Платон Пир Сочинение Эрот

👉🏻👉🏻👉🏻 ВСЯ ИНФОРМАЦИЯ ДОСТУПНА ЗДЕСЬ ЖМИТЕ 👈🏻👈🏻👈🏻

Платон Пир Сочинение Эрот

Платон. Собрание сочинений в 4 т. Т. 2 // Философское наследие, т. 116. РАН, Институт философии. М.: Мысль, 1993. Перевод С. К. Апта, заново сверен А. А. Столяровым. Примечания А. А. Тахо-Годи. Преамбула А. Ф. Лосева. Общая редакция А. Ф. Лосева, В. Ф. Асмуса, А. А. Тахо-Годи. СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ Греческий текст: 1) Ed. O. Iahn. Bonnae, 1875 . 2) Ed. A. Hug. Lipsiae, Teubner, 1884 . От ред. сайта: пагинация по Стефану (Этьену) — на левом поле, нумерация глав по Беккеру (?) — серым цветом в квадратных скобках; проставлены нами по ук. выше изданию.
Фео­крит. Мосх. Бион. Идил­лии и эпи­грам­мы /
Пер. и ком­мент. М. Е. Гра­барь-Пас­сек. М., 1958.
Если осно­ва­те­лем жан­ра сим­по­сия мож­но счи­тать Пла­то­на, то нель­зя прой­ти мимо того фак­та, что и до Пла­то­на гоме­ров­ский эпос, а так­же лири­ка совер­шен­но немыс­ли­мы без темы застоль­ной беседы. Гоме­ров­ские герои сре­ди поля боя наслаж­да­ют­ся едой, питьем и « бесе­дой вза­им­ной » ( Ил. XI 623— 643 ), а уди­ви­тель­ные стран­ст­вия Одис­сея есть не что иное, как рас­сказ на пиру у царя Алки­ноя ( Од. IX— XII ), при­чем этот рас­сказ носит явно раз­вле­ка­тель­ный и зани­ма­тель­ный харак­тер и вполне удо­вле­тво­ря­ет жад­ных до ново­стей и любо­пыт­ных слу­ша­те­лей — феа­ков. Всем хоро­шо извест­но зна­ме­ни­тое опи­са­ние пира в эле­гии Ксе­но­фа­на Коло­фон­ско­го (B 1 Diels = 1 Diehl) (ср. воль­ный пере­вод Пуш­ки­на « Чистый лос­нит­ся пол… » ).
с. 442 Темы застоль­ной беседы со вре­ме­нем меня­лись. Сама же беседа пред­став­ля­ла собой вто­рой этап пира, когда после обиль­ной еды гости обра­ща­лись к вину (отсюда греч. συμ­πό­σιον — « сов­мест­ное питье » ). За чашей вина общий раз­го­вор имел не толь­ко раз­вле­ка­тель­ный, но и высо­ко­ин­тел­лек­ту­аль­ный фило­соф­ский, эти­че­ский и эсте­ти­че­ский харак­тер. Раз­вле­че­ния не меша­ли серь­ез­ной беседе, окра­шен­ной зача­стую в лег­кие, шут­ли­вые тона, что как раз гар­мо­ни­ро­ва­ло с пир­ше­ст­вен­ной обста­нов­кой. У Ксе­но­фон­та, напри­мер, выступ­ле­ние акте­ров, изо­бра­жаю­щих в тан­це брак Дио­ни­са и Ари­ад­ны, а так­же игра флей­тист­ки, кифа­ри­ста и лов­кая акро­ба­ти­ка тан­цов­щи­цы ничуть не меша­ют беседе гостей о кра­со­те и люб­ви, осо­бен­но, как это ни уди­ви­тель­но, речи Сокра­та о пре­иму­ще­стве духов­ной люб­ви.
