Плохое качество

Клеймят скот и рабов, поэтому Му Цин носил невидимую метку, известную только Мэй Няньцину и ему самому. Непригодный ни к чему материал, тщательно скрывавший свою испорченность. Стыд спускался к кончикам пальцев от теплого и уставшего взгляда матери, которая не знала и ослепела раньше времени, или просто принимала его таким, какой он есть. Оттого-то кислее во рту, и глаза позорно мокрые, но если бы скатилась хотя бы слезинка, матушка бы ни слова осуждающего не сказала. Му Цин терялся в лесу чужих слов, мысли, как еловые ветки, хлестали по лицу, насмешливые и высокомерные взгляды сгущали кроны. Под тенью давления неровная дорога из кочек и торчащих корней деревьев терялась, поглощая в себя, не давая сделать ни шагу. Му Цин мог бы остаться на месте, но ему казалось, что терять ему нечего с меткой прокаженного, до тех пор пока матушки не стало. И тогда он понял, как же бессовестно ошибался. Смогла бы она смотреть на него с такой же искрой света сейчас, зная, кем он стал. Он больше не тот хиленький мальчик на побегушках, тайно подсматривающий за занятиями в храме; никто не смеет издеваться над ним, а если кто-то осмелится открыть рот в сторону небожителя войны, то без последствий не обойдется. Му Цин стал лучшей версией себя, но скреблась, как сорняк, иссушенная, но не засохшая полностью мысль, пробивавшаяся к солнцу, сколько бы он ее ни рубил под корень, она вновь вылазила из-под темноты земли. Определенно, в самом ядре, в стержне что-то не так с ним; он все равно какой-то неправильный, и всех усилий недостаточно. Се Лянь, рожденный из солнечных лучей и звонкого смеха в шелковых пеленках, Фэн Синь, не знавший позора и становившийся до тошноты идеальным с каждым годом. Со всеми изъянами они были нормальными, но свинья, рожденная в грязи, останется свиньей, разодетой в шелка и парчу.

Так и не повесив зеркало на место разбитого, Му Цин смотрел в стену, продолжая видеть свое отражение и надпись на месте лица: "некачественный". Должно быть, Фэн Синь услышал это от Мэй Няньцина и не мог видеть ничего больше, кроме этой надписи, поэтому смотрел свысока. Скручивалось и корежилось все в животе от одной мысли доблестно-наивного Фэн Синя в его отрочестве, заметившего брак в виде человека. Он никак не мог с его слепым альтруизмом, только под шепот и указку Мэй Няньцина. Дело было не только в советнике. Некоторые просто замечали, ощущали на непонятном уровне обыденного шестого чувства эту покареженность. Му Цин не мог спрятаться и замаскироваться от них, словно ногой и пристыженный, предстал перед такими же деревенскими мальчишками. Почему, блять, став статусно лучше них, он все равно продолжал чувствовать себя на уровне их стоп? Да они все давно сдохли, какая уже, к черту, разница, но Му Цин стабильно прокручивал лица, уже потерявшие всякие очертания.

— Что опять с руками? — Му Цин едва заметно вздрогнул и резко обернулся, сверляя взглядом Фэн Синя. Давление от ногтей, впившихся в ладонь, прекратилось, и красные следы исчезли.

— Следи за своими и не нарывайся.

— А то что? — уголки губ поднялись вместе с выдыхаемой усмешкой. — Расцарапаешь мне лицо, да тебе длины не хватит, даже или ты все же решил еще больше соответствовать нраву капризной госпожи.

Му Цин не разделял веселого настроения Фэн Синя, но стоило последней фразе вылететь и пропасть в воздухе, как плетеная веревка тревоги вспыхнула, и холодный взгляд, задержавшийся на Фэн Сине, опалил того яростью. Не думая ни секунды, те самые недостаточно длинные ногти полоснули Фэн Синя по щеке, оставляя кровавые борозды.