Под Луной

Выше Луны все вечно, - Цицерон, "О государстве"

Ещё в XIX в. ученые-классики неустанно интерпретировали все атрибуты Гекаты как лунные. Современные исследователи, хотя и не в восторге от подобных соответствий, не предпринимали никаких шагов для того, чтобы поставить это мнение под сомнение. На самом деле Геката никогда не отождествлялась и даже не ассоциировалась с Луной вплоть до римского периода.
Большая часть путаницы возникла из-за общей неспособности классиков оценить центральное место Луны в римском религиозном мире. Луна была для римлян тем же, чем Элевсин для греков: самым могущественным символом вечных циклов природы и существования. По мнению римлян, растущая, убывающая, постоянно обновляющаяся, Луна обещала, что все умершее может вернуться к жизни в свое время.

Причина, по которой видное место Луны в римской религии

оказалось не признано, до неприличия проста. Римляне обучились литературе и грамоте у греков. Соответственно, их интеллектуальный путь начался как рабское подражание греческим образцам.

Римляне выразили свой собственный религиозный мир, используя греческую мифологию настолько широко, что сам мир римской мифологии оказался полностью утерян. Это вполне понятно, если вспомнить, например, истоки американской литературы. Какой американский поэт XIX века захотел бы написать о Джонни Эпплсиде или Поле Баньяне, если бы мог взять в качестве героя короля Артура или Ахилла?

Следовательно, такие книги, как "Метаморфозы" Овидия, Библия классической мифологии I в.н.э., дают современному читателю довольно искаженное представление о римской религии. Римские поэты пересказывают греческую мифологию, кое-где употребляя латинские имена (Юпитер - Зевс, Юнона - Гера и т.д.), но по сути это все, что касается исключительно римского содержания. Авторы-римляне, как правило, представляют не ту мифологию, которую они разделяли с греками, а мифологию заимствованную у них. Фактически, соответствующие пантеоны и мифы Греции и Рима имеют столько же общего, сколько греческий и латинский языки.

Изучающим римскую мифологию остаётся мало что, кроме странных несочетаемых между собой римских религиозных деталей, добавленных в греческую историю. В латинской литературе греческий миф заменил римский даже более основательно, чем христианская мифология заменила коренные кельтские и германские традиции Европы.

Хотя Луна занимала центральное место в римской мифологии, для греков она была вторичной фигурой. Греки отвели ей лишь второстепенные мифы о Селене и Эндимионе. Таким образом, римские авторы, перенявшие греческий взгляд, не могли говорить о Луне. И тем не менее, истоки их поклонения продолжают проявляться из-за греческих облаков.

В I в. до н.э. римский ученый и эрудит Варрон в начале своей работы по земледелию помещает Луну в число двенадцати богов. Поэт Вергилий начинает свою эпическую поэму о сельском хозяйстве, Георгики, с воззвания к луне и звёздам:

Ста­ну я здесь вос­пе­вать. Ярчай­шие све­то­чи мира,
Вы, что по кру­гу небес веде­те бегу­щие годы…

Только после этого приветствия он обращается к богам Дионису и Деметре, которых греки почитали как покровителей земледелия. Как выразился оратор I века н.э. Цицерон в своей книге "О природе богов":

...луна...способствует беременности и благословляет в родах…

Фактически, римляне считали, что Луна влияет на все земные события: ветер, дождь и приливы, жизнь людей и животных, даже "рост" минералов и землетрясения. Но наиболее сильно распространялось ее влияние на растительное царство. Историк II века н.э., Светоний, говорит в сохранившемся фрагменте своего сочинения "О природе вещей":

Луна - отличный магнит для пара и всех веществ, которым свойственна влага. Когда Луна растет, растут и все плоды, а когда убывает - они так же уменьшаются.

Все римские авторы сочинений по сельскому хозяйству (а их немало!) дают много конкретных советов относительно того, когда лучше сажать или собирать различные растения. И вся информация дана применительно к лунному циклу. Греки такого значения Луне не придавали. Достаточно одного примера: в VII в.до н.э. греческий поэт Гесиод в своем поэтическом справочнике по земледелию "Труды и дни" считает время посадки, сбора урожая и и.д. по погодным признакам, дождям, появлению птиц и растений - и ни слова не говорит о Луне. В римском контексте роль луны в сельском хозяйстве особенна. Римляне считали сельское хозяйство лучшим и самым передовым занятием человека, оно было самой сутью того, кем они являлись. Цицерон говорит в своем сочинении "Об обязанностях":

Но из всех заня­тий, при­но­ся­щих неко­то­рый доход, сель­ское хозяй­ство — наи­луч­шее, самое бла­го­дар­ное, самое при­ят­ное, наи­бо­лее достой­ное чело­ве­ка, и при­том сво­бод­но­го...