Пла­то­нов­ский « Пир » с дав­них пор, еще со вре­ме­ни Фра­сил­ла, рас­пре­де­лив­ше­го диа­ло­ги Пла­то­на по тет­ра­ло­ги­ям, был отне­сен не без осно­ва­ния к эти­че­ским диа­ло­гам. Он имел под­за­го­ло­вок, дан­ный так­же Фра­сил­лом, — « О бла­ге » , а по неко­то­рым свиде­тель­ствам ( Ари­сто­тель . Поли­ти­ка II 4, 1262 b 11), « Пир » Пла­то­на име­но­вал­ся « Реча­ми о люб­ви » . Оба этих под­за­го­лов­ка не про­ти­во­ре­чат друг дру­гу, так как тема диа­ло­га — вос­хож­де­ние чело­ве­ка к выс­ше­му Бла­гу, кото­рое и есть не что иное, как вопло­ще­ние идеи небес­ной люб­ви. Дата напи­са­ния « Пира » неиз­вест­на. К. Гиль­де­брандт пред­по­ло­жи­тель­но дати­ру­ет « Пир » 379 годом * ( Hil­deb­randt K . Pla­ton, Lo­gos und Mythos. 2 Aufl. Ber­lin, 1959).
Весь диа­лог пред­став­ля­ет собой рас­сказ о пире, устро­ен­ном по слу­чаю победы тра­ги­че­ско­го поэта Ага­фо­на (см. прим. 4 ) в афин­ском теат­ре. Рас­ска­зы­ва­ет уче­ник Сокра­та Апол­ло­дор Фалер­ский (см.: Федон, прим. 6 ), кото­рый, идя из дому в Афи­ны, встре­тил по доро­ге сво­его при­я­те­ля Глав­ко­на. Сам Апол­ло­дор на пиру не был, а слы­шал о нем от дру­го­го уче­ни­ка Сокра­та, Ари­сто­де­ма, кото­ро­го Сократ при­вел в дом Ага­фо­на. Об этой сво­ей беседе с Глав­ко­ном Апол­ло­дор и повест­ву­ет сво­им дру­зьям. Таким обра­зом, перед нами рас­сказ в рас­ска­зе, отра­же­ние отра­же­ния пира, пере­жи­то­го дву­мя дру­зья­ми Сокра­та, оче­вид­ца­ми собы­тия, про­ис­шед­ше­го очень дав­но (при­бли­зи­тель­но в 416 г., так как, по Ате­нею (V 217a), победа Ага­фо­на была в архонт­ство Евфе­ма на Лене­ях в 4-й год 90-й олим­пи­а­ды), но оста­вив­ше­го неиз­гла­ди­мое впе­чат­ле­ние у всех дру­зей Сокра­та. Апол­ло­дор пере­ска­зы­ва­ет дру­зьям свою бесе­ду с Глав­ко­ном при­мер­но в 400 г., т. е. при­бли­зи­тель­но за год до смер­ти Сокра­та.
В насто­я­щем изда­нии пуб­ли­ку­ет­ся пере­вод диа­ло­га « Пир » , выпол­нен­ный С. К. Аптом и издан­ный в одно­том­ни­ке: Пла­тон . Избран­ные диа­ло­ги. Пере­вод зано­во све­рен А. А. Сто­ля­ро­вым.
St. III, 172 [1] К вашим рас­спро­сам 1 я, по-мое­му, доста­точ­но под­готов­лен. На днях, когда я шел в город из дому, из Фале­ра 2 , один мой зна­ко­мый увидал меня сза­ди и шут­ли­во оклик­нул изда­ли.
— Эй, — крик­нул он, — Апол­ло­дор, фалер­ский житель 3 , пого­ди-ка!
— Апол­ло­дор, — ска­зал он, — а ведь я как раз искал тебя, чтобы рас­спро­сить о том пире b у Ага­фо­на, где были Сократ, Алки­ви­ад 4 и дру­гие, и узнать, что же это за речи там велись о люб­ви. Один чело­век рас­ска­зы­вал мне о них со слов Феник­са, сына Филип­па 5 , и ска­зал, что ты тоже все это зна­ешь. Но сам он ниче­го тол­ком не мог сооб­щить, а пото­му рас­ска­жи-ка мне обо всем этом ты — ведь тебе боль­ше всех при­ста­ло пере­да­вать речи тво­е­го дру­га. Но сна­ча­ла ска­жи мне, при­сут­ст­во­вал ли ты сам при этой c беседе или нет?
— Види­мо, тот, кто тебе рас­ска­зы­вал, и впрямь не рас­ска­зал тебе ниче­го тол­ком, если, ты дума­ешь, буд­то беседа, о кото­рой ты спра­ши­ва­ешь, про­ис­хо­ди­ла недав­но, так что я мог там при­сут­ст­во­вать.
