Письмо о. Василия Соколова перед казнью

26/V. Про­шло и Воз­не­се­ние Гос­подне. Ка­кая сто­ит чу­дес­ная по­го­да! Как хо­ро­шо в ми­ре Бо­жи­ем да­же из тю­рем­но­го ок­на! Ка­кое теп­ло, ка­кой воз­дух, ка­кое чуд­ное го­лу­бое небо с ред­ки­ми пе­ри­сты­ми об­лач­ка­ми! А как те­перь хо­ро­шо, на­вер­ное, в по­ле, в ле­су, у нас в ого­ро­де! На­вер­ное, рас­цве­ла си­рень. Бо­же мой, как рвет­ся ду­ша ту­да, в род­ные ме­ста! И вот сре­ди эта­кой бла­го­да­ти ты не мо­жешь меч­тать ни о чем, кро­ме смер­ти, кро­ме при­бли­жа­ю­ще­го­ся кон­ца и рас­ста­ва­ния с этим пре­крас­ным ми­ром... Но, с дру­гой сто­ро­ны, ес­ли здесь так хо­ро­шо, ес­ли здеш­ний мир мо­жет быть так пре­кра­сен и при­вле­ка­те­лен, то как несо­мнен­но еще бо­лее пре­кра­сен и при­вле­ка­те­лен тот неви­ди­мый, небес­ный мир, где пре­бы­ва­ет в сла­ве Сво­ей Гос­подь со свя­ты­ми небо­жи­те­ля­ми! Ка­кая там долж­на быть ра­дость, ка­кое вос­хи­ще­ние, ка­кое бла­жен­ство! Апо­стол Па­вел го­во­рит по сво­е­му опы­ту, что и пе­ре­дать нель­зя кра­со­ты небес­но­го ми­ра, что нель­зя вы­ра­зить то­го вос­тор­га, ка­кой об­ни­ма­ет ду­шу всту­па­ю­щих в этот мир. Ес­ли это так – а это ведь так несо­мнен­но, – то что же, соб­ствен­но, жа­леть об этом здеш­нем ми­ре, ко­то­рый пре­кра­сен толь­ко из­ред­ка, да и в этой вре­мен­ной кра­со­те все­гда та­ит в се­бе мно­же­ство вся­ких стра­да­ний и вся­ко­го физи­че­ско­го и нрав­ствен­но­го без­об­ра­зия. По­то­му-то и Хри­стос го­во­рит в Свя­том Еван­ге­лии: “Не бой­тесь уби­ва­ю­щих те­ло, ду­ши же не мо­гу­щих убить” [Мф.10,28]. Зна­чит, про­сто толь­ко ма­ло­ду­шие на­ше за­став­ля­ет тре­пе­тать серд­це в ви­ду этой те­лес­ной смер­ти. И толь­ко этот мо­мент, этот миг ис­хож­де­ния ду­ши из те­ла, толь­ко он и тру­ден и стра­шен – а там и сей­час же по­кой, веч­ный по­кой, веч­ная ра­дость, веч­ный свет, сви­да­ние с до­ро­ги­ми серд­цу, ли­це­зре­ние тех, ко­то­рых здесь уже лю­би­ли, ко­то­рым мо­ли­лись, с ко­то­ры­ми жи­ли в об­ще­нии. И боль­ше не бу­дет тре­вог, не бу­дет пре­да­тельств, про­ис­ков, не бу­дет зла, гря­зи вся­кой, мел­ких и круп­ных са­мо­лю­бий, не бу­дет ни­че­го, что отрав­ля­ет нам здесь да­же ми­ну­ты и са­мой чи­стой ра­до­сти. Как все, те­перь за­га­доч­ное и та­ин­ствен­ное, рас­кро­ет­ся для осво­бож­ден­но­го ду­ха, как все сра­зу бу­дет по­нят­но, к че­му стре­мил­ся ум, че­го же­ла­ло серд­це!.. Все это, без­услов­но, так за­ман­чи­во, так увле­ка­тель­но, что дей­стви­тель­но сто­ит пе­ре­тер­петь этот неиз­беж­ный, все рав­но ра­но или позд­но, ко­нец жиз­ни. И во­прос, ка­кой ко­нец луч­ше в смыс­ле труд­но­сти: та­кой ли, на­силь­ствен­ный, или мед­лен­ный, есте­ствен­ный? В пер­вом слу­чае есть да­же неко­то­рое пре­иму­ще­ство – это на­си­лие, эта про­ли­тая кровь мо­жет по­слу­жить в очи­ще­ние мно­гих гре­хов, в оправ­да­ние мно­гих зол пе­ред Тем, Кто и Сам пре­тер­пел на­си­лие и про­лил кровь Свою за очи­ще­ние на­ших гре­хов. Моя со­весть го­во­рит мне, что, ко­неч­но, я за­слу­жил се­бе свою злую до­лю, но она же сви­де­тель­ству­ет, что я чест­но ис­пол­нял долг свой, не же­лая об­ма­ны­вать, вво­дить в за­блуж­де­ние лю­дей, что я хо­тел не за­тем­нять ис­ти­ну Хри­сто­ву, а про­яс­нять ее в умах лю­дей, что я стре­мил­ся вся­кую поль­зу, а ни­как не вред при­не­сти Церк­ви Бо­жи­ей, что я и ду­мать не ду­мал по­вре­дить де­лу по­мо­щи го­ло­да­ю­щим, для ко­то­рых все­гда и охот­но про­из­во­дил вся­кие сбо­ры и по­жерт­во­ва­ния. Од­ним сло­вом, пред су­дом сво­ей со­ве­сти я счи­таю се­бя непо­вин­ным в тех по­ли­ти­че­ских пре­ступ­ле­ни­ях, ка­кие мне вме­ня­ют­ся и за ко­то­рые я каз­нюсь. А по­то­му Ты, Гос­по­ди, при­ми эту кровь мою в очи­ще­ние мо­их гре­хов, ко­то­рых у ме­ня и лич­но, и осо­бен­но как у пас­ты­ря, очень мно­го. И ес­ли бы я знал и твер­до был в этом уве­рен, что Ты, Гос­по­ди, это вре­мен­ное стра­да­ние мое вме­нил мне хо­тя ча­стию в оправ­да­ние веч­ное, то я не стал бы и про­сить, не стал бы и же­лать из­ме­не­ния пред­сто­я­щей уча­сти.

