Именно так в минувшем году озвучили ее Швейцарское географическое общество и Федеральное ведомство дорог. Сегодня трудно представить Швейцарию без ярко-желтых флажков, на которых указывается следующий на вашем пути населенный пункт и расстояние до него, — они опоясывают города, фермы, леса и горы. Благодаря этой скрупулезности даже неопытные путники чувствуют себя вполне уверенно. Мы предлагаем четыре маршрута разной степени сложности. Их можно проделать и в компании, и в одиночку — что самое главное, ничуть не рискуя заблудиться. Начинать покорение горных вершин стоит для разминки с горы Утлиберг, находящейся в пределах городской черты Цюриха. Гора окружена лесом, и, если повезет, можно даже увидеть поодаль оленя. Вот только не удивляйтесь, если по дороге вас будут обгонять местные жители старше вас на целую жизнь. Не будем забывать: они воспитывались на таких восхождениях с самого детства, на их стороне опыт. Зато на вашей — радость первооткрывателя. Когда начнете уставать, думайте о награде, которая ждет вас на вершине: панорамный вид кантона Цюрих и ресторан Uto Staffel, с террасы которого вы будете им любоваться. И, может быть, даже решите отобедать фермерскими блюдами, которые сервируют здесь на скворчащих сковородах. Сидя на веранде, понимаешь, что имела в виду героиня «Завтрака у Тиффани», когда говорила: «Здесь с вами не может произойти ничего плохого». Пожалуй, единственная опасность, которая может подстерегать на горе Утлиберг, это то, что разморенные щедрыми деревенскими порциями, вы не найдете в себе сил на спуск. На этот случай предусмотрительные швейцарцы сделали на горе остановку городского поезда: вы найдете ее по желтому указателю — Bhf Uetliberg. Маршрут начинается на пересечении улиц Бергштрассе и Хауптштрассе. Ориентир — фермерский гурме-ресторан Sternen. Прямо у торца здания вы увидите желтый указатель, направляющий вас в сторону поля. Этот маршрут можно смело рекомендовать, если вы отправляетесь в путь с детьми. Он не предполагает подъемов и пролегает исключительно по ровному полю. Кроме того, по дороге предполагаются развлечения: на огромном поле вас встретит живописная вывеска «Спаржа из Флааха». Хозяева, семейная пара Лидия и Йорг Гислер, — гуру во всем, что касается спаржи. Они выращивают и зеленую круглый год , и более прихотливую белую с марта по июнь и знают про этот овощ все: режимы полива, способы приготовления. Стоит вам проявить интерес, и фрау Гислер с удовольствием поделится семейными рецептами выпечки со спаржей. В день нашего знакомства нам повезло дегустировать ее слоеный пирог с белой спаржей и грибами. Соседи семейства Гислер — владельцы фермы Wydhof — придумали более основательное развлечение. Здесь можно переночевать, причем при желании прямо в стоге сена. Если столь глубокое слияние с природой не укладывается в ваши планы, то можно взять у хозяев лошадей и отправиться на прогулку по окрестностям. Кантон Аппенцель — один из самых интересных для пеших прогулок, но не самый легкий для новичков. И хотя это не горный кантон, он весь состоит из пологих холмов, предполагающих довольно непростые восхождения. А начать прогулку можно с города Аппенцель, который принято считать самым консервативным в Конфедерации: женщины получили здесь право голоса лишь в году. По фасадам домов, расписанным в ярких тонах, любопытно разгадывать архаические сюжеты местных, судя по всему захватывающих легенд. Ориентируемся на запад и по желтому указателю движемся в сторону руин замка Сlanx XIII века, он был разрушен сначала в результате крестьянских восстаний, а потом, уже окончательно, в ходе войны за освобождение Аппенцеля. Далее, также по указателям, путь лежит через горные деревни Заммельплац Гуггельлох. Вот, пожалуй, то самое место, где в какой-то момент возникает явственное ощущение, что еще чуть-чуть выше — и вы покинете земные пространства дымчатых Альп, со стелющимся перезвоном бубенцов на шее самых свободных в мире коров, и невидимая винтовая лестница уведет в пространства небесные. Прогулки в кантоне Валлис — это уже серьезный подъем в горы, и к нему стоит тщательно подготовиться. Если для предыдущих походов специальные ботинки с рифленой подошвой были лишь желательны, то в данном случае они просто необходимы, так как при крутых подъемах и спусках придадут вам устойчивости. Кроме того, непременно возьмите с собой достаточный запас воды — по дороге вы не встретите ни