— Да, имен­но так я и думал, — отве­чал он.
— Да что ты, Глав­кон! 6 — вос­клик­нул я. — Раз­ве ты не зна­ешь, что Ага­фон уже мно­го лет здесь не живет? 7
А с тех пор как я стал про­во­дить вре­мя с Сокра­том 8 и взял за пра­ви­ло еже­днев­но при­ме­чать все, что он гово­рит и дела­ет, не про­шло и трех лет. 173 Дото­ле я бро­дил где при­дет­ся, вооб­ра­жая, что зани­ма­юсь чем-то сто ́ ящим, а был жалок, как любой из вас, — к при­ме­ру, как ты теперь, если ты дума­ешь, что луч­ше зани­мать­ся чем угод­но, толь­ко не фило­со­фи­ей.
— Не смей­ся, — отве­тил он, — а луч­ше ска­жи мне, когда состо­я­лась эта беседа.
— Во вре­ме­на наше­го дет­ства, — отве­чал я, — когда Ага­фон полу­чил награ­ду за первую свою тра­гедию, на сле­дую­щий день после того, как он жерт­во­при­но­ше­ни­ем отпразд­но­вал эту победу вме­сте с хорев­та­ми 9 .
— Дав­но, ока­зы­ва­ет­ся, было b дело. Кто же рас­ска­зы­вал об этом тебе, не сам ли Сократ?
— Нет, кля­нусь Зев­сом, не Сократ, а тот же, кто и Феник­су, — некий Ари­сто­дем из Кида­фин 10 , малень­кий такой, все­гда босо­но­гий; он при­сут­ст­во­вал при этой беседе, пото­му что был тогда, кажет­ся, одним из самых пыл­ких почи­та­те­лей Сокра­та. Впро­чем, и само­го Сокра­та я кое о чем рас­спра­ши­вал, и тот под­твер­дил мне его рас­сказ.
— Так поче­му бы тебе не поде­лить­ся со мной? Ведь по доро­ге в город удоб­но и гово­рить и слу­шать.
Вот мы и вели по пути бесе­ду c об этом: пото­му я и чув­ст­вую себя, как я уже заме­тил вна­ча­ле, доста­точ­но под­готов­лен­ным. И если вы хоти­те, чтобы я рас­ска­зал все это и вам, пусть будет по-ваше­му. Ведь я все­гда без­мер­но рад слу­чаю вести или слу­шать фило­соф­ские речи, не гово­ря уже о том, что наде­юсь извлечь из них какую-то поль­зу; зато когда я слы­шу дру­гие речи, осо­бен­но ваши обыч­ные речи бога­чей и дель­цов, на меня напа­да­ет тос­ка, и мне ста­но­вит­ся жаль вас, моих при­я­те­лей, пото­му что вы дума­е­те, буд­то дело дела­е­те, а сами толь­ко напрас­но вре­мя тра­ти­те. Вы же, может быть, d счи­та­е­те несчаст­ным меня, и я допус­каю, что вы пра­вы; но что несчаст­ны вы — это я не то что допус­каю, а знаю твер­до.
— Все­гда-то ты оди­на­ков, Апол­ло­дор: веч­но ты поно­сишь себя и дру­гих и, кажет­ся, реши­тель­но всех, кро­ме Сокра­та, счи­та­ешь достой­ны­ми сожа­ле­ния, а уже себя само­го — в первую голо­ву. За что про­зва­ли тебя бес­но­ва­тым 11 , это­го я не знаю, но в речах тво­их ты и прав­да все­гда таков: ты напа­да­ешь на себя и на весь e мир, кро­ме Сокра­та.
— Ну как же мне не бес­но­вать­ся, милей­ший, как мне не выхо­дить из себя, если тако­во мое мне­ние и обо мне самом, и о вас.
— Не сто­ит сей­час из-за это­го пре­ре­кать­ся, Апол­ло­дор. Луч­ше испол­ни нашу прось­бу и рас­ска­жи, какие там велись речи.
— Они были тако­го при­мер­но 174 рода… Но я попы­та­юсь, пожа­луй, рас­ска­зать вам все по поряд­ку, так же как и сам Ари­сто­дем мне рас­ска­зы­вал.
