Почему Камала Харрис проиграла выборы

Задним числом очень удобно описывать, «почему на самом деле демократы проиграли». Это удобное и безопасное занятие, которое поможет отстоять свою политическую позицию.

Либералы, например, сейчас сообщают, что виной тому «крайне-левый уклон» демократической партии. В пример не стесняются приводить «даже Илон Маск у себя запостил про это мем», хотя Маск влил 130 миллионов долларов в кампанию Трампа и в его интересах вводить в заблуждение. Более того, под конец кампании демпартия как раз-таки всё чаще пыталась заигрывать с правыми (будь то антиэмигрантская риторика, заманивание анти-трампистских республиканцев). А риторика за право на аборт как раз считается сильной картой кампании Камалы.

Мы перевели статью журнала «Jacobin» от 5 ноября под заголовком «Если Харрис проиграет сегодня, то вот почему». Предлагаем ознакомиться с этим анализом и принять участие в дискуссии об итогах президентской гонки на пост «лидера свободного мира».

Чтобы завоевать голоса рабочего класса — и, возможно, победить на сегодняшних выборах — демократы должны атаковать экономическую элиту. Однако кампания Камалы Харрис не предложила последовательного антиэлитного ответа на правый популизм Дональда Трампа.

Национальный съезд Демократической партии в августе был широко признан успешным, продемонстрировав единство, охватившее таких разных деятелей, как Шон Фейн, Берни Сандерс, Адам Кинзингер и Леон Панетта. Эзра Кляйн увидел партию, которая «наконец-то хочет победить». Атмосфера была положительной, почти эйфоричной. Однако за последние несколько недель рейтинг Харрис в опросах упал, и накануне дня выборов многие демократы ощущали себя не слишком уверенно.

Что происходит? Опрос 1 000 избирателей в Пенсильвании, проведённый Центром политики рабочего класса (CWCP), Jacobin и YouGov, показывает, что летом кампания двигалась в правильном направлении. Опрос также указывает, почему, несмотря на усилия Трампа оттолкнуть избирателей, до последнего дня гонка оставалась крайне напряжённой.

В конце августа историк Эрик Фонер написал, что демократы пытаются сделать выборы состязанием между разными определениями свободы — как сказал Тим Уолц в своей речи: «свобода строить лучшую жизнь для себя и своих близких» против свободы корпораций «загрязнять воздух» и банков «обманывать клиентов». Президент профсоюза UAW Шон Фейн пошёл ещё дальше на съезде, указывая на тех, кто мешает рабочим добиться лучшей жизни: «Корпоративная жадность превращает кровь, пот и слёзы рабочего класса в выкуп акций на Уолл-стрит и огромные бонусы для генеральных директоров», — заявил он, добавив, что Трамп — «штрейкбрехер» (scab), защищающий интересы корпораций и миллиардеров. В том же месяце кампания объявила о ряде мер, направленных на борьбу с нехваткой жилья, ограничение роста цен и повышение минимальной заработной платы.

Опрос CWCP показал сильную поддержку такого рода экономического популистского послания и широкую антипатию к миллиардерам и корпоративной элите, особенно среди тех групп, которых Харрис так и не смогла заинтересовать — членов профсоюзов, избирателей без высшего образования и представителей рабочего класса. В этих группах, согласно опросу, она отставала на 4, 7 и 19 пунктов соответственно. Несмотря на это, Харрис в последний месяц кампании отошла от антиэлитной риторики и свернула некоторые из своих более популярных инициатив под давлением бизнес-сообщества.

Демократы снова решились на рискованный шаг, полагая, что удовлетворение интересов умеренных избирателей с высшим образованием принесёт больше поддержки, чем потеря голосов рабочего класса. В преддверии выборов они сделали ставку на предупреждение избирателей об угрозе второго срока Трампа.

Если результаты нашего исследования верны, это может обернуться катастрофой.

Явные результаты

Исследователи протестировали пять заявлений, взятых прямо из повестки кампании Харрис, по темам:

1. защита права на аборт,
2. охрана границ и предоставление гражданства,
3. угроза демократии со стороны Трампа и его обещания использовать судебную систему против врагов
4. «экономика возможностей» с упором на поддержку малого бизнеса и налоговые льготы для среднего класса
5. «мягкий популизм» в защиту обычных людей от корпораций, которые нарушают правила

Также протестировали гипотетические «сильный популистский» и прогрессивные экономические лозунги: сильное популистское сообщение включало обещание противостоять «миллиардерам-мошенникам и политикам в Вашингтоне, которые им служат», а прогрессивное экономическое — усилить профсоюзы, повысить налоги для корпораций и богатых, а также расширить социальное обеспечение. Респондентов попросили оценить эти лозунги по шкале от 1 (полностью против) до 7 (полностью поддерживаю).