одного фермерского ресторана. Ближайшие ожидают вас лишь на самом пике горы в Беттмеральп, где располагается несколько маленьких панорамных отелей. Путешествие начинается с альпийского поселка Роттен. Поднимаясь в горы, необходимо все время держаться указателя Bettmeralp. Спуститься вниз можно той же дорогой или облегчить задачу и воспользоваться фуникулером. Cамый известный блошиный рынок Лондона находится на Портобелло-роуд в районе Ноттинг-Хилл: на длинной узкой улице, призывно бряцающей карманами галерей, лавчонок и хороших кафе, случается встретить платье, которое вывозили на воды в Бат еще при жизни Джейн Остин, или ботинки, отплясавшие на первом концерте Джими Хендрикса, или живую Кейт Мосс, кто еще не видел. Главный конкурент Гринвич-Маркет, возможно, далек от центра, зато продувается ветрами с Темзы — добраться сюда можно прямо по воде от здания парламента, что само по себе приятно. Кроме того, здесь отираются писатели, художники, актрисы и прочие обаятельные аферисты высшего и полусвета, знающие толк в красивом старье, — имеет смысл за ними понаблюдать, с тем чтобы, как писал Фрай, «украсть одно из прилично составленных кем-то представлений». Антикварный рынок Санбери в Кемптон-Парк сведет с ума любого коллекционера «чиппендейлов» и прочей пожилой мебели при родословной и вензелях — в частности потому, что придется торговаться: так принято. А в самом центре Вест-Энда, неподалеку от Бонд-стрит с ее представительными бутиками располагаются небольшие рынки Грэйс и Сент-Джеймс: первый — совершенно выдающийся по части породистого английского фарфора самых разных калибров, второй негласно монополизировал лондонский рынок хорошо сохранившихся предметов викторианского быта. Йеллоустонская фауна, будь она способна вербализовать недовольство, могла бы сегодня пожаловаться на многолюдность, но вообще-то спокойно на плато не было никогда. Сколько себя помнит национальный парк Йеллоустон, его трясло от вулканической горячки, пока в результате одного из извержений не образовался гигантский кратер размером 75 на 45 километров. Расплавленная порода до сих пор переливается под корочкой земли раскаленным джемом, поддерживая жар — и человеческое любопытство. Главный во всем парке объект наблюдений — гейзер Олд-Фэйтфул раз в полтора часа, как серьезный тенор прочистив горло парой-тройкой коротких колоратур, выпускает в небо «трель» высотой до 40—50 м. За ним по части киногеничности следует совершенно брэдберианского вида Большой призматический источник, весь радужный от пигментированных бактерий и водорослей, кипящий и, кажется, кишащий инопланетными тварями в хитине. Йеллоустонские термальные топонимы все будто взяты с вымышленных карт, обживших титульные листы классического фэнтези: «Сернистый Котел»! Обязателен заплыв в речке Файрхоул, в некоторой степени соответствующей своему имени: питающие ее источники фыркают кипятком, но плескаться в «Огненном Жерле» совсем не горячо, а очень даже приятно — особенно в той его части, где последовательность шутейных почти что порогов превращает речку в природный аттракцион. Неподалеку от реки вздыхает и вечно не может прокашляться пузырями Фаунтейн Пейнт Пот, гигантская палитра разноцветных грязевых озерец — красных, синих, охряных и медных от расплавленных в них глубинных минералов. Каву, слабый наркотический напиток, на Фиджи пьют все: это легальное, безопасное и довольно приятное островное развлечение, ежедневно происходящее на пляже под всполохами ядерно-оранжевого заката. Изготовлением кавы обычно занимаются старики, с виду такие древние, что им, похоже, приходится равняться по кометам и затмениям, чтобы правильно расставить во времени свои воспоминания. В дело идет корень перечного дерева: его растирают в порошок, заливают кипятком и пропускают через марлю, получая на выходе грязновато-розовый настой с эффектными пурпурными взвесями. От первого же глотка немеет глотка и кончик языка, в голове образуются приятные пустоты, которые не хочется, а вскоре и не можется заполнять осадочными породами мыслей. К этому моменту получившие автономию ноги уже подбрасывают коралловый песок в одном танцевальном ритме с местными жителями и в общем готовы бесноваться до утра, хотя ближе к девяти вечера, то есть через три часа после первой плошки, лучше направить их в сторону родного бунгало и готовиться видеть необыкновенные сны, которыми можно управлять. Для фиджийцев этот чаек