[2] Итак, он встре­тил Сокра­та — умы­то­го и в сан­да­ли­ях, что с тем ред­ко слу­ча­лось 12 , и спро­сил его, куда это он так вырядил­ся. Тот отве­тил:
— На ужин к Ага­фо­ну. Вче­ра я сбе­жал с побед­но­го тор­же­ства, испу­гав­шись мно­го­люд­но­го сбо­ри­ща, но пообе­щал прий­ти сего­дня. Вот я и при­на­рядил­ся, чтобы явить­ся к кра­сав­цу кра­си­вым. Ну а ты, — заклю­чил b он, — не хочешь ли пой­ти на пир без при­гла­ше­ния?
— В таком слу­чае, — ска­зал Сократ, — пой­дем вме­сте и, во изме­не­ние пого­вор­ки, дока­жем, что « к людям достой­ным на пир достой­ный без зова при­хо­дит » 13 . А ведь Гомер не про­сто иска­зил эту пого­вор­ку, но, мож­но ска­зать, над­ру­гал­ся над ней. Изо­бра­зив Ага­мем­но­на необы­чай­но c доб­лест­ным вои­ном, а Мене­лая « сла­бым копей­щи­ком » , он заста­вил менее достой­но­го Мене­лая явить­ся без при­гла­ше­ния к более достой­но­му Ага­мем­но­ну, когда тот при­но­сил жерт­ву и давал пир 14 .
Выслу­шав это, Ари­сто­дем ска­зал:
— Боюсь, что вый­дет не по-тво­е­му, Сократ, а ско­рее по Гоме­ру, если я, чело­век зауряд­ный, при­ду без при­гла­ше­ния d на пир к муд­ре­цу. Суме­ешь ли ты, при­ведя меня, как-нибудь оправ­дать­ся? Ведь я же не приз­на ́ юсь, что явил­ся незва­ным, а ска­жу, что при­гла­сил меня ты.
— « Путь совер­шая вдво­ем » 15 , — воз­ра­зил он, — мы обсудим, что ́ нам ска­зать. Пошли!
Обме­няв­шись таки­ми при­мер­но сло­ва­ми, они отпра­ви­лись в путь. Сократ, пре­да­ва­ясь сво­им мыс­лям, всю доро­гу отста­вал, а когда Ари­сто­дем оста­нав­ли­вал­ся его подо­ждать, Сократ про­сил его идти впе­ред. При­дя к дому Ага­фо­на, e Ари­сто­дем застал дверь откры­той, и тут, по его сло­вам, про­изо­шло нечто забав­ное. К нему тот­час выбе­жал раб и отвел его туда, где уже воз­ле­жа­ли гото­вые при­сту­пить к ужи­ну гости. Как толь­ко Ага­фон увидел вошед­ше­го, он при­вет­ст­во­вал его таки­ми сло­ва­ми:
— А, Ари­сто­дем, ты при­шел кста­ти, — как раз поужи­на­ешь с нами. Если же ты по како­му-нибудь делу, то отло­жи его до дру­го­го раза. Ведь я и вче­ра уже искал тебя, чтобы при­гла­сить, но нигде не нашел. А Сокра­та что же ты не при­вел к нам?
— И я, — про­дол­жал Ари­сто­дем, — обер­нул­ся, а Сократ, гля­жу, не идет сле­дом; при­шлось объ­яс­нить, что сам я при­шел с Сокра­том, кото­рый и при­гла­сил меня сюда ужи­нать.
— И отлич­но сде­лал, что при­шел, — отве­тил 175 хозя­ин, — но где же Сократ?
— Он толь­ко что вошел сюда сле­дом за мною, я и сам не могу понять, куда он девал­ся.
— Ну-ка, — ска­зал Ага­фон слу­ге, — поищи Сокра­та и при­веди его сюда. А ты, Ари­сто­дем, рас­по­ла­гай­ся рядом с Эрик­си­ма­хом! 16
[3] И раб обмыл ему ноги, чтобы он мог воз­лечь; а дру­гой раб тем вре­ме­нем вер­нул­ся и доло­жил: Сократ, мол, повер­нул назад и теперь сто­ит в сенях сосед­не­го дома, а на зов идти отка­зы­ва­ет­ся.
— Что за вздор ты несешь, — ска­зал Ага­фон, — b позо­ви его пона­стой­чи­вей!
