Пендосы, дикпики, паяльник: юмор в «госдизайне»

Что изменилось за последние год, полтора, два? — аккуратно подведет Слава на публичной дискуссии в конце второго дня конференции. Я сделаю позже короткий обзор их публичной дискуссии, но пока я досмотрел совместное выступление Сергея Кравцова с Юлией Монаховой под названием « Внутри "РОСЫ": как мы проектировали дизайн российской мобильной операционной системы ». Выступление хорошо перекликается с этим вопросом. 

[ссылка на запись]

TW: Я на таблетках, но даже сквозь это я чувствую какой-то лютый ужас копошащийся за речью Сергея. Не стоит читать этот текст, если у вас повышенная тревожность в связи с государственным насилием. 

Речь Сергея превысила лимит на презентацию на минут двадцать, судя по выступлению следующего спикера. На этих отступлениях я и сконцентрируюсь, что он донес до аудитории в своих спонтанных монологах? 

Меня удивляет, как он скатывается в клокочущую желчь, как меняется его голос на бормотание острот, как его бросает из самодовольства, в панибратство и какое-то внутричковое ехидство. Сдержанная, но нервная презентация дизайн-системы мобильной операционной системы от Юлии, драматичные и гордые проморолики с отсылками к космической индустрии перекликаются с внезапными отступлениями: « Допустим пендосы роются вам че? Чем больше дикпиков отправить вам только веселее становится смешнее. У государства чуть другие задачи, оно должно обеспечить сохранность и безопасность данных, которые всякие шпионские враги не должны дотянуться ».

Нет особого смысла использовать зашифрованные мессенджеры — это такое « параноидальное потребление », потому что ни одна структура « еще не отменяла такой прибор который называется транс э трансректальный криптоанализатор в простонародии паяльник. Существует масса способов каким образом дотянуться до этих данных поэтому я бы так сильно не заморачивался. Честно говоря пользователи очень высокого мнения о себе. Они думают что за ними все бегают да нахер они кому нужны? ».

Эти шутки как будто должны быть более-менее легко приняты: « Я вижу тут люди разные сидят. Московские дизайнеры, вы знаете, они такие капризные /…/ такие зазнайки, что с ними вообще невозможно договориться, вы поняли о ком я говорю, которые не приезжают сюда. Они настолько гордые, что не приезжают. Нет, мы вот не гордые, мы приезжаем. Хотим вас видеть, знакомиться. »

Более того, речь же идет пока (до конца года) только про B2G, далекие проекты Росатома на Запорожской АЭС, вам-то о чем беспокоиться?

На сессии с вопросами зрительницы даже попытались его хоть немного скорректировать, но после нескольких попыток просто не остается времени:

[слушательница повторно]: Понятно что обычный пользователь абсолютно не интересен но это влияет на его уровень доверия к компании и его решение о покупке того или иного устройства 

[Сергей]: Согласен согласен я думаю что пройдет какое-то время и мы обязательно подумаем как обойти вот эти вот как как вас заставить взятку вам дать? Так сказать подкуп президента что нужно сделать?

Под конец их вступления на этапе вопросов становится абсолютно жутко, потому что голос Юли больше не звучит, а Сергей остаётся наедине с слушательницами: с мелькающей историей девушки которая уже два года живет вне России, но всячески поддерживает; другой профессионалки пытающейся помочь изменить позиционирование с учетом страхов преследования, — из добрых побуждений, она понимает что пока что речь только про B2G, но когда будет переходить к B2C. Даже при попытках аудитории помочь Сергею, он остаётся непреклонным до самого конца: как мне что мне сделать взятку вам дать ? 

Я мог бы сделать комментарий к этому выступлению, но Сергей сделал это за меня. По сути его врезки в презентацию Юлии это насыщенные описания морального мира одного техно-предпринимателя, ищущего способа создать коммерчески выгодный продукт с государством, незадолго после начала полномасштабного вторжения в Украину.

Транскрипт выступления

Как говорит Юлия, началось это все [проекты РОСЫ и Р-Фон] 2 года назад. 

