Почему у меня растянутый анус

Моя бабушка религиозная фанатичка. Как только родители привозили меня к ней, так сразу начинались какие-то молитвы, обряды, изгнания бесов. Однажды она так сильно махала кадилом, что заехала этой лампадой мне по еблу, отчего остался огромный синяк. Родители устроили скандал, зато потом в школе я с гордостью рассказывал, что подрался.

Бабка всячески стращала меня Богом, мол он все видит, но что конкретно, не объясняла. Все время мне внушалось, что я что-то делаю не так. По сути, я не мог заниматься ничем, что нравилось: кататься на велике, валяться на диване, смотреть анимэ, дрочить. Застав за такими делами, она ставила меня коленями на горох и включала какие-то стрёмные «правильные» мультфильмы на библейские темы, и, поверьте, мульты были куда страшнее гороха.

Небольшая квартира бабушки напоминала сектантский притон. На стенах висели ковры, а на этих советских гобеленах — иконы в ряд, как во дворце исламского диктатора. В большой комнате стоял алтарь с подсвечниками и благовониями, куда я ставил свечку при каждом моем приезде, при этом читая молитвы. На каждое «еси» я говорил «соси», но так, чтобы бабуля не слышала.

На балконе стояли огромные бутыли от кулера, полные какого-го мутного спирта, вроде самогона. В каждом бутыле плавал огромный резной металлический крест, как из фильмов про экзорцистов. Особенно жутко было видеть, как это кресты стояли на дне каждого бутыля, хотя должны были лежать из-за своего веса. Когда я болел, бабушка промакивала тряпку в этой зловонной настойке и делала мне припарки. От такого лечения у меня всегда оставались химические ожоги на лбу, в носоглотке и вокруг мошонки. Но, как объясняла бабушка, так из меня выходили бесы.

Вообще, любая негативная реакция на ее лечение воспринималась как происки неведомых тёмных сил. Я иногда пользовался этим и по-приколу в открытую посылал бабушку в пизду и крыл семиэтажными хуями, когда она брызгала меня святой водой из пульверизатора по утрам. Забавно, что маме она про это ничего не рассказывала, видимо воспринимала мои заскоки как испытания, а я в свою очередь воспринимал это больше как её странности, а не проблемы.

Однажды летом родители в очередной раз спихнули меня на старую бесплатную няню. Я отпросился у нее погулять и, выслушав очередную лекцию про вред дрочки, побежал во двор. Мы специально убежали подальше от окон, где бабка не могла меня спалить. Мы шатались, пока не увидели знакомый нам куст крыжовника, выглядывавший из-за забора частного дома, и решили его оборвать. Крыжовник был незрелый, мелкий и кислый. Сожрав около полукилограмма я успокоился, почувствовав сытость.

Примерно минут через сорок я ощутил тяжесть в животе, а еще через десять его начало нещадно крутить. Я тогда еще не был достаточно смелым, чтобы срать прямо на улице, поэтому побежал прямиком домой. Живот болел очень сильно, что меня испугало, поэтому несмотря на суровый нрав моей праматери, я все же попросил у нее помощи. Пробурчав под нос какие-то проклятия, она привела меня в большую комнату, сняла с висящего на стене ковра все иконы и одним махом отодрала это ворсистое покрывало от стены со звонким звуком рвущейся бумаги.

Мирно спящие под ковром тараканы были невольно преданы на свет и в панике разбегались по углам. Бабка тем временем постелила ковер на паркет и велела лечь на него, раздевшись до гола. Я с трудом, в три погибели, и, держась за живот, лег на спину. Бабушка взяла ранее снятую со стены икону и положила под жопу, чтобы «святой целовал там, где бо-бо».

Живот дико крутило, лежать прямо было очень сложно, поэтому я рад был вообще любым манипуляциям, которые облегчили бы мою боль. Бабка уже разожгла кадило и, читая какие-то молитвы, во всю махала им надо мной.