Амбиции каждого городского римлянина заключались в том, чтобы иметь достаточно денег, чтобы купить ферму и отправиться доживать свои дни в сельскую местность. Самое характерное римское здание, вилла, представляет собой фермерский дом: он предназначен не для города, а для того, чтобы служить огороженным стеной комплексом за городом.

Приобретение территории, которая впоследствии стала империей, было великим коллективным предприятием римского общества, и термин, который римляне использовали для обозначения своих земель, ager Romanus, означал "земли, подвергшиеся римскому плугу". Так что, если римляне считали Луну хозяйкой земледелия, это делало ее сердцем всего их религиозного мира.

Такая могущественная богиня плодородия, как римская Луна, конечно, имела тенденцию поглощать богинь, разделявших с ней символизм и появившихся позднее, как было, например, с Исидой. Появившаяся в Риме в начале I в.н.э. и обретшая чрезвычайную популярность, она описана в "Золотом осле", романе североафриканского латинского автора Апулея. Этот отрывок стоит процитировать полностью, поскольку он иллюстрирует многие моменты, о которых ещё будет сказано:

Около первой ночной стражи, внезапно в трепете пробудившись, вижу я необыкновенно ярко сияющий полный диск блестящей луны, как раз поднимающийся из морских волн. Невольно посвященные в немые тайны глубокой ночи, зная, что владычество верховной богини простирается особенно далеко и всем миром нашим правит ее промысел, что чудесные веления этого божественного светила приводят в движение не только домашних и диких зверей, но даже и бездушные предметы, что все тела на земле, на небе, на море, то, сообразно ее возрастанию, увеличиваются, то, соответственно ее убыванию, уменьшаются, полагая, что судьба, уже насытившись моими столь многими и столь тяжкими бедствиями, дает мне надежду на спасение, хотя и запоздалое, решил я обратиться с молитвой к царственному лику священной богини, пред глазами моими стоявшему. Без промедления, сбросив с себя ленивое оцепенение, я бодро вскакиваю и, желая тут же подвергнуться очищению, семикратно погружаю свою голову в морскую влагу, так как число это еще божественным Пифагором признано было наиболее подходящим для религиозных обрядов. Затем, обратив к богине могущественной орошенное слезами лицо, так начинаю:
- Владычица небес, будь ты Церерою, благодатною матерью злаков, что, вновь дочь обретя, на радостях упразднила желуди - дикий древний корм, - нежную, приятную пищу людям указав, ныне в Элевсинской земле ты обитаешь; будь ты Венерою небесною, что рождением Амура в самом начале веков два различных пола соединила и, вечным плодородием человеческий род умножая, ныне на Пафосе священном, морем омываемом, почет получаешь; будь сестрою Феба, что с благодетельной помощью приходишь во время родов и, столько племен взрастившая, ныне в преславном эфесском святилище чтишься; будь Прозерпиною, ночными завываниями ужас наводящею, что триликим образом своим натиск злых духов смиряешь и над подземными темницами властвуешь, по различным рощам бродишь, разные поклонения принимая; о, Прозерпина, женственным сиянием своим каждый дом освещающая, влажными лучами питающая веселые посевы и, когда скрывается солнце, неверный свет свой нам проливающая; как бы ты ни именовалась каким бы обрядом, в каком бы обличии ни надлежало чтить тебя, - в крайних моих невзгодах ныне приди мне на помощь…

Богиня, отвечающая на этот великолепный призыв - Исида. Она описывается титулами многих божеств, но явно появляется в форме Луны, что является довольно любопытным. В Египте Исида никогда не обладала лунными чертами (существовал египетский бог луны, младшее божество Хонс). Особые силы, которые Апулей приписывает своей лунной Исиде, - это именно те силы, которые римляне относили к Луне на протяжении сотен лет.