Вот этой твер­дой уве­рен­но­сти у ме­ня еще не хва­та­ет. Мя­теж­ным умом сво­им я все ко­леб­люсь, не луч­ше ли еще по­жить, еще по­тру­дить­ся, еще по­мо­лить­ся и под­го­то­вить­ся для веч­ной жиз­ни. Дай, Бо­же, мне эту твер­дую мысль, эту непо­ко­ле­би­мую уве­рен­ность в том, что Ты взгля­нешь на ме­ня ми­ло­сти­вым оком, про­стишь мне мно­го­чис­лен­ные воль­ные и неволь­ные пре­гре­ше­ния, что Ты со­чтешь ме­ня не как пре­ступ­ни­ка, не как каз­нен­но­го зло­дея, а как по­стра­дав­ше­го греш­ни­ка, на­де­ю­ще­го­ся очи­стить­ся Тво­ею Чест­ною Кро­вию и удо­сто­ить­ся веч­ной жиз­ни во Цар­ствии Тво­ем! Дай мне пе­ре­не­сти и встре­тить бес­тре­пет­но смерт­ный час мой и с ми­ром и бла­го­сло­ве­ни­ем ис­пу­стить по­след­ний вздох. Ни­ка­ко­го зла ни на ко­го нет у ме­ня в ду­ше мо­ей, всем и всё от ду­ши я про­стил, всем же­лаю я ми­ра, рав­но и сам зем­но кла­ня­юсь всем и про­шу се­бе про­ще­ния, осо­бен­но у вас, мои де­ти ду­хов­ные, мои де­ти род­ные, пред ко­то­ры­ми я боль­ше все­го мог быть ви­но­ва­тым. Дай­те и вы все мир ду­ше мо­ей, дабы я спо­кой­но мог ска­зать те­перь: ныне от­пу­ща­е­ши, Вла­ды­ко, ра­ба Тво­е­го с ми­ром.

Бла­го­сло­ве­ние Гос­подне на всех вас да пре­бы­ва­ет во ве­ки. Аминь.

Прот. В. Со­ко­лов»