— Не нуж­но, — ска­зал он, — оставь­те его в покое. Такая уж у него при­выч­ка — отой­дет куда-нибудь в сто­рон­ку и станет там. Я думаю, он ско­ро явит­ся, не надо толь­ко его тро­гать.
— Ну что ж, пусть будет по-тво­е­му, — ска­зал Ага­фон. — А нас всех осталь­ных, вы, слу­ги, пожа­луй­ста, уго­щай­те! Пода­вай­те нам все, что поже­ла­е­те, ведь, ника­ких над­смотр­щи­ков я нико­гда над вами не ста­вил. Счи­тай­те, что и я, c и все осталь­ные при­гла­ше­ны вами на обед, и убла­жай­те нас так, чтобы мы не мог­ли на вас нахва­лить­ся.
[4] Затем они нача­ли ужи­нать, а Сокра­та все не было. Ага­фон не раз поры­вал­ся послать за ним, но Ари­сто­дем это­му про­ти­вил­ся. Нако­нец Сократ все-таки явил­ся, как раз к середине ужи­на, про­меш­кав, про­тив обык­но­ве­ния, не так уж дол­го. И Ага­фон, воз­ле­жав­ший в оди­но­че­стве с краю, ска­зал ему:
— Сюда, Сократ, рас­по­ла­гай­ся рядом со мной, d чтобы и мне доста­лась доля той муд­ро­сти, кото­рая осе­ни­ла тебя в сенях. Ведь конеч­но же ты нашел ее и завла­дел ею, ина­че ты бы не тро­нул­ся с места.
— Хоро­шо было бы, Ага­фон, — отве­чал Сократ, садясь, — если бы муд­рость име­ла свой­ство пере­те­кать, как толь­ко мы при­кос­нем­ся друг к дру­гу, из того, кто полон ею, к тому, кто пуст, как пере­те­ка­ет вода по шер­стя­ной нит­ке из пол­но­го сосуда в пустой. Если и с e муд­ро­стью дело обсто­ит так же, я очень высо­ко ценю сосед­ство с тобой: я думаю, что ты до кра­ев напол­нишь меня вели­ко­леп­ней­шей муд­ро­стью. Ведь моя муд­рость какая-то нена­деж­ная, пло­хонь­кая, она похо­жа на сон, а твоя бли­ста­тель­на и при­но­сит успех: вон как она, несмот­ря на твою моло­дость, засвер­ка­ла поза­вче­ра на гла­зах трид­ца­ти с лиш­ним тысяч гре­ков 17 .
— Насмеш­ник ты, Сократ, — ска­зал Ага­фон. — Немно­го пого­дя, взяв в судьи Дио­ни­са 18 , мы с тобой еще раз­бе­рем­ся, кто из нас муд­рей, а пока­мест при­ни­май­ся за ужин!
— 176 Затем, — про­дол­жал Ари­сто­дем, — после того как Сократ воз­лег и все поужи­на­ли, они совер­ши­ли воз­ли­я­ние, спе­ли хва­лу богу 19 , испол­ни­ли все, что пола­га­ет­ся, и при­сту­пи­ли к вину. И тут Пав­са­ний 20 повел такую речь.
— Хоро­шо бы нам, дру­зья, — ска­зал он, — не напи­вать­ся допья­на. Я, откро­вен­но гово­ря, чув­ст­вую себя после вче­раш­ней попой­ки доволь­но сквер­но, и мне нуж­на неко­то­рая пере­дыш­ка, как, впро­чем, по-мое­му, и боль­шин­ству b из вас: вы ведь тоже вче­ра в этом участ­во­ва­ли; поду­май­те же, как бы нам пить поуме­рен­ней.
— Ты совер­шен­но прав, Пав­са­ний, что нуж­но вся­че­ски ста­рать­ся пить в меру. Я и сам вче­ра выпил лиш­не­го.
Услы­хав их сло­ва, Эрик­си­мах, сын Аку­ме­на, ска­зал:
— Конеч­но, вы пра­вы. Мне хоте­лось бы толь­ко выслу­шать еще одно­го из вас — Ага­фо­на: в силах ли он пить?
— Нет, я тоже не в силах, — c отве­тил Ага­фон.