Исида была главной богиней плодородия в Египте. Римский Апулей выразил это, описав Исиду в терминах Луны, богини, которую римляне считали подательницей всякого плодородия. Точно то же самое произойдет и с Гекатой: поскольку она богиня плодородия, римляне не считают ошибочным отнести ее к лунному символизму. Когда римляне перенимают чужую мифологию, они не всегда полностью заменяют свои собственные верования. Они создают гибриды, чуждые по форме, но римские по содержанию - по крайней мере, когда это содержание так же важно для римской души, как Луна.

Но в то время как каждая богиня плодородия была совместима с Луной (как ясно показывает молитва Апулея), у Гекаты было кое что ещё, что гарантировало ей полный и прочный синтез с римской Луной: очень поверхностный аспект тройственности. Именно это решительно вывело Гекату на лунную орбиту.

Римская Луна была тройственным божеством задолго до того, как вошла в контакт с Гекатой. Фактически, она являлась таковой, если судить по надписям и историческим записям, уже к VI в.до н.э. Геката же даже не начала сливаться с тройственной римской богиней луны до последней четверти I в.до н.э., поэтому никак не могла повлиять на образ римской луны.

Прежде, чем будут предоставлены доказательства, необходимо отметить, что они будут выглядеть немного разрозненными, поскольку римляне были склонны писать о греческих мифах и обычаях, а не о своих собственных, поэтому последних не так много. Будут собраны воедино факты с монет, надписей, поэтических строк, поскольку не существует никакого сохранившегося полноценного текста, в котором римский автор систематически и подробно описывал бы свою религию. Наиболее близкими к такому осознанному описанию являются "опровержения" римского язычества, написанные отцами ранней церкви. Однако у нашего метода есть преимущество: мы используем фактические римские свидетельства для описания религии, вместо того, чтобы просто предполагать, как большинство классиков, что нет никакой важной разницы между римской и греческой мифологией и религиозной практикой. На этом этапе нам нужно начать использовать имя богини луны, которое использовали сами римляне: Юнона.

Юнона, чей материнский характер засвидетельствован с давних времён, является наиболее логичной представительницей Луны в понимании римлян. Хотя у нас нет четкой этимологии имени, ее постоянный эпитет Люцина явно относится к свету (lux на латыни). Мы можем разумно перевести имя Люцина как "светящаяся". Овидий в своей поэме "Фасты" предлагает следующее описание относительно того, как нам следует понимать Люцину:

Десять раз у луны вырастали серповидные рога, затем каждый муж становился отцом, каждая жена - матерью. Проклятие бесплодия исчезло благодаря Юноне, которую мы называем Люциной - имя, которое обозначает священные рощи богини, а также тот факт, что ты, Юнона, являешься источником света.
Милосердная Юнона-Люцина, будь сострадательной к беременным женщинам, нежно избавь их от спелого бремени...

Предположение Овидия о том, что имя Люцина относится к слову "роща", конечно, неверно - древние имели лишь смутное представление о том, как работает этимология. Для них каламбур являлся достаточным доказательством. Но Овидий совершенно прав в своем втором предположении, что Люцина происходит от слова "свет".

Ещё одно более сильное свидетельство лунарности Юноны исходит из самого римского календаря. Календы, появление новой Луны, знаменовавшее начало римского месяца, всегда были священными для Юноны. Тогда римляне приравнивали Юнону к Луне, поскольку таким образом они могли определять время и вести счёт дням.

Осталось показать, что Юнона всегда была тройственной. Юнона носит три имени в надписях из городов Лацио (старейшего римского региона в Италии), в частности, Ланувии, где мы находим надпись "Iunone seispiti matri reginae", то есть, "Юнона: Защитница, Мать, Королева". Чтобы понять значени этих трёх эпитетов, нам нужно использовать открытия Жоржа Дюмезиля. Его великие произведения доказали выживание паневропейских верований и взглядов среди народов, которые произошли от них, особенно в трехстороннем разделении общества на королевский/священнический, воинский и земледельческий классы. Касты индуистских брахманов, кшатриев и вайшьев являются ярким тому примером. В своей книге "Архаическая римская религия" Дюмезиль интерпретирует эту надпись как свидетельство отношения Юноны к воинскому ("Защитница"), земледельческому ("Мать") и царскому/священническому ("Королева") слоям общества.

Другое свидетельство существования тройственной Юноны относится к I веку до н.э. Римская монета (изобр.выше) с тремя женскими фигурами со связанными руками: одна держит в левой лук, а в правой - мак. За ними мы видим изображение кипарисов. Позади них также присутствует горизонтальная полоса, и это визуальный символизм, показывающий, что фигуры следует понимать, как неразделимые. Такая же линия используется, например, в изображениях богов-близнецов Кастора и Поллукса. Изображение не имеет названия, но представляет собой замечательную параллель с тройственной Юноной из описания Дюмезиля.

