученная королём и папенькой, выходит и желает немедленно забыть всё то, что принц говорил, и вернуть ему всё, что он подарил, буквально. Да не дарил я ничего!.. вскидывается Гамлет, а Офелия ему такая:

My honour’d lord, you know right well you did,

And with them words of so sweet breath compos’d

As made the things more rich. Their perfume lost,

Take these again; for to the noble mind

Rich gifts wax poor when givers prove unkind.

There, my lord.

Если переводить это ученически, двигаясь по тексту с палочкой вдоль стеночки, говорит девочка примерно следующее:

Почтенный мой господин, сами знаете, что было — и в придачу шли слова, составленные с таким сладким дыханием, что вещи делало ещё дороже. Они утратили аромат, возьмите их обратно; потому что для благородного ума богатые дары делаются бедными, когда даритель оказывается недобр. Вот, господин мой.

Интересно, что для «делаются» Офелия использует слово wax, у которого отчётливый оттенок прироста, увеличения, waxing moon — луна растущая; то есть, богатые дары «дорастают» до бедности, а даритель не просто «оказывается недобрым», но недоброту свою доказывает на деле, prove. Эти шекспировские мелочи, конечно, прекрасны, и о них можно рассуждать бесконечно, но сейчас о другом.

В первом собственно переводе «Гамлета» с английского — до того были фантазии по мотивам французских переложений — на русский, сделанном в 1828 году Михаилом Вронченко, слова Офелии переданы так:

Вы знаете, что мне их дали, Принц,

И сладкими словами возвышали

Даров богатство. Нет сих сладких слов —

К чему ж дары? В них нет цены тогда,

Когда душа дающих нам чужда.

Вот, Принц, они: возьмите.

Надо признать, это очень хорошо: тонко, точно, по-русски, замечательно найдено.

Следом, в 1837 году, «Гамлета» переводит Николай Полевой — это самый популярный перевод XIX века, его чаще всего ставили. Там многое выброшено, много вольностей, но Офелия, в общем, узнаваема:

Вы, верно, позабыли, принц.

И все подарки ваши вы сопровождали

Такими милыми словами, что они

Мне были дороги; переменились вы —

Возьмите их обратно — для души и сердца

Подарок драгоценен от души и сердца.

Вот, принц, подарки ваши.

Для души и сердца — от души и сердца.

Кто б спорил.

В 1844 году выходит любимый Набоковым перевод Андрея Кронеберга, где «плела и пела», которого нет у Шекспира. Офелия, впрочем, там говорит именно то, что говорит:

Любезный принц, вам слишком хорошо

Известно, что дарили вы с словами,

Которых смысл цену вещей удвоил.

Букет исчез — возьмите ж их назад.

Для сердца благородного не дорог

Подарок от того, кто нас не любит.

Возьмите, принц!

Ну — да, букет. Но в остальном всё безупречно.

Дальше, в 1861 году, за «Гамлета» берётся Михаил Загуляев, к чьему переводу мне всё время хочется приложить семиструнную гитару, такой он весь задушевный; и Тургеневу посвящён, до кучи. Смотрим, что там с Офелией:

Вы знаете, мой принц,

Что вы подарки эти мне давали,

И сладкие слова, которыми дары

Вы приправляли, — возвышали цену

Безделок этих. Но теперь, когда

Они утратили уже свое значенье,

Возьмите их назад. Для любящего сердца

И драгоценные не дороги подарки

С минуты той, когда дающий их

Становится нам чужд. Возьмите же их, принц.

Жалобно заныли, как положено — но очень близко к тексту.

Учёнейший Николай Христфорович Кетчер, тот самый, который «перепёр он нам Шекспира на язык родных осин», в 1873 перелагает «Гамлета» прозой, и Офелия там точна, хотя и несколько занудна:

Вы очень хорошо, принц, знаете, что делали, и сопровождая словами так приветными, что подарки ваши становились еще драгоценнее; благоухание их исчезло — возьмите ж их назад; для души благородной и богатейшие дары, с утратой расположения дающего, теряют всякую цену. Вот, возьмите, принц.

Прозаический же перевод Данилевского с немецкого переложения Августа Вильгельма Шлегеля, сделанный в 1878 году:

Дорогой принц, вы знаете хорошо, что дарили, и при этом слова ваши были так сладки и душисты, что далеко увеличивали ценность вещей. Но аромат исчез — возьмите их назад: для благородной души, подарок теряет всякое значение, когда потеряно сердце дающего. Вот они, принц!

В 1880 году выходит перевод Николая Маклакова. Смотрим Офелию:

Нет, принц! Вам хорошо самим известно,

Что вы дарили и подарки ваши

Такими милыми словами окружали,

Что им тогда и не было цены.