все равно что мескалин для мексиканских индейцев или лонгайленд для американских копирайтеров х — горючее, выделяющее ровно столько теплоты, сколько требуется для ровного брожения творческих соков острова. Сложнее всего описать, какова кава на вкус: одним она напоминает слабо заваренный чай пуэр, другим грудной сбор номер два из пакетика, надолго забытого в затхлом шкафчике, — так или иначе с первого раза не распробуешь. Но все равно будешь забираться мыслью в серую от звезд даль и слушать, как приподнимается океан, слепо шарит в темноте и тяжело, будто пьяный, падает в нее ничком: таково, как пишут в инструкциях ко всем препаратам, взаимодействие кавы с другими лекарственными средствами — водой, песком, луной и прочим фиджийским. В Бургундии стремительно забываешь о привычной целлофановой пище, с присутствием которой в жизни горожанина смиряешься так же, как и с каждодневным стоянием в пробках или зимой длиной в полгода. Здесь же еда, на манер позднерембрандтовских быков, практически выходит из пространства меню: последнее настолько рельефно своими беф-бургиньонами и кок-о-ванами, что его, кажется, можно приподнять, ухвативши пальцами за описанную в нем мясную косточку. Бургундия — грандиозный французский котел, прихлопнутый эмалево-бирюзовой крышкой неба, под которой томится самое вкусное мясо страны в соседстве с самыми ароматными лесными грибами и сильными, норовистыми сырами. Вино здесь пьется соответствующее: под местные пино нуар, почти неприличные своим сырым запахом прелых листьев и фиалкового перегноя, хочется завести псовую охоту, котильоны, оранжереи и вообще удалиться от дел, став праздным барином — или, напротив, мушкетером, чтобы наделать дел самых разных. Отправляясь по ресторанам Дижона, административной а также горчичной столицы, и Бона, столицы винной, нужно держать в уме, что творения местных шефов не возьмешь наскоком, между двумя музейными заходами: готовят долго, и порции большие — не для господ при нервических желудках, привычных к «устерсам, морским паукам и прочим чудам», как ерничал Гоголь. Солидно засев в Hostellerie du Chapeau Rouge Дижон , Le Benaton Бон или Hostellerie des Clos Шабли , каждый — при мишленовской звезде, можно очень скоро ощутить себя полнокровной бургундской бутылкой с благородным осадком, в роли которого где-то в области души выступит совершенное довольство жизнью. Пролегшая на десяти тысячах километров от Ливана до Мозамбика, Великая рифтовая долина — древняя боевая прореха в шкуре африканского крокодила, а ее кенийский участок — незаживающая, самая глубокая и прекрасная часть этого разлома. В Кении долина начинается у огромного озера Туркана на севере, засевшего бирюзовым глазом беспокойного старика в плотной сетке вулканических морщин, проложенных серебристым пеплом. Можно, а по совести и нужно бы доехать до Куби-Форы на восточном берегу, где выдающийся и по сей день здравствующий антрополог Ричард Лики нашел важного для науки гоминида: археологическая стоянка до сих пор выглядит эффектно. К югу лежат озера Баринго, Багория, Накуру и Найваша, все обязательные к просмотру: Баринго — главный пит-стоп для перелетных птиц и вообще главный африканский птичий санаторий. Пространство здесь нашпиговано пернатыми, и звуковая завеса, повисающая над окрестностями на десятки километров, вряд ли поддается описанию. Соленая Багория день и ночь шипит и скворчит доброй сотней гейзеров. Озеро Накуру со своими сотнями тысяч фламинго, вероятно, содержит половину природной фуксии земли, вообще-то не слишком щедрой на этот оттенок. А в пресном Найваша с ложем из белых отполированных камней, огромных, как доисторические яйца, живет самая большая в мире популяция гиппопотамов. Перечисление долинного зверья в путеводителях своей протяженностью напоминает подборку морских млекопитающих в «Моби Дике» — чтобы постигать все живое, попадающее в поле зрения, нужно, чтобы это зрение было фасеточным. Вообще свойство местных природных, даже первородных, красот таково, что после них от любых деревьев в каких-нибудь тропиках станет веять чем-то оранжерейным, птицы в родных местах окажутся все на пружинках, а вечерняя заря где бы то ни было будет не лучше сухонькой акварели. Хороший способ увидеть все сразу — взять в аренду бодрую «сессну» — также является отличной возможностью подняться над собственным эго и наконец почувствовать себя, как завещал классик, любопытной «разновидностью