Сергей: Мы смотрели — мир меняется /…/ 18 декабря 2023г. был большой закрытый показ ОС для государства 

Показывают ролик презентации Р-Фона. Видео-презентация (состоит из серии образов): роса переходит в океан, ледовитый океан по которому идет ледокол Михаил Сомов. Арктика, турбины, дамба, электричество, поток в зарядное устройство, старинные кадры индустриального строительства, все так быстро строится и вот уже чип, в стекле смартфон отражаются небоскребы Москва-сити. Новый переход: в камере смартфона виднеется модель самолета, снова кадры старинного самолета, затем МС-21, и вот иконка авиарежима, спутник и геолокация, снова камера, планета, орбита, сборка, СССР-Восток, запуск Гагарина и вот на фоне логотип Роса отражается полет ракеты в космос и слышно: “поехали”. 

Мы рассказываем почему мы делаем [этот проект]. Этот ролик он отражает то происходит. Я учился в Советском союзе у меня первое образование авиационное. /…/ У нас огромная страна мы очень многим можем гордиться. Меня всегда мучал вопрос, почему мы не можем гордиться например смартфоном? /.../ Это то устройство которое у нас всегда в кармане. Мы просыпаемся, сидим на горшке, что-то тапкаем /.../ и нам показалось что мы должны пойти и сделать российский смартфон. /…/ проблема в том что весь этот трансграничных мир он пересрался, что-то какие-то люди воют. И в России очень мало производств, которые могут производить микроэлектронику. Но в России огромное количество умных людей. Вы собрались дизайнеры можете все спроектировать, все нарисовать. Мы коммерсанты, которые могут построить заводы, которые могут организовать программистов и вместе когда мы собираемся мы можем построить ахеренно крутые вещи. 

За два года с [название агентства] мы собрали сумасшедшую историю /…/ появилась наконец красивая linux-операционная система. Мы сделали телефон, в которой невозможно рыться. Его невозможно вскрыть, ну никак. Это чистый линукс, который весь написан российскими инженерами. Мы даже написали драйвера. Это очень крутая штука. /…/ В чем большая задача? Можно же в Китае заказать? Нет, пришлось все делать с самого начала. Пришлось построить в Саранске достаточно большой завод на котором мы конечно покупаем китайскую микроэлектронику. Но лучше покупать китайскую, чем десять лет ждать что вот такого вот размера процессор появится, который мы вставим. Поэтому мы выбрали очень качественные комплектующие, привезли их в мешках в Россию... у нас на это очень хорошие инженеры, которых посадили в наши офисы, построили вокруг огромный завод. И теперь в Саранске есть большой завод [на котором полностью собрали российский смартфон]. /…/ 

[Презентует компании Роса и ruteq где он директор, далее Юлия рассказывает про команду]

Я вижу тут люди разные сидят. Московские дизайнеры, вы знаете, они такие капризные /…/ такие зазнайки, что с ними вообще невозможно договориться, вы поняли о ком я говорю, которые не приезжают сюда. Они настолько гордые, что не приезжают. Нет, мы вот не гордые, мы приезжаем. Хотим вас видеть, знакомиться. 

Что я искал, я генеральный заказчик этой мастер-идеи. 

Я знаю насколько и как фундаментально занимается проектами [директор дизайн-агентства] мой давний друг знаем друг друга со времен становления интернета. /…/ помните QIP? это наш грех это вот моя игрушка. Бурные аплодисменты за ваше счастливое детство. Мы потратили миллионы долларов чтобы вам бесплатно это дать. /.../ За несколько ужинов я уговорил его броситься со мной в пропасть. Разрабатывать ОС это огромные риски, если не получится — вы в говне по пояс.

[Юлия рассказывает про дизайн-команду]

Сергей: /…/ Когда рождается российская операционная система в первом этапе она рождается, конечно, в пользу российского государства. Кто те несчастные которые ходят с российскими смартфонами? Конечно не вы, ну вам че, вы не государственные люди, вам все равно. Допустим пендосы роются вам че? Чем больше дикпиков отправить вам только веселее становится смешнее. У государства чуть другие задачи, оно должно обеспечить сохранность и безопасность данных, которые всякие шпионские враги не должны дотянуться. На сегодняшний день массовая аудитория госслужащие например, а мы понимаем что в России их огромное количество. Вот 20 миллионов устройств положить на стол, раздать — это еще не полностью удовлетворит спрос. Но мы понимаем кто эти люди и чем они пользуются.