— Ну, так нам, кажет­ся, повез­ло, мне, Ари­сто­де­му, Фед­ру 22 и осталь­ным, — ска­зал Эрик­си­мах, — если вы, такие масте­ра пить, сего­дня отка­зы­ва­е­тесь, — мы-то все­гда пьем по кап­ле. Сократ не в счет: он спо­со­бен и пить и не пить, так что, как бы мы ни посту­пи­ли, он будет дово­лен. А раз никто из при­сут­ст­ву­ю­щих не рас­по­ло­жен, по-мое­му, пить мно­го, я вряд ли кого-либо оби­жу, если ска­жу о пьян­стве всю прав­ду. Что опья­не­ние тяже­ло людям, d это мне, как вра­чу, яснее ясно­го. Мне и само­му неохота боль­ше пить, и дру­гим я не сове­тую, осо­бен­но если они еще не опра­ви­лись от похме­лья.
— Сущая прав­да, — под­хва­тил Федр из Мирри­нун­та, — я-то и так все­гда тебя слу­ша­юсь, а уж когда дело каса­ет­ся вра­че­ва­ния, то и подав­но, но сего­дня, я думаю, и все осталь­ные, e если пораз­мыс­лят, с тобой согла­сят­ся.
Выслу­шав их, все сошлись на том, чтобы на сего­дняш­нем пиру допья­на не напи­вать­ся, а пить про­сто так, для сво­его удо­воль­ст­вия.
[5] — Итак, — ска­зал Эрик­си­мах, — раз уж реше­но, чтобы каж­дый пил сколь­ко захо­чет, без вся­ко­го при­нуж­де­ния, я пред­ла­гаю отпу­стить эту толь­ко что вошед­шую к нам флей­тист­ку, — пус­кай игра­ет для себя самой или, если ей угод­но, для жен­щин во внут­рен­них поко­ях дома, а мы посвя­тим сего­дняш­нюю нашу встре­чу беседе. Какой 177 имен­но — это я тоже, если хоти­те, могу пред­ло­жить.
Все заяви­ли, что хотят услы­хать его пред­ло­же­ние. И Эрик­си­мах ска­зал:
— Нач­ну я так же, как Мела­нип­па у Еври­пида 23 : « Вы не мои сло­ва сей­час услы­ши­те » , а наше­го Фед­ра. Сколь­ко раз Федр при мне воз­му­щал­ся: « Не стыд­но ли, Эрик­си­мах, что, сочи­няя дру­гим богам и гим­ны и пэа­ны, Эроту, тако­му могу­че­му и вели­ко­му богу, ни b один из поэтов — а их было мно­же­ство — не напи­сал даже похваль­но­го сло­ва 24 . Или возь­ми почтен­ных софи­стов: Герак­ла и дру­гих они вос­хва­ля­ют в сво­их пере­чис­ле­ни­ях, как, напри­мер, достой­ней­ший Про­дик 25 . Все это еще не так уди­ви­тель­но, но одна­жды мне попа­лась книж­ка одно­го муд­ре­ца, в кото­рой пре­воз­но­си­лись c полез­ные свой­ства соли, да и дру­гие вещи подоб­но­го рода не раз быва­ли пред­ме­том усерд­ней­ших вос­хва­ле­ний, а Эрота до сих пор никто еще не отва­жил­ся достой­но вос­петь, и вели­кий этот бог оста­ет­ся в пре­не­бре­же­нии! » Федр, мне кажет­ся, прав. А поэто­му мне хоте­лось бы отдать Фед­ру долж­ное и доста­вить ему удо­воль­ст­вие, тем более что нам, собрав­шим­ся здесь сего­дня, подо­ба­ет, по-мое­му, почтить это­го бога. Если вы разде­ля­е­те мое d мне­ние, то мы бы отлич­но про­ве­ли вре­мя в беседе. Пусть каж­дый из нас, спра­ва по кру­гу, ска­жет как мож­но луч­ше похваль­ное сло­во Эроту, и пер­вым пусть начнет Федр, кото­рый и воз­ле­жит пер­вым, и явля­ет­ся отцом этой беседы.
