Письмо
Анатолий ГавриловСветает.
Снега, мороза нет.
Из пустынного одноэтажного дома медленно выползают бездомные и расползаются по объектам добычи средств жизни.
Появился первый из бригады кровельщиков.
Они ремонтируют плоскую кровлю нашей пятиэтажки.
Он смотрит на окно, где живет молодая симпатичная особа.
Возможно, она стягивает с себя ночную сорочку.
Звонила Вера из Берлина: будет в Москве в январе, хорошо бы встретиться.
Звонил Арсений из Доброго: он написал новое стихотворение и дважды зачитал его. И я ответил, что хорошо.
По телевизору показали жизнь человека-отшельника, и я подумал о своем отце.
Живет он в другом городе, не виделись и не общались мы с ним уже лет десять.
Как он там живет? Жив ли вообще?
Давно собираюсь написать ему, но каждый раз останавливаюсь перед чем-то непреодолимым.
Летом видел на даче очень крупную, похожую на орла птицу.
Она вылетела из лесной полосы вдоль железной дороги, опустилась на конек моего дачного дома. Смотрела на меня отстраненно, холодно, сухо. И мне вспомнился взгляд отца.
Подошли еще кровельщики. Один из них взгромоздился с ногами на лавочку, верхняя планка подломилась, и он полетел вверх тормашками. Его товарищи заржали, а вороны заволновались, загалдели, снялись с деревьев и ушли в сторону воинской части.
Скоро День Ракетных войск стратегического назначения. Моя срочная служба прошла именно в этих войсках и…
И что?
Ничего. Прошла и прошла, хотя…
Ладно, как-нибудь в другой раз.
Асфальт, лужи, ветер, редкие островки грязного снега.
На рынке в продаже уже появились искусственные елки.
Когда-то давно замешкались с установкой елки. В сумерках наспех нагреб во дворе мерзлых комьев, живую елку установили в ведро с этими комьями, они стали оттаивать, и оттуда пошла вонь.
То есть нагреб какого-то мерзлого дерьма.
Люди, машины, дома.
Видел Б., который спивался, а сейчас выглядит вполне респектабельно.
Видел В., который выглядел респектабельно, а нынче у аптеки просит добавить ему на «Трояр».
Прогулка по частному сектору за СИЗО.
Дома, домишки, халупы, кошки, собаки, кусты, деревья.
Задумчиво курит у калитки халупы старик в ватнике, в шапке, в валенках. И я вдруг поздоровался с ним, и он радостно ответил. И улыбка озарила его сухое морщинистое лицо. И я снова подумал о своем отце.
Сейчас приду и напишу ему.
Нужно забыть отстраненность и холодность его взгляда по отношению ко мне.
Нужно в самом себе преодолеть сухость и холодность.
Сейчас приду и напишу ему.
Уже пришел.
Уже пишу.