Пионеры юные, головы чугунные. Почему не нужно бояться возрождения организации

(Но прежде всего — ненавязчивое обращение к читателям. Истек первый месяц нашей дружбы. Он прошел плодотворно, написано 15 статей, а вас, подписчиков, собралось больше тысячи, но, возможно, сейчас станет меньше. Вступая в турбулентность автосписаний, канал предсказуемо переживает отрицательный рост числа подписчиков. У кого-то не сработало, у кого-то закончились деньги, у кого-то что-то еще. Если вам тут нравится, и вы хотите продолжать читать «Кашин Плюс», проверьте настройки и убедитесь, что все в порядке. Если же у вас еще есть знакомые или родственники, которые не подписаны, зовите, пожалуйста, их. Чем нас больше, тем лучше. Спасибо всем!)

Еще один одиозный признак ползучего ренессанса советских обычаев и нравов — слухи о воссоздании пионерской организации. 19 мая в СССР отмечали праздник пионеров, теперь на этот день, как говорят, намечено то ли принятие закона об «общероссийском движении детей и молодежи», то ли соответствующий указ президента. О законе, ссылаясь на источники, пишет РБК, об указе говорил Геннадий Зюганов, он же назвал две версии имени для будущего движения — «жуковцы» или «гагаринцы», но вряд ли кто-то удивится, если и слово «пионер» окажется реабилитировано и возвращено в актуальный школьный и чиновничий язык.

В самом общем виде новость заслуживает комментария в том духе, что все логично — пионерские галстуки были, может быть, самой узнаваемой чертой советской реальности, и чем сильнее Россию тянут в ту реальность сейчас, тем естественнее будет выглядеть возрождение пионерских структур в школах, в которые и так уже вернулась казенная идеология, патриотические ритуалы и прочая мертвечина. Пионеры на таком фоне не будут смотреться чем-то неестественным, если уж начали игру в совочек, то играть нужно до конца. Другое дело, что, наверное, и сам Зюганов не вполне отдает себе отчет, как устроена игра и что она предусматривает.

«Пионеры юные, головы чугунные, сами оловянные, черти окаянные», — кричал героям сериала «Кортик» (в советском детстве его показывали на каждых летних каникулах) какой-то мелкобуржуазный хулиган, и в какой-то мере та ругань была для пионеров на старте движения системообразующей, ради нее все и делалось — организация и создавалась в рамках общественного конфликта, бывшего для большевиков источником и политической энергии, и, если такое слово здесь уместно, легитимности, сам политический процесс в первые, довоенные два десятилетия советской власти был приравнен к классовой борьбе, и втягивание в нее «малых сих» (в формате, частично одолженном у скаутского движения) было самым естественным политическим ходом. Но это, говоря совсем грубо, эпоха Павлика Морозова — другая жизнь, другие нравы, другое общественное устройство, современники которого давно вымерли физически, ничего даже не завещав последующим поколениям.

Эволюция советских институтов от двадцатых к семидесятым — понятно, как она выглядела и что подразумевала. Вместо чахоточных большевиков с опытом царской каторги и фракционной борьбы — чиновничество с понятными ценностями и традициями «нового класса»; вместо чекистов-маньяков в кожаных комбинезонах — кагэбэшники с глазами-сверлами, типажно как наш Патрушев; вместо красных командиров, в горячке хватающихся за шашку — унылые советские офицеры, закончившие унылые училища; вместо комсомольцев-добровольцев (про таких была книга «Как закалялась сталь», но если кто сомневается в достоверности образа, почитайте «Луну с правой стороны» Малашкина, это 1925 год, там именно комсомол — а также секс вплоть до групповых оргий, наркотики и дискуссии о Троцком) — циники, пьянствующие в банях. Как описать такую эволюцию у пионеров? В точке А — «дети рабочих» и всяческие приключения в стиле того же «Кортика», в точке Б — классическая и неизменная до сих пор социальная группа «дети», которую родители провожают в школу, заворачивая с собой яблоко, ну и понятно устроенная школьная жизнь, «был голос робок, мел в руке дрожал, но ты домой с победою бежал».

Иными словами, все советские институты развивались строго в одном и самом естественном направлении, от революции к нормальности. Полевые командиры эволюционировали в военных, фанатики-сектанты — в чиновников, палачи-садисты — в спецслужбистов, а малолетние штурмовики — просто в детей. Именно в этом принципиальное отличие пионерской истории от любой другой. Бюрократический аппарат, армия, спецслужбы — это институты, дети — не институт и даже не сословие. Пионерское движение мирных советских десятилетий — это и не движение вовсе. Даже структура Всесоюзной пионерской организации имени Ленина в отличие и от КПСС, и от комсомола, никогда структурой не была — были в комсомольских учреждениях люди, ответственные за взаимодействие с детьми, а так-то — старшее поколение помнит. «Отряд» — псевдоним класса, «дружина» — псевдоним школы, «вожатый» — учитель без портфеля, без класса (в девяностые школьных вожатых массово переименовывали в психологов). Идеология — в учебниках и на уроках. Пионерлагеря — такой же массовый сервис, как и система санаториев, только ориентированный на детей, сбор макулатуры и металлолома как наиболее распространенный вид пионерской активности — не более чем легальная практика детского труда. Что еще — ну да, галстуки, такой предмет школьной формы. Видимо, их и намерены возродить, потому что больше на самом деле возрождать нечего.

(И в скобках напомним о главном нематериальном — о клятве, «к борьбе за дело коммунистической партии». Первая публичная клятва, которую давали дети Советского союза, первая же клятва, которую они нарушали. Такая прививка цинизма, наверное — или наоборот, первое и необходимое знакомство с «не клянитесь вовсе»).

Из всех советских институтов пионерское движение — наименее реальное. Пионерами в детстве были все, и значит, никто. Нет и не может быть (в отличие от даже комсомола, до сих пор представленного в российской власти Валентиной Матвиенко и Сергеем Кириенко; о госбезопасности и не говорим) групп влияния, объединенных пионерским опытом, нет и не может быть ветеранов пионерского движения, нет вообще никаких пионерских признаков сверх школы, и даже «Артек» не был ничем кроме формы поощрения школьников — никого ведь не объединяет опыт отпуска в одном отеле. Из постсоветских политических явлений ближе всего к пионерскому движению — партия «Единая Россия», устроенная почти так же, формально институт, на самом деле нет, просто символическое объединение для тех, кто и так объединен совсем другими реальными признаками, принадлежностью к российскому чиновничеству или обслуживающему его персоналу.

Если верны слухи о том, что основу нового всероссийского движения составят уже существующие, в том числе «Юнармия», можно политологически рассудить, что именно сейчас, когда сдулся образ великого полководца и народного героя Шойгу, самое время избавиться от лояльного ему лично детского движения, растворив его в общей массе «детей вообще». В этом смысле реставрационная инициатива даже выглядит полезной — демилитаризация детей давно назрела. В остальном — едва ли перспектива ношения галстуков кажется зловещей на фоне всего остального зловещего, что есть сегодня в России и что ждет ее детей. В конце концов, время, в котором теперь живет страна, отличается от того, в каком она жила до 24 февраля, ну и пусть пионерский галстук и будет знаком отличия. Чтобы самим не забыть, насколько все изменилось.

Этот текст опубликован в платном телеграм-канале «Кашин Плюс». Если он попал к вам через третьи руки, есть смысл подумать о том, чтобы подписаться — труд автора стоит денег. Ссылка для подписки: https://t.me/+vFCmz__LK6UwMzg0 Спасибо!