каймы» на земной посудине. Барселона — город, где есть уникальный товар, отсутствующий в России. И этот товар не Гауди, как принято считать. Точнее, не только Гауди. В Барселоне обильно, от горы Монжуик вдоль цепочки портов и пляжей — Барселонета, Порт-Олимпиу, Нова-Икария — представлено то, что является свежим городским антиквариатом, то есть продуктом, главную ценность которого представляет не материал, а история. Это Барселона олимпийская, родившаяся в м на месте портовых складов, доков и трущоб. Барселона старого порта, Port Vell, преобразованного в новейший по тем временам аттракцион с шопинг-моллом Maremagnum, океанариумом и кинотеатром Imax, сквозь палубный настил моста на пути к которому видны черные спины рыб, подсвечиваемых в ночи. Это Барселона велосипедистов и скейтбордистов, рампы для которых образовали новый рельеф площадей, это Барселона уличной скульптуры, показывающей язык памятникам франкистcкой эпохи по-нашему — стилю Церетели. Это интереснейшее явление — вчерашняя мода, превращающаяся на глазах в реликвию, минуя стадию старья. У нас этого нет. В Москве не осталось ничего от Олимпиады Одна из таких реликвий — Hotel Arts Barcelona. Построенный к Олимпиаде стеклянный небоскреб с вывернутыми наружу металлическими швами; гигантская рыба-дерево Фрэнка Гери в подножии на берегу; двухэтажные пентхаусы сплошь из стекла, то есть со стенами из моря и неба; кухни в номерах; частная клубная зона для их обитателей на верхотуре — это роскошь, как ее видели 20 лет назад. Барселонская роскошь в представлении х — это первый экологический комфорт без спеси. Эта Барселона девяностых, этот город ближайшего прошедшего времени, ничуть не отменяет всей остальной, классически туристической Барселоны, которую перелистывай хоть на кольцевом автобусе-даблдеккере, хоть на прокатном велосипеде, хоть просто пешком, наугад. Неделя — тот срок, что не позволяет миновать ни площади Колумба, ни места всех встреч — площади Каталонии, ни, разумеется, текущего бульвара Рамбла, ни построек Антонио Гауди от «Ла Педрера» до «Саграда Фамилиа». Примечательно в этой гербаризированной путеводителями Барселоне то, что она не выродилась в туристическое гетто. Тут история примерно как с домами Гауди, которые остаются жилыми: покупаешь билет в Каса Бальо, чинно ступаешь по лестнице — и вдруг видишь сквозь внутренние окна, как девочка играет на скрипке и семейство откупоривает бутылку Penedes. При всей туристической плотности Барселоны в ней немало прекрасных прорех: от ночного цветочного рынка до забившегося в щель возле Рамблы ресторанчика La Llunna, где ужинают толстосумы, а обедают интеллектуалы и где кролик в горчичном соусе не столько готовится, сколько живет. Барселона еще и город шопинга. Особенно если не идти по мировым брендам, а купить рубашку или платье расцветки вырви-глаз в лихом местном Desigual. Если Бангкок с его подсвеченными розовым фонтанами на крыше отелей-небоскребов, дворцами из привозного каррарского мрамора под гнутыми фениксами и прочим стилистическим зазеркальем — это тайская Москва, то северный Чиангмай, обживший берега полноводной и мутной реки Пинг, в большей степени напоминает Петербург. Вместо храмов, слепленных из разнокалиберных фаянсовых черепков, за красоту здесь отвечают серьезного вида буддийские святилища, в основном очень пожилые. Самые видные тайские поэты, художники и режиссеры новой волны тоже обретаются здесь, в старых домах с черными лакированными беседками, успевающими за год под проливными дождями обрести вековой налет благородной патины. Красиво стареющие дома уже не первый год осваиваются местными и гастролирующими отельерами под бутиковые отели, причем процент удач оказывается как нигде высоким. Вечерами богема высыпает на набережную, где на подступах к воде толпятся рестораны со жгучей кухней тайского севера, прожаривающей храбрецов на огне бирманских и китайских специй заходите первым делом в Huen Phen. Чиангмай также считается спа-столицей страны: местная спа-культура, гордым носителем которой, например, является Ban Sabai в центре города — не шаг, но тройное сальто в сторону от душных ванильных палочек и бамбуковых циновок, выдаваемых многими из тайских мест за правильную эстетику релакса. В местных детоксах жертв адреналиновой депривации подсаживают на бодрящие травяные декокты, невкусные, зато действенные, и динамическую йогу — чтобы не сошли с ума от благодати. Ну