Результаты были однозначными: сильные популистские и прогрессивные экономические лозунги значительно опередили остальные, за ними следовали «экономика возможностей», мягкий популизм, аборты, миграция и, наконец, тема демократии. При подсчёте всех респондентов, которые оценили эти лозунги на 5 и выше, популистские и прогрессивные экономические сообщения получили на 9 и 8 процентов больше поддержки, чем послание о демократии. Популистские лозунги особенно хорошо работали с респондентами с низкими доходами, представителями рабочего класса и людьми без высшего образования, которые выражали на 10, 12 и 13 процентов больше поддержки, чем сообщение о демократии.

Хотя некоторые опасаются, что экономический популизм оттолкнёт «умеренных» избирателей, исследователи обнаружили обратное: единственная другая группа, которая проявила аналогичную поддержку, были беспартийные «независимые» избиратели, которые также на 11 процентов положительнее отреагировали на сильные популистские и прогрессивные экономические лозунги по сравнению с посланием о демократии.

Чтобы оценить компромиссы между разными стратегиями, также изучили относительную поддержку. Этот более тонкий подход показал, что сильный популизм получил более высокую оценку, чем послание о демократии у 27 процентов избирателей Пенсильвании, тогда как только 8 процентов поставили демократическое послание выше. Прогрессивное экономическое сообщение было также убедительным.

Среди рабочих «синих воротничков» и независимых респондентов данные оказались ещё более показательными: 37 и 31 процент предпочли сильный популизм посланию о демократии, тогда как только 4 и 10 процентов предпочли демократии популизм.

Важно отметить, что сила «левого экономического популизма» также показала себя значительно лучше по сравнению с высказываниями на тему иммиграции, что ставит под сомнение предположение о том, что переход Харрис к правым взглядам на иммиграцию успешно привлечёт «умеренных». В целом, если экономический популизм требует компромиссов по сравнению с другими стратегиями, то он теряет намного меньше поддержки, чем приобретает.

Народ против элит

Сила экономического популистского послания должна рассматриваться в более широком контексте растущего недоверия к политическим и экономическим институтам, особенно среди тех, кто чувствует себя оставленным на обочине постиндустриальных социальных перемен. Для тех, кто достиг вершины, новая экономика «победитель получает всё» принесла огромные богатства и концентрацию власти, в то время как те, кто не преуспел, особенно рабочий класс, всё больше разочаровываются в статусе-кво и пессимистично смотрят в будущее.

Но не только промышленные рабочие считают, что страна движется в неверном направлении. На фоне углубляющегося неравенства доверие к политической элите снизилось до рекордно низкого уровня; всё меньше людей идентифицируют себя с любой из партий; 70 процентов американцев считают, что могущественные силы манипулируют экономической системой; лишь 40 процентов граждан с низким доходом верят, что достижение «американской мечты» всё ещё возможно; и почти никто не верит, что страна «движется в верном направлении». В этом контексте неудивительно, что сильное популистское послание, которое тестировали — разоблачающее «миллиардеров-аферистов, крупные корпорации и политиков в Вашингтоне, которые им служат» — нашло отклик у жителей Пенсильвании, особенно среди представителей заводских рабочих.

Чтобы детальнее изучить настроения против элит, избирателям задали серию вопросов, оценивающих отношение к ряду влиятельных институтов и отраслей. В частности, респондентов спрашивали, способствуют ли эти группы «общественному благу» или «служат своим интересам в ущерб простым американцам».

В итоге обнаружили, что «враги», которых обычно указывают правопопулисты — такие как медиаорганизации, некоммерческие организации, университеты и профсоюзы — не особенно эффективны в качестве объектов популистского гнева. Вместо этого наименее популярными группами в опросе оказались лоббисты и крупные политические доноры: 78 и 74 процента респондентов считают, что они служат своим интересам в ущерб простым американцам. По всей политической шкале американцы согласны, что легализованная коррупция — это всё же коррупция.

Респонденты также выделили ряд других элит: «один процент», крупные фармацевтические компании, Уолл-стрит и большие технологические компании воспринимаются как вредоносные влияния в жизни страны. Политические и государственные институты, такие как партии и госслужащие, также непопулярны, причем это мнение больше поддерживается республиканцами и независимыми, чем демократами. Важно отметить, что опрос показал значительно большее недоверие к элитам среди независимых и представителей рабочего класса. Очевидно, чтобы привлечь эти группы, не требуется более «умеренная» позиция по поводу корпоративной жадности или легализованной коррупции.

Опрос также предполагает, что аргументы против «чересчур прогрессивных» культурных элит и «воук»-истеблишмента будут звучать неубедительно на фоне политики, которая критикует главные цели антиистеблишментных настроений: лоббистов, доноров и корпорации, которые на самом деле манипулируют системой. Так почему же тогда Трамп собрал столько антиистеблишментных голосов?

