Письма Кирилла Зданевича
ООО «Моя гамарджоба»
Тифлис, 1921
Здравствуй, дорогой Илья!
Получил от тебя всё. Живем при советском строе так —фунт хлеба 2000 р. Сахар — 20000. Колбаса — 8-10. Костюм — 100000. Ботинки 45000. [...] При всем напряжении больше 300000 в месяц никак нельзя заработать.
Продаем что можем. Папа и Мама живут автономно, у них все свое — и хлеб, и сахар, и пр. [...]
Софья Мельникова приехала из Сухуми и распускала сенсацию, что ты едешь, но, слава Богу, это кажется неправда. И не думай об этом.
Постепенно тут жизнь мельчает. Закрыты все кафе, рестораны, очень много закрыто магазинов. Свободная мелкая торговля есть, но постепенно торговать становится нечем. [...]
Ну, до свидания, целую крепко. Твой Кирилл.
***
Тифлис, 1921
Дорогой Ильюша! [...] Спасибо за ботинки, которые хранятся в Батуме в сейфе и Нико обещал привезти мне в четверг, 1 декабря. Не беспокойся, пожалуйста, о нас и пусть твое настроение не омрачается счастьем быть в Париже.
Надеюсь, ты получил мое письмо на твою просьбу дать тебе совет ехать ли в Париж. Париж тебе даст знание языка, но для устройства судьбы необходимо ехать в Америку, и ты старайся там «завязать сношения», чтобы тебе можно тронуться туда на готовое дело [...]
Целую крепко, крепко. Твой Кирилл
***
Константинополь, 1922
Дорогой Илья!
[...] Здесь очень плохо мне: почти все время голодаю. Давно жданное письмо из Америки пришло но там нет ни одного слова про визу. Так что эти мечты надо оставить.
Можешь ли прислать мне визу и когда? Этот вопрос для меня самый важный сейчас. Если не можешь или не скоро, то я должен тогда ехать в Тифлис: там без меня совсем плохо Алику и Вале. Свои же отношения с Олей я почти закончил. Она уезжает в Румынию. Чем живешь? Откуда деньги?
Жду скоро ответа о визах.
Твой Кирилл.
***
Константинополь, 1922
Дорогой Илья!
Завтра в 4 часа я уезжаю обратно в Тифлис. Я думал, что ты пришлешь визу и я поехал бы к тебе и вместе работали бы, но очевидно приходится это дело отложить. Я буду работать в Тифлисе для Парижа и, если нужно будет, пришлю еще. Это все, что я успел сделать. Будь добр, пиши в Тифлис, через Константинополь.
Мама с чрезвычайным нетерпением ждет от тебя известия. Я видел Лели, и он все спрашивал — не слишком ли много ругаешься?
Целую тебя крепко
Твой Кирилл
***
Тифлис, 1922
Здравствуй, дорогой Илья!
Я опять в Тифлисе!
Лучше здесь, чем в Константинополе. Хочу в Москву, но приезжающие оттуда не советуют — ужасная дороговизна при полном отсутствии заработка. Не знаю, что дальше будет делать Игорь, пока сидит в Константинополе. [...] В Тифлисе в общем легче, чем где-либо, но тебе, конечно,тут делать нечего,. [...]
Целую тебя крепко,
Кирилл.
***
Тифлис, 1922
Здравствуй, Илья!
Твой портрет получили, Отличный вид и прочее. Судя по письму, жить в Париже не имеет смысла. Нужно для работы иметь более или менее нормальные условия — не лучше тебе было бы в Берлине или в Москве?[...]
***
Москва, 1927
Выставка с Пиросманом открылась, но пока нет никаких разговоров о покупке, но может быть продажа в Третьяковку. Возможна поездка выставки за границу — Берлин, Я думаю, что там можно будет продать несколько картин. У нас их ведь очень много (54 шт.). Грузины разводят панику, сюда прискакал кто-то из Тифлиса и готовит какую-то каверзу с картинами, но я думаю, что вряд ли удастся им их получить даром. Если захотят сохранить их у себя, пожалуйста, всю коллекцию можно продать тысяч за 15-20. Но это только разговоры. Я пока никак не устроен, нет ни службы, ни комнаты, живем все в общежитии Рабиса. Тетка сумасшедшая нас прогнала из комнаты, а купить ее пока нет денег. Работаю неважно, не могу получить постановки в театре больше, но думаю, что в конце концов вылезу наверх.