Благоуханье этих слов исчезло.

Возьмите ж, принц, и самые подарки.

С утратой чувств и богатейший дар

Теряет цену.

В «разъясняющем» переводе Александра Соколовского (1883) читаем:

Неправда, принц! вы точно

Дарили эти вещи и при этом

Мне говорили много сладких слов,

Возвысивших во много раз значенье

Того, что вы дарили. Но ведь если

В цветах утрачен сладкий аромат —

Они не нужны нам. Прошу, возьмите

Назад подарки ваши. Ценный дар

Для честных душ свою теряет цену,

Когда внезапно видим перемну

Мы в том, кто нам дарил!

Да, многословнее оригинала, но следуя ему.

Сценический перевод Алексея Месковского, сделанный в 1889 году:

А, принц! мне хорошо известно:

вы подарили со словами,

которые мне драгоценней

подарка были. Но они

забыты вами. Так прошу вас:

примите же его обратно.

Не мил он мне без доброты

дарителя. Возьмите, принц…

Подарок тут, что интересно, один: сколько у актрисы в руках, столько и в тексте.

Перевод Петра Гнедича, первая редакция вышла 1891 году, потом он возвращался к тексту и вносил изменения:

Дарили, — принц, дары сопровождая

Такою лаской, что они невольно

Мне делались еще ценней. Теперь

Их аромат исчез. Возьмите. Мне

Подарки не нужны, коль нет любви…

Возьмите их…

Стоп, начинается путаница.

Вместо слов появляется «ласка», а аромат утрачивают не слова, а сами подарки. Но это пока ещё цветочки на опушке того леса, в который мы только-только начинаем углубляться в поисках упитанных партизан, то бишь, уникальных переводческих решений.

Прозаический перевод Павла Каншина (1893):

Принц, вы сами хорошо знаете, что дарили и при том с такими чарующими словами, что сами подарки становились ценнее. Теперь, когда их благоухание испарилось, возьмите их назад. Для души благородной самые богатые подарки становятся ничтожными, когда утрачено расположение дарившего. Возьмите же их.

Дмитрий Аверкиев переводит «Гамлета» в 1894 году — у него, если можно так говорить о переводе, очень лёгкая для XIX века линия, суховато-элегантная, во вкусе, скорее, 30-х годов века ХХ:

Вы мне наверно их дарили, принц.

И ваша речь так сладостно дышала,

Что возвышала цену им. Теперь

Тот аромат исчез, — возьмите вещи.

Для благородных душ, когда даривший

Перестаёт быть нежным, и подарки

Бедны становятся… Вот, государь.

Как хотите, это и точно, и очень хорошо.

Великий князь Константин Константинович, К. Р., «Гамлета» перевёл в 1912 году и сам его сыграл в придворном театре. Как играл, не скажу, перевёл так:

Вы подарили их, я знаю, и с речами

Такими нежными, что эти вещи

Мне дороги вдвойне; их аромат утрачен:

Возьмите их. В дарах для сердца нет значенья,

Когда дарившего прошло расположенье.

Принц, вот они.

Дальше «Гамлета» переводят всё больше отрывками и урывками, пока за него не возьмётся в 1933 году Лозинский. Михаил Леонидович, как известно, бог — от него сияние исходит. Перевод его, породивший скандал до небес при выходе, превратился со временем в мраморный канон, который парадоксальным образом оказывается верен оригиналу, даже отходя от буквального ему следования. Так, Офелия у Лозинского говорит вот что:

Нет, принц мой, вы дарили; и слова,

Дышавшие так сладко, что вдвойне

Был ценен дар, — их аромат исчез.

Возьмите же; подарок нам немил,

Когда разлюбит тот, кто подарил.

Вот, принц.

Нет тут ни оскудения богатых даров, ни благородного ума, ни даже души, ни оказавшегося недобрым дарителя, но вот это чистейшее музыкальное «подарок нам немил, когда разлюбит тот, кто подарил», это Офелия и есть — очень воспитанная, очень запуганная девочка, вызывающая такое презрение и возмущение у мужчин со сложной внутренней жизнью, не умеющих видеть никого вокруг иначе, чем в качестве проекции этой своей сложности.

Да, я пристрастна, но это мой пост, здесь культ Лозинского.

В переводе Анны Радловой (1937) формальной точности куда больше:

Милорд,

Отлично знаете, что вы дарили,

И со словами нежными. От них

Ценнее сам подарок становился.

Их нежный аромат исчез. Возьмите.

Ведь для души и дар ценнейший мал,

Когда тот, кто дарил, неласков стал.

