Пиво в блокадном Ленинграде

Из всех продуктов, которые употреблялись в пищу в блокадном Ленинграде, помимо известных 125 грамм хлеба, большинство знакомых с этой страницей истории людей смогут назвать крупу, новогодние мандарины для детей, и конечно, различные суррогаты вроде столярного клея и кожи. В этом списке пиво могут упомянуть разве что в шутку, и сразу же признают неудачной для такой темы: упоминание столь простецки-легкомысленного напитка никак не ассоциируется с ужасами голода. И тем не менее, пиво всё же сыграло свою небольшую, но заметную роль в рационе ленинградцев.

Когда в сентябре 1941 года Ленинград столкнулся с нехваткой муки, к ней начали добавлять все виды злаков, которые только можно было для этого использовать. Уже 23 сентября, после второго по счёту снижения норм выдачи продуктов, весь ячменный солод городских пивзаводов был направлен пополнение запасов хлебопекарной смеси. Оставшиеся запасы пива были законсервированы в огромных чанах, хотя в свободной продаже можно было купить до конца октября.

После рассекречивания архивов в 90-е годы многим стал известен "План "Д", принятый в сентябре 1941 года на случай успешного прорыва немцами последней линии нашей обороны на Пулковских высотах. Под все важнейшие объекты инфраструктурные объекты города были заложены более 300 тонн взрывчатки, чтобы лишить немцев возможности с комфортом разместиться на зимние квартиры. Схожие мероприятия должны были провести и на пивзаводах. Например, на пивзаводе им. Степана Разина часть оставшегося в чанах пива предполагалось в случае прихода немцев слить в канализацию, а часть - отравить сулемой (ядовитый хлорид ртути).

В ноябре 1941 года пиво стало купить почти невозможно, как и многие другие продукты. Через неделю после введения самой низкой за всё время нормы хлеба 20 ноября 1941 года, правительство города объявило о том, что по талону №9 за ноябрь месяц жители города смогут получить пол-литра, а некоторые полтора литра пива. К тому моменту в Ленинграде уже начинался массовый голод, и обрадованные новостью о новой выдаче, жители начали осаждать продовольственные магазины и пивные киоски, чтобы получить драгоценную порцию калорийного напитка. Порой поиски магазина с остатками продуктов на складе превращались в трагикомические приключения. Так, в дневнике железнодорожника Александра Августынюка в записи от 2 декабря описываются пивные злоключения его отчима: "Начудил Макар Григорьевич. По талону №9 выдают пиво. За него везде драка. Приперло Макару Григорьевичу обязательно—обязательно сегодня получить это пиво. Уехал он на Лиговку, захватив с собой мой чайник и исчез. Уехал в 9 ч. а в 16 ч.30м. его еще не было. На улице тревога. Как на грех, ему надо на дежурство к 19 ч. на Волковскую. Мама плачет — убили мол! И смешно и жалко. Однако в 17 ч. является с пустым чайником и с руганью. Попили пива! Чорта его получишь, когда везде адская драка из-за него."

Следующая выдача пива населению случилась под Новый Год, и вновь получение ценного продукта превратилось в изматывающие скитания по магазинам и стояние в очередях. Всё же некоторому количеству ленинградцев удалось получить его по талону №4, и пенный напиток стал украшением скудного стола блокадников. Вот как вспоминает новогоднюю ночь первой блокадной зимы сержант Лев Дмитриев, в будущем ставший знаменитым исследователем древнерусской литературы: "Мы натопили плиту, и при свете свечи, который показался очень ярким после коптилки, за маленьким кухонным столиком мы встречали 1942. Было какое-то красное вино, которое мне показалось чрезвычайно вкусным; лепешки из дуранды были так вкусны, как никогда не было вкусно раньше для меня пирожное, несколько кусочков черного хлеба с горчицей и хреном и целая банка шпрот, и чай с ирисками, два стакана пива. Я немного опьянел и съел чертовски много всего (это, конечно, я сужу по-теперешнему). Мне даже кажется, что я хамски много съел, но я не мог удержаться, я не мог... За этот новый год я буду благодарен Элли всю жизнь. Нет, этот новый год я не забуду никогда. Действительно, только сейчас поймешь, что такое жизнь, что такое хлеб наш насущный."