Целую тебя крепко. Твой Кирилл.
***
Москва, 1928
Илья! ты мог бы прислать мне штук 6-8 разных номеров кистей, мелких и средних, Лефрана? Здесь совершенно нет хороших, и вообще нет, которыми можно было бы работать, и еще один мастихин — нету. Буду очень, очень благодарен.
***
Москва, 1928
Здравствуй, дорогой Илья!
Я думаю, что это моя и твоя судьба — быть неудачниками!
Ведь нужно было бы — Терентьеву обворовать тебя и меня, а редакциям возвращать роман! Игоря дела не важны, я думаю, что ему не дадут денег — слишком его театр экспериментальный и левый — не для рабочих. И, зная, что положение его безнадежно,выманить обманами у меня последние деньги! Это я ему не прощу никогда — бывают дни, что и Мирель, и мы тем более — сидим почти без еды, и за что всё то? Чтобы он мог продержать свой театр лишних два-три дня!! О его театре я пришлю тебе решении, а пока положу страницу из «Лефа».
***
Москва, 1928
Все, что я тебе писал, пожалуйста, продумай серьезно. Может быть, будут неудобства для семьи (твоей) в случае твоего приезда сюда, но опять-таки не отмахиваясь от трудности, тебе пора взяться за свое дело — быть русским писателем — в этом тебя ждут и крупные победы и также деньги. Что ты добьешься в Париже? Пора ясно поставить вопрос о будущем и не забавляться миражами. Заумь — лаборатория, футуризм, в том виде, каком был, — давно умер. Цель — строительство, средство — мастерство формы.
Пожалуйста, решай конкретно о твоем приезде сюда. До этого ты мог бы дать что-нибудь в Леф — посылаю тебе журналы —подумай серьезно и скорей отвечай.
Твой Кирилл
***
Москва, 1930
Здравствуй, дорогой Илья!
Я уже потерял счет месяцев, когда последний раз писал тебе. Сейчас напишу тебе о новости вряд ли приятной для тебя. [...]
Получил письмо, где он [Шеварнадзе] пишет, что в Грузии Пиросман будет конфискован бесплатно, все картины посылаются в Европу на выставку в Германии. Сейчас такое положение, что стало совершенно невозможно держать лучшие картины национального художника где-то в Москве. Из музеев Ленинграда и Москвы Давно вывезли всё грузинское и тем более забрали бы все бесплатно у частного лица.
Просит назначить сумму и кончить все к обоюдному удовольствию. Какое тут удовольствие! Отвечаю, припертый к стенке, — 8 Тысяч рублей. Он: «сумма колоссальная, максимум за 40 картин могу предложить две тысячи 500 рублей». Отвечаю — три. Получаю письмо от жены, где она пишет, что у Шеварднадзе на всю выставку с покупкой и пересылкой и ремонтом — 5 Тысяч рублей, так что я угадал, больше нельзя было бы ваять.
Остались у нас следующие картины. «Мальчик» — маленький размер — твой любимый. «Арсенальная гора ночью», «Верблюд»,«Черный лев», «Кутеж молокан» — все первоклассные картины,которые не будут никому проданы. Теперь у меня одна забота и желание — восстановить хотя бы до 10-15 картин собрание, и это можно вполне рублей за 500 с поездкой в Тифлис.
Вот как я распределил деньги.
У мамы долгов — 350 рублей — оплачены.
У папы — 200 рублей — оплачены.
Все остальные деньги в банке, за вычетом папе, маме и на покупку Пиросмана остается 1900 рублей. Одну половину прячу для тебя (переслать нельзя), другую — меняю комнату (я живу с семьей в комнате 21 квадратный аршин, полуподвал, сырая,уже третий год), — вот и всё. Сергей Матвеевич был как раз здесь и тоже сказал Оле, что лучше, конечно, продать, пока не отняли, самому Шеварднадзе пришлось свои 16 картин подарить Национальной галерее.