— Про­тив тво­е­го пред­ло­же­ния, Эрик­си­мах, — ска­зал Сократ, — никто не подаст голо­са. Ни мне, раз я утвер­ждаю, что не смыс­лю ни в чем, e кро­ме люб­ви, ни Ага­фо­ну с Пав­са­ни­ем, ни, подав­но, Ари­сто­фа­ну, — ведь все, что он дела­ет, свя­за­но с Дио­ни­сом и Афро­ди­той 26 , — да и вооб­ще нико­му из тех, кого я здесь вижу, не к лицу его откло­нять. Прав­да, мы, воз­ле­жа­щие на послед­них местах, нахо­дим­ся в менее выгод­ном поло­же­нии; но если речи наших пред­ше­ст­вен­ни­ков ока­жут­ся доста­точ­но хоро­ши, то с нас и это­го будет доволь­но. Итак, в доб­рый час, пусть Федр поло­жит нача­ло и про­из­не­сет свое похваль­ное сло­во Эроту!
Все, как один, согла­си­лись с Сокра­том и при­со­еди­ни­лись 178 к его поже­ла­нию. Но все­го, что гово­рил каж­дый, Ари­сто­дем не запом­нил, да и я не запом­нил все­го, что пере­ска­зал мне Ари­сто­дем. Я пере­дам вам из каж­дой речи то, что пока­за­лось мне наи­бо­лее достой­ным памя­ти.
[6] Итак, пер­вым, как я уже ска­зал, гово­рил Федр, а начал он с того, что Эрот — это вели­кий бог, кото­рым люди и боги вос­хи­ща­ют­ся по мно­гим при­чи­нам, и не в b послед­нюю оче­редь из-за его про­ис­хож­де­ния: ведь почет­но быть древ­ней­шим богом. А дока­за­тель­ст­вом это­го слу­жит отсут­ст­вие у него роди­те­лей 27 , о кото­рых не упо­ми­на­ет ни один рас­сказ­чик и ни один поэт. Геси­од гово­рит, что сна­ча­ла воз­ник Хаос, а сле­дом
В том, что эти двое, то есть Зем­ля и Эрот, роди­лись после Хао­са, с Геси­о­дом согла­сен и Аку­си­лай 29 . А Пар­ме­нид гово­рит о рож­даю­щей силе, что
c Таким обра­зом, весь­ма мно­гие схо­дят­ся на том, что Эрот — бог древ­ней­ший. А как древ­ней­ший бог, он явил­ся для нас пер­во­ис­точ­ни­ком вели­чай­ших благ. Я, по край­ней мере, не знаю боль­ше­го бла­га для юно­ши, чем достой­ный влюб­лен­ный, а для влюб­лен­но­го — чем достой­ный воз­люб­лен­ный 31 . Ведь тому, чем над­ле­жит все­гда руко­вод­ст­во­вать­ся людям, желаю­щим про­жить свою жизнь без­упреч­но, ника­кая род­ня, ника­кие поче­сти, ника­кое богат­ство, да и вооб­ще ничто на све­те не научит d их луч­ше, чем любовь. Чему же она долж­на их учить? Сты­дить­ся постыд­но­го и често­лю­би­во стре­мить­ся к пре­крас­но­му 32 , без чего ни государ­ство, ни отдель­ный чело­век не спо­соб­ны ни на какие вели­кие и доб­рые дела. Я утвер­ждаю, что, если влюб­лен­ный совер­шит какой-нибудь недо­стой­ный посту­пок или по тру­со­сти спу­стит обид­чи­ку, он мень­ше стра­да­ет, если ули­чит его в этом отец, при­я­тель или еще кто-нибудь, — толь­ко не его люби­мец. e То же, как мы заме­ча­ем, про­ис­хо­дит и с воз­люб­лен­ным: будучи ули­чен в каком-нибудь небла­го­вид­ном поступ­ке, он сты­дит­ся боль­ше все­го тех, кто его любит. И если бы воз­мож­но было обра­зо­вать из влюб­лен­ных и их воз­люб­лен­ных государ­ство или, напри­мер, вой­ско, они управ­ля­ли бы им наи­луч­шим обра­зом, избе­гая все­го постыд­но­го и 179 сорев­ну­ясь друг с дру­гом; а сра­жа­ясь вме­сте, такие люди даже и в малом чис­ле побеж­да­ли бы, как гово­рит
Фото Ебли Старух В Жопу
Фото красотки снимающей сарафан на кожаном кресле
Киска Сакуры Порно