Персонажный Автор

Инженер-механик по образованию, он зарабатывает на жизнь книжными обложками. Одна из немногих прелестей этого малосимпатичного для него занятия — возможность избежать обязательного, под страхом уголовного наказания, для всех граждан нашего государства посещения службы и, уединившись в светлой квартире на самом краю Москвы, посвятить все свободное от издательской работы и возни с дочками-близнецами время своему главному делу, своим текстам.

 Писал он «в стол». Отпечатанные всего в одном экземпляре, его первые рассказы сразу же вызвали бурный интерес в «неофициальных» художественных кругах, столь озабоченных выискиванием всего нового, небывалого. И вот когда года через три Володя Сорокин стал уже автором трех крупноформатных опусов и пухлого сборника рассказов, в заметно расширившемся сообществе его читателей не было сомнения в том, что современное русскоязычное искусство сделало весьма значительное приобретение.

 Первая реакция на его вещи обычно очень эмоциональна. В самом деле, автор легко и свободно вторгается в табуированные зоны. Секс, насилие, остросоциальные мотивы, психопатология — всего этого хоть отбавляй. Однако, когда проходит первый шок, начинаешь понимать, как далеки авторские интенции от кредо какого-нибудь «писателя-сатаниста».

 Художественная жизнь в СССР к концу семидесятых годов претерпела значительные изменения. Литературные новации как-то зачахли, будто споткнувшись о какой-то невидимый булыжник, громыхнув напоследок бестолковым агрегатом «Метрополя». Изобразительное искусство было обескровлено повальной эмиграцией и «каннибальством» внутри горкома графиков. Словом, получившая мощный заряд в шестидесятые годы волна практически сошла на нет.

 В условиях некоторого замешательства и разброда постепенно сконцентрировалось своеобразное неформальное сообщество ряда художников и поэтов, использующих в своей работе опыт концептуализма. Эта малочисленная группировка не пользовалась широкой известностью, воздерживаясь от шумных социальных выступлений и сосредоточившись на решении сугубо профессиональных задач. Синтез искусства и искусствоведения, моделировка процессов восприятия и структуры сознания, постоянная рефлексия — все эти принципы их авторского метода наиболее адекватно реализовывались в работе с феноменом текста и формами его бытования в культуре. Достаточно традиционные к тому времени стихографии и картины с использованием надписей трансформировались стараниями группы в произведения, где слово и изображение сосуществовали на паритетных началах. Параллельным курсом шел процесс формирования еще одной оригинальной художественной системы. Условно ее можно назвать «ментальным поп-артом». А отсюда уже был один шаг до появления «ПЕРСОНАЖНОГО АВТОРА». Перенесение поп-артистского метода из сферы вещей в сферу идей не только расширило диапазон задействованных факторов, но и позволило в конце концов сначала выдумать некоего «автора», а затем им, этим персонажем, создать то или иное произведение. Здесь уже мало места попсовой пародийности. Выдуманный автор совершенно оригинален, и поэтому вся «соль» художественного события оказывается помещенной в качестве гипотетического сочинителя в процессе восприятия произведения. Причем, о наличии такого «фокуса» нужно еще уметь догадаться.

 Вот, вкратце, проблематика среды, в лоне которой произрастал и произрастает Владимир Сорокин, испытывая влияние этой своеобычной микрокультуры и сам активно воздействуя на нее.

 Тексты его трудно отнести к какому-либо определенному жанру. Заметно, что авторское внимание привлечено не только к стереотипам мышления и письма, но и к графике текста, его фактуре. Для него принципиально необходимо оставить, например, тридцать пустых страниц в середине рассказа, на протяжении которых могли бы произойти события, хоть как-то оправдывающие невероятное поведение героев в заключительной части. Писательское ремесло здесь сочетается с творчеством книжного дизайнера. Не многоточия, не новая глава, а именно тридцать пустых листов, перелистывание которых дает реальное ощущение хода времени. Своего рода, сочетание литературы и перформанса. (Напомню известную акцию группы Коллективные действия «Время действия», которая заключалась в вытаскивании из леса в течение битого часа длиннейшей веревки.) И это не единичный случай. Так, например, совершенно «нечитабельный» конец романа «Тридцатая любовь Марины», где речь героев полностью перешла в однообразное перетасовывание газетных формул, действительно предназначается не для чтения, а для взвешивания на руках пачки аккуратно напечатанных страниц. Характерным авторским приемом является и сочетание различных стилистик, и даже жанров, в одном произведении. Такова эпопея «Норма», в рамках которой традиционное повествование и авангардная парапоэзия составляют изящный симбиоз.

 С оглядкой на все это уже совершенно по-другому воспринимается шокировавшая на первых порах «беззастенчивость», которая теперь воспринимается как следствие сведения воедино разговорного и литературного косноязычия, использования одновременно стилистики и лексикона «официальной» массовой беллетристики, молодежного жаргона, площадной брани, диссидентского романа, городского фольклора, великой русской литературы и проч. Не боится автор поместить в этот калейдоскоп «высокого и низкого штиля» и языковые изобретения авангарда, как, к примеру, в книге «Очередь», где, составленный из случайных обрывков фраз бесконечный «Монолог» толпы сначала превращается в диалог, а затем в рекуррентную музыку странных звукосочетаний и междометий, которая на поверку оказывается записанной буквами фонограммой полового акта.

 Такого рода «нивеляторство» призвано по мысли автора синтезировать самые разнообразные языковые проявления личности в культуре и одновременно оспорить высоту того пьедестала, на который залезло искусство в своем диалоге с жизнью. В то же время В.Сорокин чужд лозунгам «антиискусства». Понимая свое творчество, как деятельность в культуре, с помощью своего синтетического дарования (а он еще и неплохой график-иллюстратор своих собственных книг), он увлеченно работает над проблемами взаимоотношений мысли, живого языка и текста, литературных микрокосмов и духовного мира человека. Читайте Сорокина!

                                          февраль 1984 г.