Очень жду от тебя ответа.
***
Москва, 1933
Здравствуй, дорогой Илья!
Я надеюсь, что эти два письма дойдут до тебя, и можно написать, не ожидая взоров «недремлющего ока». Итак, года полтора я тебе не писал — не писал вовсе не потому, что не хотел, а потому, что слишком отвратительно вечно думать, что ты пишешь, как это может быть истолковано — враг ты или еще хуже чего прочее.
Работал я в одном симпатичном заведении: в одном из руководящих органов НКЗ (я «оформлял» выставки-передвижки, диаграммы), и вдруг в один прекрасный день все соработники— объявлены вредителями и расстреляны, а другая часть — журналисты — получили 10 лет.
Впрочем, пример еще ближе: И.Терентьев — оказался и то и се, один год сидел в ЧК, а потом получил 5 лет на работы в Карелию. Словом, понятно, что очень трудно здесь жить с идеологической стороны, так что ли, если можно выразиться, вовсе не потому что враг и контра, как раз нет, я работаю активно в стройке СССР — выставки, уголки и пр. и пр.
У тебя же представление не совсем верное, и даже просто ошибочное, о жизни здесь. Например, для меня совершенно дико было услышать, что ты послал телеграмму П.. Неужели тебе не ясно, что П. тобой скомпрометирован, Парижем, и всякое твое обращение х нему больше чем неуместно и нелепо. Конечно, он ничего не ответил, да и вообще, какое дело ему о нас? Все равно, что послал бы телеграмму Пуанкаре что ли, чтобы он дал тебе денег, или что-нибудь в этом роде. Или жалко, что ты это не знаешь он мне наврал, что перевел, но мама пишет — не получала. Позвоню еще ему. Но лучше бы вместо посылок, телеграмм, никому ненужных, перевел бы лишние франки старикам.
Теперь о родителях: папа не может работать, в прошлом году я заработал до 20 000 рублей, на эти деньги мама ездила в Ессентуки, папа ко мне на дачу. Я себе во всем отказывал даже (не мог купить костюм, впрочем, это здесь — событие). Но все проходит, кстати это стоило до 4 тысяч рублей. Сейчас у меня нет таких работ и не будет этот год, в результате я не могу посылать в месяц и 200 рублей в Тифлис.
Старики живут на мои и твои посылки, впрочем, что такое мои двести, когда кило хлеба — 18 рублей, мясо —20 рублей, лобио — 6 и т.д. Эти деньги на 5 дней да твои дней на 10, а остальное? Итак, порогой Илья, как-нибудь усиль помощь, обидно и очень тяжело: старики на конец жизни голодают. Я постараюсь взять папу на лето на дачу, но как с мамой? Перспективы очень грустные. Что касается поездки в Париж мамы или папы, это вряд ли возможно. Разлучать стариков нельзя, а выслать вместе — это почти невозможно. Что касается твоего приезда, то это по-моему тоже невозможно, и не советую даже думать 06 этом. Почему? Да хотя бы потому, что с кем ты там встречаешься, и прочее. Кстати, наш друг Сергей Матвеевич сидит уже более 3-х месяцев в Бутырках.
Итак, я кончаю невеселые страницы. Тебе их передаст человек, который все видел здесь. Дети мои здоровы, и я так же.
Целуем твоего Даниеля и его сестру. Привет жене.
***
Воздержись от телеграмм и афишированных посылок денег — здесь всё иначе.
Илья, пожалуйста, дай джемпер подателю письма, он был добр, оставил мне свой, здесь купить нельзя. А также несколько носков. Я тебе пришлю бандеролью несколько книг, которые тебе будут интересны.
Целую тебя крепко, крепко, прости за это письмо, я очень спешу его писать.
Еще раз целую тебя.
Твой Кирилл.
_____________________________________________________________________
тг-канал ООО «Моя гамарджоба»