/…/ Наша задача была в том, чтобы наше изделие когда оно попадало в руки оно не вызывало отрыжку. Мы все знаем что большинство российских решений, которые производятся, они представляют собой некую отрыжку. Которой невозможно пользоваться. Их хочется положить на полку и никогда не доставать. Не хочется называть примеры, но таких очень много. Поэтому это понимая все мы очень фундаментально подошли к формированию того, как будет выглядеть наша ОС. Как люди будут дотягиваться до нее, получить и фотографировать и говорить какие классные наши производители делают лучшие ОС в мире. /…/

[Юлия рассказывает про задачу разработки ОС: есть устаявшиеся паттерны использования, но нужна и уникальность; рассказывает про анализ рынка; объем задач при выходе на рынок]

[переходит к тому, что у РОСЫ нет стиля]

Сергей: Дистрибутив линукса, когда мы рассматривали фирменные стили, мы поняли что тряпками попахивает. В то время когда на рынке как серфенгисты гоняют apple, xiami, мы не можем на них не смотреть. Нам нужно создать новое ДНК. /.../ [рассказывает о том, как может ночью звонить подрядчикам из агентства что нужно срочно с утра обсудить с утра как все будет по-новому]

[Юлия рассказывает про стиль, что отдельный акцент на безопасность и доверие; далее про основные навигационные элементы; виджеты; иконки приложений]

Сергей (перебивает и переходит через весь зал): я долго не люблю молчать. iOS они просто гениальные дизайнеры, у меня есть вообще все. Андроид я не очень люблю. Но тоже есть все. Проблема в том что вот эти продукты которые появились у Андроида это грех AOSP, Гугл очень большие вруны. Они говорят что мы бесплатно вам все дадим, вот лепите все свое, перекрашивайте обоички, но все забывают о том, что внутри этого AOSPа существует програмный слой который называется BLOBы. Любая ОС вы должны это понимать и знать, состоит из очень большого количества слоев. И Гугл когда раздает вот эти слои бесплатно, он впихивает драйвера управления этими устройствами, почему они так хорошо они работают. Но за это он берет контроль за этими устройствами, потому что эти BLOBы они не вскрываемы. 

В нашей лаборатории мы, так получилось, не только умеем телефоны производить но умеем и вскрывать эти BLOBы, заниматься в некотором смысле реинженирингом. И мы обратили внимание на утечки трафика из разных BLOBов. Поэтому когда мы стали собирать нашу мобильную ОС. Мы сказали нет, что мы не хотим быть похожими на Гугл, сделаем свою оболочку, сами ее разработаем, у нее будет своя айдентика. Мы написали свои драйвера, внутри телефонов все свои драйвера, которые прочитаны и телефон прошел сер-ти-фи-кацию. То есть он показан в исходных кодах российскому государству, которое сказало: да действительно, там нет ничего встроенного. И при этом у нас стояла еще одна задача: сделать так чтобы с нашим телефоном все пользователи которые приходят им было комфортно, понятно, не запутанно.

[Юлия рассказывает про форму иконок и сетку; про стиль иконок; самые популярные метафоры] “Мы пошли каким путем, поддержали самую популярную ассоциацию. Только нам писали из Росы (смеется): давайте чтобы не было всех цветов радуги, потому что мы живем в России” [зал смеется]

Сергей: это кстати очень важный вопрос, потому что у нас очень разные пользователи и тут нужно учитывать не только то, как это выглядит, но таксказать и конфеси вот эти вот все истории с конфессиями так сказать запретительные вещи нам же нужны регистрации торговых марок ну то есть я я спокойно отношусь ко всем этим сообществам пусть дома сидят че хотят то и делают ну вот как бы такие есть потребители которым это не заходит поэтому да одно из требований которое надо было удовлетворить чтобы они туда не попали.