Очередной спазм заставил меня поднять ноги и схватится за живот, а очко набухло и выдало поток почти кипящего поноса, оскверняя нимб и лико древнего святого. Старая деревянная рама послужила каемкой, которая сдерживала фекалии от проливания. Бабушка вынула из-под меня эту раму, немного окунув мою мошонку в этот бассейн, как художник окунает кисть в палитру и этой кистью я сделал мазок по полу.

Живот резко отпустило, и я уже был готов уверовать в божественную силу, как новый спазм, не сдерживаемый еще расслабленным сфинктером, с захлебывающимся подпёрдыванием складок кожи разлился по советскому задубевшему ворсу.

Видя неладное, бабушка подкинула под меня следующую икону как тарелку и продолжила еще громче выкрикивать свои молитвы. Я ни слова не мог понять, но, кажется, верещала она уже на латыни.

Боль снова подступила. Бабуля это заметила, видя как я схватился за живот. Прямоугольные деревянные тарелки уже заканчивались, а комната начала наполнятся осязаемым зловонием, ведь старая дура отбрасывала полные говна иконы прямо на диван, разливая по всей комнате наполовину оформившиеся куски мягкого дерьма с густой говяжей подливой. Видимо сохранение чистоты в комнате не было её целью. Отравляющие фекальные пары одурманили бабушку, вводя ее в религиозный экстаз и заставляя в исступлении биться, произнося молитвы как заклинания.

Видя, что ни бог, ни дьявол не помогают, она решила перейти к крайним мерам. Бабушка сбегала на балкон и принесла в комнату свой огромный бутыль со спиртом. Хлебнув немного для храбрости, она достала оттуда крест и стала целовать его, встав на колени. Затем она подняла мои ноги, отодвинула хуй с яйцами и потрогала раздраженный анус. Жопа была полностью в говне, понос хорошо ее смазывал, поэтому без лишних слов, после обнюхивания своих пальцев, она запихнула этот крест прямиком мне в анал, нещадно его растягивая, и стала вертеть этим штопором внутри.

Боль в анусе была дикой, потому что бабка запихнула мне в жопу не ножку креста, а прямо самую широкую часть, перекрестие, и продолжала с усилием и упорством вращать этот металлический амулет, изгоняя бесов из прямой кишки и приговаривая какие-то ебанутые присказки вроде «у лисички боли, у зайчика боли». Увидев, что меня вырвало смузи из молодого крыжовника вперемешку с полупереваренным фаршем от пельменей, она, по-видимому решила, что бесы покинули место дислокации на волнах блевотины и резко вынула предмет религиозного инвентаря, заставив перекрестие пройти сфинктер еще раз.

Мне полегчало. Голова была затуманена и сильно болела из-за стоявшего в комнате токсичного тумана. Очко щипало остатками размазанного поноса, видимо я получил какую-то травму, но это было ничто по сравнению с пережитой болью в животе.

Мы лежали без сил, бабушка смогла только открыть форточку. С улицы было видно, как из нее густыми клубами, словно дым, начали валить говняные облака. После отдыха моя нянька заставила меня вычищать всю комнату, а также оттирать иконы, которые я обосрал. Я не очень старался, поэтому сдерживал смех, когда она, перед тем как повесить на место, целовала свои реликвии, отдававшие кислым говном.

Оттереть ковер тоже полностью не получилось. Каждый раз, приходя туда я ощущал назойливый аромат десять раз перегнившего кокоса с нотками кошачьей мочи. Впоследствие, из-за этого пришлось даже продавать квартиру дешевле рынка, поскольку запах пропитал кирпичные стены.

* * *

Прошли годы. Меня, как и всех ровесников, вызвали в военкомат на первую комиссию для постановки на учет. Когда я дошел до хирурга, тот сказал мне спустить трусы, развернуться и нагнуться. Простояв минуту в таком положении, я получил команду «раздвинуть свои булочки», как он выражался. Выслушав анекдот про мотоциклиста, я вернулся в исходное положение и натянул трусы.

Разглядев и потыкав пальцем без перчатки мой анус, хирург записал меня в пидоры, а психиатр приговорил к негодности к службе. Отпираться я не стал. Ну и ладно.

https://t.me/uporoto