Мы видим Диану с луком слева от Юноны "Защитницы", Прозерпину с ее традиционным маком, справа от сельскохозяйственной "Матери" Юноны, и Люцину, суть всей концепции, в самом центре, как и положено "Королеве". Эта тройная римская Юнона, о которой свидетельствуют самые ранние надписи и ранние римские монеты, не тождественна тройственности Гекаты. Она была частью трио богинь, которые рассматривались одновременно как одно и как отдельные. В христианском смысле она была настоящей троицей.

Римские поэты рассказывают нам, что членами этой троицы были Юнона, Диана и Прозерпина.

Давайте теперь обратимся к другим членам триады Юноны. Диана была богиней родом из Лациума, в центральной Италии (место надписей), с главным святилищем на холмах Альбина недалеко от Рима. На ее алтаре, в лесу на берегу горного озера, ей служил священник, известный как Rex Nemorensis, "лесной король". Это был раб или беглец, которого на посту лесного монарха мог заменить любой, кто смог его убить. Однако у нас слишком мало информации, чтобы по-настоящему прояснить эти дразнящие детали. Сэр Джордж Фрейзер написал свою "Золотую ветвь", энциклопедию сравнительной антропологии, в донкихотской попытке понять Rex Nemorensis. Предисловие и заключение к его книги, в которых приводятся его выводы, все ещё стоит читать как смелую реконструкцию обрядов, так и в качестве восхитительно мрачных размышлений.

Римляне понимали Диану как версию греческой девственницы-охотницы Артемиды, и в литературных и художественных записях латинское божество в значительной степени теряется под греческими наслоениями. Но всплывают две важные детали. Диана, как и Артемида, носит лук, она вооруженная богиня, и, во-вторых, она постоянно упоминается как аспект тройственной богини плодородия. Это решительно поддерживает теорию о том, что она - воинственный аспект индоевропейской триады Дюмезиля. Хороший взгляд на римскую Диану даёт поэма Горация, который описывает ее как лесную богиню, которой приносятся в жертву охотничьи трофеи.

О дева богиня, хранительница рощей и холмов, ты, трижды призванная, что слышит крики матерей в родах и спасает их от смерти, богиня тройственной формы, я посвящаю тебе это древо, возвышающееся над моим домом. Здесь я буду каждый год приносить тебе в жертву молодого кабана, который только учится бить косым ударом клыка...

Третья часть триады - Персефона (Прозерпина в римском написании), греческая богиня земледелия, которую римляне использовали для представления своей богини Цереры. Опять же, замена настолько полная, что все, что мы можем смело называть римским - это ее сельскохозяйственная роль и ее описание как часть троицы Юноны.
Литературные записи о римской Прозерпине настолько скудны, что мы не можем найти ничего лучше, чем процитировать ее появление в поэме римского поэта Катулла, которое даёт нам наиболее полное описание троицы Юноны, которое у нас есть:

Мы — Диа­ной хра­ни­мые,
Девы, юно­ши чистые.
Пой­те, юно­ши чистые,
Пой­те, девы, Диа­ну!
О Лато­ния, выс­ше­го
Дочь Юпи­те­ра выш­няя,
О рож­ден­ная мате­рью
Под оли­вой делий­ской, —
Чтоб вла­ды­чи­цей ста­ла ты
Гор, лесов густо­лист­вен­ных,
И уро­чищ таин­ст­вен­ных,
И пото­ков гре­мя­щих!
В муках родов гла­го­ле­ма
Ты Люци­ной-Юно­ною;
Име­ну­ешь­ся Три­ви­ей,
С чуж­дым све­том Луною!
Бегом месяч­ным меришь ты
Путь годов, и хозя­и­ну
Доб­рым пол­нишь ты сель­ский дом
Уро­жа­ем, боги­ня.
Под любым из имен свя­тись
И для пле­ме­ни Рому­ла
Будь опо­рою доб­рою,
Как быва­ла издрев­ле!

Катулл описывает триаду в форме Дианы (воинственный аспект Юноны), Юноны-Люцины и Прозерпины (которую здесь поэт называет Тривией). Катулл предоставляет нам то же изображение, что и на монете.