[Юлия рассказывает снова про узнаваемость иконок]

Сергей: Согласитесь кайфово получилось правда? С одной стороны очень узнаваемо, но это очень узнаваемо. Вы вроде все это видели, но это все новое. Вот этот вот вытянутый стиль он настолько зашел и дальше я покажу, мы неожиданно для себя увидели как мы дальше этим будем пользоваться. Потому что мы не можем все придумать заранее.

В конце показывают фрагмент из Comedy club на ТНТ [полная версия: серия 4 сезона 20, реакция Павлы Воли связана с прямой просьбой Сергея быть поделикатнее]:

Павел Воля: “социальная минутка в камеди. То что сейчас происходит в какой-то момент должно нас было натолкнуть на то чтобы у нас было все свое. /…/ спасибо вам больше что вы движетесь в этом направлении” 

Вопросы из зала

— /…/ я не дизайнер из Москвы если что/…/ Все что сделано, это прекрасно и классно, но что заставит этих пользователей взять и перейти на этот телефон? 

— Я отвечу на вопрос, смотрите. Мы не ходим к пользователю. Мы ходим к компаниям, которые … представьте большую компанию, у нас есть большой партнер Росатом. Который приходит и говорит: смотрите. У нас есть удаленные блоки например Запорожской АЭС. Там работает около 5 тыс. человек. Нам нужно сотрудникам выдать телефоны, сотрудники не делают выбор, это служебный телефон. После этого на этих телефонах есть серийные номера, есть куары и есть различные там хитрые системы опознавания этих телефонов. Как только эти телефоны выдаются сотрудникам, нажимается кнопка и в этих телефонах автоматически включаются так называемые MDM-системы, нами написанные, они были в последнем ролике что-то там безопасность, включается выключается микрофоны. Кому нужно: мы включаем камеры, кому не нужно мы выключаем. Кому нужно мы разрешаем фотографировать, кому не нужно не разрешаем. Кому положен пользоваться вордом или офисными приложениями они появляются, кому не положено — не появляются. У сотрудников появляются заполненные телефонные книжки кому можно позвонить, кому нельзя позвонить. Появляется мессенджер у кого-то есть полные контакты, а у кого-то есть 5 человек. Это огромная экосистема и это предложение не конечным пользователям. К конечным пользователям мы в следующем году придем, когда все спилим. 

/…../ это B2B B2G, крупные ребята, это учителя в том числе, это окологосударственные машины у которых сегодня стоит задача вот в этом разобщенном трансграничном мире защитить российского потребителя /…/ и дать им служебные телефоны в котором за него все решат. 

Я объясню почему я согласен с этой логикой. Например, у меня есть сотрудники /…/ и я считаю что когда я плачу людям зарплату я плачу за то что они работают, а не за то что они развлекаются когда речь идет о государственных служащих, когда им выдается служебный телефон, им на рабочий день выдается ровно то, чем он должен заниматься. И тогда возникает порядок. /…/ 

— А вам не кажется, что это ограничение является просто камнем преткновения … чтобы другие пользователи начали этим пользоваться. /…/ Вы делаете это для государственных служащих /…/ мы все пользователи андроид и айос... 

— [Сергей перебивает]: мы не посягаем на вас… пока! 

— [девушка продолжает] ...есть идея сделать что-то чем мы гордимся, это прекрасно, это чудесно. Если появится какой-то офигенный продукт в России, это будет очень круто. Но он появится только тогда, когда им начнут пользоваться все потому что это удобно и хорошо. Вот такого уникального торгового предложения я не увидела. 

— /…/ этой системе полтора года. Я даже не хочу называть суммы, которые туда потрачены, потому что кто-то выпрыгнет в окно сразу представители других компаний. У нас ест план, которого мы придерживаемся. Мы посчитали что в тот момент когда мы научимся создавать безопасные устройства, писать безопасный код, когда научимся удовлетворять такой не очевидный для вас паттерн потребления, у нас к концу года стоит план по большому коллабу с Вконтакте у нас есть очень… мы столько в России построили всего классного, такие технологии, что Яндекс и Вконтакте, газпромовских продукты, я не хочу коммерческую тайну раскрывать. Возможно что-то появится интересное /…/ где молодежь его будет покупать с предустановленным софтом. Вообще в области взаимодействия операторов с российским софтом здесь вообще непаханное поле. Вообще. Поэтому мы исходим из того, чтобы не забрасывать вас лишними обещаниями. 