а местные массажисты и банщицы отлично возвращают красивую вертикаль шоперам, не первый год никнущим под тяжестью пакетов. Восполнив запасы манны, можно решиться использовать город в качестве перевалочного пункта для рафтинга, трекинга в джунглях и поездок в Золотой треугольник на границу с Бирмой и Лаосом. В джунгли отправляются и на слонах — смешно звучит, но в Чиангмае существует своя особенная школа слоновьей объездки c идеологическим уклоном в сторону лошадиной науки Александра Невзорова. Если в поисках новых впечатлений вы оказались в Сеуле, пропустить корейский массаж и сауну непростительно. Во-первых, это навсегда примиряет с хаосом не самого четко организованного города. Гид Luxe Seoul язвительно замечает, что «в очереди за красотой и законами городского планирования Сеул был последним». Найти что-либо без помощи корейцев крайне сложно, даже выйдя из такси, приходится много ходить, и массаж стоп в конце дня представляется жизненной необходимостью. Во-вторых, массаж и баня в Корее не слишком похожи на другие известные нам восточные практики, это незабываемый аттракцион. Для начала заметим, что в Сеуле есть несколько типов велнес-заведений. Одни находятся в роскошных отелях, имеют безупречный дизайн и сервис и несколько адаптированное под иностранцев меню. Другие в огромном множестве расположены в городе, не так красивы, но полны реальной жизни, часто носят корейские названия и предлагают меню без перевода. Это идеальный мир, в который не просачивается ни одно жизненное несовершенство, и даже город сквозь прозрачные стены обретает некое подобие гармонии. Особенно если смотришь на него из сливающегося с линией горизонта бассейна. Пространство сплошь состоит из натурального дерева, по которому приятно ходить босиком, и камня, к которому приятно прикасаться. Массаж лучше заказать корейский — его делают пальцами, ладонями и локтями через простыню, он идеально восстанавливает циркуляцию крови. Более необычный опыт можно получить в одном из городских салонов, заказав корейский массаж стоп. Этот ритуал длится 75 минут и начинается с омывания стоп в горчичной ванночке. Дальше чистые и согретые ноги опускают раз десять в очень горячий раствор парафина: через пару минут он застывает на стопах, и его снимают, как носки, вместе с омертвевшими частичками кожи. Массаж стоп начинается точечным нажатием палочкой. За этим следует серия манипуляций руками, более напоминающая китайскую акупунктуру, которая завершается вакуумным массажем: на ноги надевают электрические сапоги, которые по заданной программе начинают сдавливать их, а потом разжимать так, что чувствуешь себя космонавтом. Корейские спа работают круглосуточно, но занятнее всего их посещать в субботу утром, когда сеульцы приходят отмокать после бурно проведенной пятницы. Сначала полагается пройти несколько залов с разным типом пара: сосновым сухим, влажным холодным и влажным горячим, комнатой-морозильником с инеем на стенах. В соляной комнате кожу натирают крупинками соли, снимая огрубевший слой, а в следующем зале — намыливаются, сидя на низких скамейках, и омываются из ушата холодной воды. Впрочем, скраб, намыливание и массаж лучше поручить специалисту. Финал банного ритуала — несколько бассейнов с горячей и холодной водой и релаксационные кабины с инфракрасным излучением. Запутаться невозможно: европейцы — нечастые гости в корейских саунах, и их окружают вниманием, как суперзвезд. Cбалкона в отеле Excelsior открывается фантастический вид. Справа — старый Дубровник, в порту которого живописно толпятся парусники, прямо напротив — миниатюрный остров Локрум с проплывающим мимо круизным лайнером, слева — зацепившаяся за отвесную скалу вилла «Агава», укрытая от полуденного зноя кронами пиний. Ну а за спиной — просторный двухкомнатный номер, индивидуально настроенная прохлада и влажность, отличная ванная и «Вдова» в ведерке со льдом. Видит святой Влах, сегодня здесь мало что свидетельствует о том, что еще недавно лучший отель Адриатики с широтой и размахом принимал туристические делегации с Запада и демонстрировал им «преимущества» социализма. Теперь благодаря энтузиазму Горана Штрока, сына титовского генерала, мультимиллионера, автогонщика, любителя кино и малой авиации, Excelsior демонстрирует преимущества совсем иного свойства. С особой тщательностью реставрировали здание оригинального Excelsior, существующего с года. Отныне желающим проникнуться