Вот здесь они, милорд!

Выбирайте.

В конце 30-х великий Михаил Михайлович Морозов работает над прозаическим переводом «Гамлета», который должен был выйти в 1948, но вышел только в 1954. Тихо скажу в сторону, что не мешало бы некоторым борцам за подлинного «Гамлета» по-русски Морозова изучить, там всё сказано:

Высокочтимый милорд, вы прекрасно знаете, что дарили. И вместе с подарками дарили слова столь благоуханные, что подарки становились ещё дороже. Теперь, когда их аромат утрачен, возьмите их обратно. Ибо для благородной души богатые дары становятся бедными, когда дарящий оказывается нелюбящим. Вот, возьмите, милорд.

С другой стороны, Анатолий Агроскин утверждает, что работал по «подстрочнику Морозова» — см. ниже, спасло ли.

А вот теперь пристегните ремни, мы въезжаем в самый лес, и лес этот провербиально тёмен от уникальных переводческих решений.

Пастернак в 1941 году:

Дарили, принц, вы знаете прекрасно.

С придачей слов, которых нежный смысл

Удваивал значение подарков.

Назад возьмите ставший лишним дар.

Порядочные девушки не ценят,

Когда им дарят, а потом изменят.

Пожалуйста.

Спасибо!

Я даже не буду про «которых нежный смысл», но noble mind превращающийся в «порядоШную девушку», и внезапный поверх Шекспира эллипсис «дарят — а потом изменят» хороши невозможно.

Однако Борису Леонидовичу и не снилось то представление о главном свойстве оригинала — его силе, которое дают переводы новейшие, все как один созданные в стремлении донести уже, что там сказал Шекспир на самом деле и чего не смогли сказать все те, кто брался его переводить прежде.

Александр Баранов в 1986 году перевёл «Гамлета» по кварто 1603 года, там эта сцена выглядит иначе:

Мой принц, я всё искала случай, а теперь

Нашла, чтоб возвратить в честные ваши руки кой-что на память, что приняла от вас, дары такие.

На нет и суда нет, обратимся к переводам по привычному варианту фолио.

Даже комментировать не стану, судите сами.

Виталий Рапопорт, 1999 год:

Милорд, вы знаете прекрасно, что дарили,

Еще впридачу слишком сладкие слова,

Что вещи те обогатили.

Их аромат пропал, назад возьмите их.

Для благородного ума

Подарки свой утрачивают глянец,

Когда недобр становится дающий.

Вот, милорд.

Виталий Поплавский, 2001:

Принц,

Имеете: вы их преподносили

Мне в упаковке драгоценных слов,

И было неизвестно, что дороже.

Слова подешевели — я должна

Вам честно возвратить долги сполна.

Вот, заберите.

Андрей Чернов, 2003:

Вы делали, и знаете прекрасно,

Что именно… Подарки и слова,

Столь нежные, что и подарки ваши

От этих самых слов благоухали…

Теперь, когда их аромат утрачен,

Поскольку ваша кончилась любовь,

Свои слова берёте вы назад,

А, значит, заберите и подарки!..

Игорь Пешков, 2003:

Вы знаете отлично, что давали.

Слова в сопровожденье нежных вздохов

Особой аурой окутывали вещи.

Роскошный дар, лишенный добрых чувств,

Для благородных душ по сути пуст.

Вот, господин мой.

Анатолий Агроскин, 2009:

Дарили.

И пытались, как ключом,

подарками в весенней круговерти

души моей калитку отворить.

Испытанный приём в игре любовной.

Да что теперь об этом говорить:

остаться было трудно хладнокровной.

Но главное — дарили вы слова,

они цветком благоухали нежным…

От этих слов кружилась голова,

и счастье представлялось неизбежным.

Теперь цветка утрачен аромат,

и все подарки потеряли цену.

С печалью возвращаю их назад.

Валерий Ананьин, 2009:

Дарили, принц, вы знаете. А цену

Надбавил слов сладчайший аромат.

Растаял он. Возьмите всё назад.

Душе невинной дар любой не впрок,

Когда даритель сделался жесток.

Прошу вас, принц.

Юрий Лифшиц, 2017:

Прошу прощенья, принц, подарки ваши,

Овеянные нежными речами,

Мне голову кружили и — вскружили.

Того благоуханья больше нет.

Дары для добродетели — не в счёт,

Когда изменит тот, кто их даёт.

Берите же, милорд.

И так далее — далее и далее в лес.

Потому что сила оригинала, дело ясное, состоит в том, чтобы твой перевод не был похож на переводы предшественников.

А то как дурак, ну.