/…/ 

Я на самом деле очень радуюсь санкциям, знаете почему? Мне нравится Воронежский завод который производит мясо. Вы пробовали ? Праймбиф вот насколько они делают /.../ Купите в ресторане аргентинский стейк и российский за трешку /.../ Это не счастье ли покупать российский продукт за такие деньги? 

— [комментарий из зала, что эту породу завезли]

— Они завезли аргентинскую но выращивают да … 

/.../

— [Сергей о проблемах критики, что] российские пользователи все время друг друга фачат прикол такой что когда мы такое делаем то к нам европейцы приезжают смотрят, только русские такие (имитирует гопника) « а че как бэ ну че такое » я без претензий. Мы свои деньги тратим это дохера денег стоит. Поэтому мы такие ну давайте рискнем на эти деньги? 

/…/

— [Новая слушательница]: Насчет мяса не могу сказать не живу в России уже два года, но хвалю горжусь молодцы пожалуйста /…/ вопрос про шрифт

— [Юлия не знает что это это какой-то с открытой лицензией из Паратайп]

— [еще один вопрос из зала] вы говорите что ходили к государству и видимо есть разные бекдоры уже /.../

— [Сергей] Правила игры следующие: есть разные сертификационные органы, я вам даже про [другие вещи] /…/ там гораздо интереснее. Бекдор работает следующим образом, система сертификации показывает в специальных помещениях наличия незадокументированных [вмешательств] /.../ В разных странах есть разные силовые структуры. Вы удивитесь как быстро находят на территории США вы обязаны открыть доступ к тем данным которые есть. Там есть просто закон у меня очень давно была компания крупнейшая ФоШейр крупнейшая такая файловая помойка, это очень близкая тематика поэтому в сторону уйду. 450 млн. Активных пользователей номер один Бразилия, Тайланд, Индонезия. И когда мне приходил запрос потому что какой-то мудак выложил каких-то детей там просто жесть творится.  [Он отвечает на вопросы девушки, что, конечно, в США свои ограничения и требования закона и вас там очень быстро сдадут.]

— [Она в ответ] iOS находится в Америке и что мне они там сделают... 

— [перебивает] Пендосы да чтобы смотрели твои фотографии да

— ...ну пусть что хотят то и делают а российское государство находится прямо здесь рядом со мной и могут в любой момент взять за жопу 

— а вы чем занимаетесь 

— Я просто дизайнер (смеётся)

— Вы что рисуете такое что вас за жопу возьмут?

— Ничего такого не рисую но кажется что в сложившейся ситуации …

— [перебивает] Кажется что что-то нарисуете да? 

— … у пользователя будет меньше доверия к вашему позиционированию вашего безопасного устройства чем у небезопасного американского, вот 

— Вы знаете это очень такая привольная штука /…/ популярные мессенджеры /…/ одинаково вскрывают и на айосе и на андроиде потому что любая структура которая занимается расследованиями еще не отменяла такой прибор который называется транс э трансректальный криптоанализатор в простонародии паяльник. Существует масса способов каким образом дотянуться до этих данных поэтому я бы так сильно не заморачивался. Честно говоря пользователи очень высокого мнения о себе. Они думают что за ними все бегают да нахер они кому нужны? 