Самые страшные месяцы блокады с января по май 1942 года прошли без выдачи пива, которое всё ещё хранилось на заводах до особого случая. Наступил он только с майскими праздниками, когда городское руководство приняло решение выделить 900 000 литров хранившегося всю зиму пива для поднятия духа горожан. К тому времени пиво представляло ценность не только как источник калорий, но и витаминная подпитка: выживавшие всю зиму на хлебе, кожаных ремнях и столярном клее ленинградцы начинали погибать от цинги и авитаминоза. Мастер завода "Красноармеец" Алексей Евдокимов сделал лаконичную запись в своём дневнике 1 мая 1942 года: "Сыт, пьян и нос в табаке. К празднику выдали по 0,5 л вина, 1,5 л пива, 0,5 кг сельдей, 100 г сыра и по 50 г табака. Это неописуемая радость и действительно праздник."

Работа пивоварен в городе возобновилась только осенью 1942 года, и с тех пор не прекращалась до полного снятия блокады. С окончанием массового голода к августе 1942 года выдачи продуктов, в том числе и пива, стали всё более частыми. А после установления железнодорожного сообщения между Ленинградом и Большой Землёй в феврале 1943 года продовольственные нормы в городе стали такими же, как и по всей стране. Несмотря на страшные обстрелы 43 года пиво в Ленинграде продолжали производить, хотя качество продукта, сваренного в условиях военной экономии и нехватки мастеров, часто вызывало нарекания и потребителей, и государственных органов. Перестав быть просто дополнительным источником питания, пиво постепенно вернулось к своей роли лёгкого алкогольного напитка. При этом оно стало и напоминанием о нормальной мирной жизни в городе, подвергавшемся жестоким обстрелам до начала 1944 года, и обещанием скорого возвращения к ней.

История о том, что после Победы оборудование немецких заводов было демонтировано и вывезено в СССР в счёт репараций достаточно хорошо известна. При этом уделяя всё внимание "серьёзным" отраслям вроде машиностроения и металлообработки, мало кто из писавших на эту тему статьи авторов уделял внимание пищевой промышленности и тем более столь "легкомысленному" производству, как пивоварение. Лишь в статье директора Музея пива Галины Кляровской я обнаружил подробности о возрождении ленинградских пивзаводов, и не будет преувеличением сказать, что чокаясь кружками с пенным напитком в послевоенные годы, ленинградцы всё-таки "попили баварского", хотя и не так, как это имели в виду авторы этого печально знаменитого высказывания.

Уже в 1946 году на сильно пострадавший от обстрелов и пожаров "завод им. Степана Разина" стало поступать оборудование из берлинского "Бёмишес Бройхаус", от токарных станков и трансформаторов до обжарочных плит и ворошителей солода. Оборудование поступало и из других областей Германии - так, из Калининграда завод получил пиворазливочный блок и лагерные баки. Одним оборудованием перевооружение заводов не ограничилось: в 1946 ленинградские пивовары совершили поездку в Берлин и Лейпциг для ознакомления с передовыми практиками немецких пивзаводов. Об участии немецких специалистов-технологов в перезапуске ленинградских пивзаводов я информации не нашёл, однако в статье Кляровской упоминается "симптатичный чешский пивовар" с идеально подходящей его ремеслу фамилией Брожжек, который делился с ленинградцами секретами знаменитых сортов пива своей родины.

Ленинградскому пиву едва ли суждено стать таким же известным, как белгородский кисель из древнерусских легенд или пиво осаждённых европейских монастырей. Даже если о нём расскажут журналисты историки, уйти в массы этой информации не дадут Минкульт и Минздрав. Но всё же, приехав в Питер, в том числе и ради воспетого группой "Ленинград" культурного отдыха, вспомните, поднимая кружку питерского пива, о скромном вкладе местных пивоваров в победу и в спасение человеческих жизней.