Использование Катуллом имени Тривия для Прозерпины, конечно же, относится к Гекате (это латинский эпитет, образованный непосредственно от греческого слова, означающего перекресток, triodos). Катулл использует ассоциации с именем Тривия, чтобы подчеркнуть аспект Прозерпины, связанный с подземным миром, которая, хотя в первую очередь является богиней посаженных семян, также является царицей всего, связанного со смертью.

Эпитет "Тривия" впервые встречается в римской литературе. С самого начала Геката практически полностью отождествлялась с тройственной латинской лунной богиней. От греческой Гекаты сохранился только эпитет или какая-нибудь описательная деталь, например, потухший факел, покачивающейся на волнах, управляемых Луной (это на самом деле не противоречит моим ранним утверждениям о том, что римская религия была почти полностью утрачена под влиянием греков. Римский космос сопротивляется и сохраняется только в случае, подобном случаю Луны, которая была в самом сердце их священного мира. И даже здесь Луна остаётся под греческим псевдонимом Геката). Сама греческая Геката никогда не имела лунных черт, и ее не понимали в Греции как единое целое, состоящее из трёх отдельных богинь. Ее знакомство с Римом привело к этим глубоким изменениям.

Ещё одна метаморфоза ожидала затемненную Луной Гекату: переформулировка в философских терминах. Со II по IV вв. н.э., когда греческий рационализм, наконец, пришел к согласию с религиозностью, возникли популярные системы верований, предлагавшие синтез философии и мистицизма. Халдейские оракулы - очень изощрённый пример этой тенденции, в то время, как "Греческие магические папирусы" - более показательный.

В магических папирусах Геката выходит за рамки богини плодородия, контролирующий цикл роста, гибели и возрождения. Теперь она не проводница изменений, а само изменение, которое греки считали сутью того, что было "неправильным" с миром материи.
Изменения влекут за собой распад и, таким образом, сам рост уже является своего рода смертным приговором.

Вся концепция приведена в Магических папирусах со впечатляющей непрерывностью. С одной стороны, Геката - мать всего растущего:

...Геката, Хозяйка ночи и подземного царства, святая, облаченная в чёрное, ты Луна, что, прибывая, увлекая за собой мир, что несётся в пустоте среди звёзд.
Это ты - породительница всех вещей, ты создала все на земле, в море и все виды летающих и вьющих гнезда птиц.
Мать, Купидона родившая, ты Афродита и Селена сияющая…

В другом заклинании из Магических папирусов говорится, что Лунная Геката, возрастающая и убывающая, обеспечивает становление и формирование:

Я призываю тебя, имеющая все формы и имена, двурогая богиня, Луна, чей облик неведом никому, кроме творца, Яхве, того, кто сформировал тебя в двадцать восемь обличий, что принимаешь ты в течение лунного месяца. От тебя каждое существо обретает форму, от твоего дыхания воплощается каждое животное и растение, цветет, как и ты, вырастающая из тьмы в свет, как ты, которая тоже в конце концов угасает и оставляет свет - тьме...

Геката отождествляется не только с Изменениями, но и с Возможностями. Ее называют "Стремительная Тихе (случайная удача) богов и даймонов" и "Селена, единственная Правительница, Удача даймонов и богов". Магические папирусы продолжают называть ее случайностью, которая сильнее Провидения:

Славься, Святой Свет, Правительница Тартара, поражающая лучами, славься, Святой Луч, что из тьмы вырывается и разрушает все бесцельные планы [Я призову, и да услышь ты мои слова, ведь удивительная Судьба подчиняется тебе]

Ассоциации, которая перешла от роста к изменению, а затем к случайности, заканчивается гибелью:

...ты Справедливость и нить Мойр: Хлото, Лахезис и Атропос (богини, текущие судьбы)...

От судьбы происходит легкий переход к фуриям (духам, несущим смерть и наказание нечестивым):

Рок, от которого не сбежать - это ты; Ты Судьба и ярость Эриний, Мучение, Правосудие и Разрушение, ты держишь Цербера в цепях, темна ты и облечена в змеиную чешую, о ты, с волосами-змеями, опоясанная змеями, пьющая кровь…

Но и Рост, и Разложение, Созидание и Гибель охватываются космической и совершенной лунной Гекатой:

Ты - начало и конец, и только ты управляешь всем, ведь все исходит от тебя, и в тебе творится, вечное, идущее к своему концу...

Перевод: Сингулярность, 2021

Создано с помощью Telegraph X Pro