атмосферой европейского гранд-отеля «на водах» есть где поселиться. Любителям современного комфорта явно предназначен соседний корпус, родом из х. Отсутствие исторического наследия дало большую свободу дизайнерам, сделавшим ставку на самые последние материалы и технологии. И наконец, упомянутая вилла «Агава» — идеальный приют для состоятельных поклонников комфортной изоляции. В результате проделанных работ у Штрока получился великолепно оснащенный отель на любой вкус и без компромиссов в области услуг и сервиса. Особо отметим расположение Excelsior: оно позволяет наслаждаться прогулками по Дубровнику в те редкие часы, когда город покидают армады туристов, прибывающих сюда на круизных лайнерах. Благо до городских стен всего пять минут ходьбы. Бернард Шоу однажды написал, что тот, кто ищет рай на земле, должен посетить Дубровник. Возможно, классик сделал это в приподнятом состоянии души, после плотного обеда с прохладным белым вином. Что ж, теперь у нас есть отличная возможность повторить его опыт, поселившись от этого рая практически в двух шагах. Остаться на неделю без мобильного телефона — в Москве это казалось совершенно нереальным. Но вот Петрозаводск, где телефон еще ловит, пара часов по лесной и уже малопроходимой дороге до деревни Колежма на севере Карелии — и связь потеряна. А с ней — и желание получать звонки или SMS с большой земли. В деревне когда-то был рыболовецкий колхоз «Заря Севера» — один из самых успешных в Беломорье. Сейчас же это тихое место в состоянии полураспада, хотя колхоз еще кое-как существует. Четыре года назад братья по фамилии Легкие изменили мирный ход жизни деревни, решив, что эти заповедные места стоит показывать туристам, построили гостевые домики на необитаемых островах и придумали программу «Белые ночи на Белом море». Ночи здесь на самом деле белые — до Полярного круга всего каких-то км, поэтому ощущение времени пропадает одновременно с желанием говорить по телефону. А через пару дней начинаешь определять время как местные жители — по приливам и отливам. Они здесь пунктуальнее, чем швейцарские часы: каждые 6 часов начинается либо прилив, либо отлив, и в зависимости от этого строится жизнь отдыхающих. Отлив — и значит, можно просто погулять по мягкому, как вата, мху и живописным скалам, почитать книгу или устроить обед. Прилив — значит, пора на рыбалку, за камбалой и навагой, или собирать мидии и морские водоросли ламинарии, из которых получится отличный салат. Альтернатива рыбалке — все виды собирательства, которые оказываются неожиданно разнообразными на скудной северной земле. Можно отправиться на один из небольших островов за морошкой, этими ягодами будет усеян весь зеленый ковер острова, стоит выбирать желто-оранжевые, яркие и уже мягкие ягоды — тогда они будут сладкими, почти как малина. На другой остров гид повезет за грибами — крупными подосиновиками и белыми. Но главный аттракцион Белого моря — наблюдение за птицами на Птичьем острове и китами-белухами. Самки белух именно в этом районе Белого моря выкармливают малышей, и стаи с белоснежными красивейшими китами легко увидеть с лодки или с острова Белужий мыс. Правда, с таким графиком есть риск совсем одичать за неделю и забыть даже, как включается мобильный телефон. Но это не самое полезное знание, если подумать. Подпишись на рассылку Forbes Мы пишем о том, что поможет вам стать богаче. Рассылка Forbes. Все рассылки Forbes. Условия перепечатки Реклама на сайте Реклама в журнале Контакты Политика конфиденциальности. Утлиберг Uetliberg. Продолжительность маршрута: 4,5 км Время в пути: около 1,5 ч Флаах Flaach Флаах — небольшой городок в кантоне Цюрих. Продолжительность маршрута: 6,7 км Время в пути: около 2,5 ч Аппенцель Appenzell Кантон Аппенцель — один из самых интересных для пеших прогулок, но не самый легкий для новичков. Продолжительность маршрута: 12,5 км Время в пути: около 4,5 ч Валлис Wallis Вот, пожалуй, то самое место, где в какой-то момент возникает явственное ощущение, что еще чуть-чуть выше — и вы покинете земные пространства дымчатых Альп, со стелющимся перезвоном бубенцов на шее самых свободных в мире коров, и невидимая винтовая лестница уведет в пространства небесные. Продолжительность маршрута: 12,2 км Время в пути: около 4,5 ч в Лондоне. Рейтинг Forbes. Yandex

Петрозаводск купить Мескалин

Мванза купить героин

Бесплатные пробники Каннабиса Серпухов

Закладки метадона Среднеколымск