С момента выхода на национальную арену в 2016 году Трамп изображал себя защитником простых американцев, борющимся с антипатриотическим истеблишментом. Его нарратив утверждает, что либералы контролируют многие влиятельные институты в американской жизни — правительство, законодательство, благотворительность, медиа, университеты, высокотехнологичные индустрии, здравоохранение и даже финансы. В этом есть доля правды, и пока демократы остаются привязанными к политике этих могущественных институтов и профессиональных кругов, которые их заполняют, Трамп сможет преломлять антиистеблишментные настроения через призму партийных и культурных предпочтений. Уступив эту территорию MAGA-повестке и не сформулировав собственную политику против элит, демократы позволили Трампу завладеть популистской позицией, несмотря на то, что его политика на самом деле фактически сильно укрепляет корпоративную власть.

Авторы опроса подытожили:

Демократам предстоит тяжелая борьба: надежная левая популистская политика потребует реального разрыва связей с некоторыми элитами, группами интересов и избирательными группами, которые они культивировали с 1980-х годов. Это сопряжено с потерями, но в конечном итоге может обойтись демократам еще дороже, если этого не сделать.

Кампания в Смятении

Разумеется, было бы нереалистично ожидать, что Демократическая партия подвергнется радикальным преобразованиям всего за одну, к тому же резко сокращённую, президентскую кампанию. Но жадность корпораций и необоснованное повышение цен стали значимой темой предвыборной кампании к сентябрю — многие сторонники Камалы Харрис критиковали «Большую Фарму», спекуляции Уолл-стрит и привилегированный «один процент». Однако в последние недели перед выборами кампания пыталась дистанцироваться от всего, что хоть отдалённо напоминало антиэлитную экономическую повестку, отклоняясь от прежних обещаний касательно контроля цен и налогов на прирост капитала. Вместо этого, по сообщениям журналистов, команда Харрис обратилась к друзьям на Уолл-стрит за стратегией и политическими рекомендациями, что побудило миллиардера Марка Кьюбана заявить с нескрываемой радостью, что

«Партия Камалы Харрис» представила немало предложений. С конца августа кампания объявила о плане не регулировать криптовалюты, что вызвало приток пожертвований от этой индустрии. Была обнародована Программа возможностей для чернокожих мужчин, которая включает ряд налоговых льгот и кредитных программ, дающих чернокожим мужчинам возможность стать, среди прочего, инвесторами в блокчейн, владельцами магазинов марихуаны, владельцами малого бизнеса, учителями в государственных школах и участниками правительственных программ наставничества. Основные экономические инициативы включают субсидии для новых малых предприятий, расширение налоговых льгот на детей и трудовой доход, а также налоговые льготы для первых покупателей жилья, своевременно плативших аренду в течение двух лет.

Некоторые из этих инициатив могут быть полезными, но трудно понять, что их объединяет. Вместо того чтобы рассказать, что она планирует сделать для людей здесь и сейчас, Харрис возвращается к устаревшему, неолиберальному языку процесса и движения, подталкивания и стимулов, тестирования нуждаемости, «разработки решений» и «расширения возможностей» — к серии постепенных улучшений для проблем, которые никто, кажется, не создавал. Этот микронацеленный подход хорошо сочетается с кампанией, которая не занимает четкой позиции по отношению к статусу-кво, предпочитая делегировать вопросы политики консультантам с Уолл-стрит и аналитическим центрам. Когда Харрис спросили, чем её администрация будет отличаться от администрации Байдена, она ответила: «Ничего не приходит на ум», а затем, одумавшись, объявила, что планирует назначить республиканца в свой кабинет.

В той мере, в какой кампания Харрис имела общую сюжетную линию, её лейтмотивом не была «свобода» или борьба с корпоративными элитами; её главной темой стал Дональд Трамп и угроза, которую он представляет.

Неделю перед Днём выборов кампания провела в туре по «синей стене» вместе с Лиз Чейни, чтобы заручиться поддержкой независимых избирателей и умеренных республиканцев. Как отметили в CNN, эти мероприятия были сосредоточены не на продвижении прогрессивных инициатив, а на предупреждениях о том, что может значить второй срок Трампа. Согласно опросу, эта стратегия оказалась серьезной ошибкой, учитывая, что риторика об угрозе демократии со стороны Трампа особенно плохо воспринимается среди независимых избирателей и умеренных республиканцев.

Она имеет самый низкий уровень поддержки среди этих групп, а сравнительный анализ эффективности различных посланий показал, что заявления об угрозе демократии получили меньшую поддержку, чем большинство других лозунгов, среди 30 процентов независимых и умеренных республиканцев. Поддержка этой темы среди этих групп составляет всего 10–15 процентов, в то время как у других посланий она выше. Иными словами, тема защиты демократии явно проигрывает именно среди тех групп, которых Харрис и Чейни пытались завоевать в своём турне.

С её «синим туром» Харрис, казалось, намеренно играла на руку Трампу. Она как бы говорила избирателям: «Инсайдеры из Вашингтона и благоразумные миллиардеры согласны: Трамп слишком опасен, чтобы быть президентом», фактически представляя его врагом непопулярного истеблишмента и статус-кво. Что, конечно же, неправда.