— Понятно что обычный пользователь абсолютно не интересен но это влияет на его уровень доверия к компании и его решение о покупке того или иного устройства 

— Согласен согласен я думаю что пройдет какое-то время и мы обязательно подумаем как обойти вот эти вот как как вас заставить взятку вам дать? Так сказать подкуп президента что нужно сделать? Специальный супер защищенный телефон. На самом деле я открою вам одну тайну она очень интересная. На самом деле то чем мы сейчас занимаемся это… ну не то чтобы военная тайна это лежало на поверхности эта идея. В каждом телефоне есть NFC. [рассказывает про решение как можно общаться через супер зашифрованный мессенджер] это такое параноидальное потребление. Это у нас заложено, но это будет чуть за деньги потому что бесплатно мы это не хотим давать. Поэтому мы это все сейчас проверим, обернем в такие же простые показы продуктов 

Это же просто шутки

Интересно, что даже в стратегических исследованиях войны в Украине упоминается юмор, см. Ozoliņa Ž., Austers I., Denisa-Liepniece S., Šķilters J., Struberga S., Kyiak M. (2017). Они рассматривают юмор как инструмент пропаганды, который может работать за счет субверсивности юмора (юмористически оформленное высказывание звучит мягче), создания чувства принадлежности и идентичности (через создание свойскости/ отношения к внешним аутсайдерам) и разделенного знания. Но такая однозначно политическая инструментализация юмора, иронии, стеба мало помогает понять контекст.

Мы уже обсуждали в синдикате дизайнеро:в, как стёб разъедает диалог внутри чата. Тогда я упоминал работы, которые анализируют иронию. Вопрос об ироничной дистанции лежит в основе споров о советском субъекте в том числе в истории рассказанной диссидентами и закрепленной в первых волнах западной советологии до падения железного занавеса (Krylova, N. 2016), как людей использующих систему, без прямой публичной конфронтации с ними, в то же рассказывая анекдоты о режиме на кухне (цитирую по Roudakova N. 2017). Следующие поколения историков предлагали более нюансированную перспективу на советскую политическую жизнь.

В книге А. Юрчака "Это было навсегда пока не кончилось" глава "Ирония вненаходимости". Так он называет советский стёб, для которого, по его мнению, была характерна гротескная связь человека с объектом иронии. Т.е. когда человек стебётся, ты не можешь понять реально ли он ассоциирует себя с этим или нет. Юрчак очень интересно анализировал Митьков и Некрореалистов как пример такой иронии вненаходимости, когда художники одновременно вроде и стебутся над действительностью, но при этом не являются ни за ни против, они позиционируют себя вне идеологического контекста (разделенного на советский и анти-советский дискурс диссидентов). Причем, такая ирония реально работает как способ одновременного нахождения и выхода — например, милиционеры, которые ловили некрореалистов, не могли понять арестовывать их или нет. 

Cтёб работал не как какой-то жанр, но образ жизни, при этом объектом стёба для митьков и некрореалистов была вся советская жизнь. Некроэтетика проявлялась не только в работах художников, но и в народном творчестве, анекдотах или стишках-страшилках, где в игровой и детской форме обыгрывается какая-то сюжетно очень жестокая ситуация. Стебались тоже не только художники, но и сотрудники идеологических органов (А. Юрчак приводит пример как одному руководителю комсомольской организации его коллеги написали стебное поздравление на официальном бланке документа), обычные граждане (Юрчак приводит примеры из анекдотов, интервью и дневниковых записей живших тогда людей).  

Если Юрчак рассматривает иронию как форму критики, которая разрушает политический режим и язык, то, например, Julie Hemment делает акцент на том, что ирония подразумевает разделенное общее, при этом противопоставляющее себя формам высказывания традиционным для либерализма: ты говоришь одно, а имеешь в виду другое.  

Стёб меняется и он необязательно работает так, как в позднесоветское время. 

Этот прием или регистр высказывания не обязательно должен быть политическим или восприниматься как что-то говорящее в пользу одних или других политических позиций (скажем, как националистский прием, Mitrofanova, 2020; нацболов или дугинских евразийцев, Fenghi F. 2020; форму фашизма, см. Gabovich, 2008; пропаганды Fedor, J., and Rolf F. 2017; империализма Noordenbos, B. 2011 или же противопоставлен сатире как инструменту протеста Semenko, 2020), но как прагматические режимы вовлеченности в совместную жизнь.

Разделенное знание о том, как устроена жизнь может проявляться просто в « понимающей ухмылке » (knowing smile), которую широко используют в морально противоречивых коммуникативных ситуациях (Леденева А. 2011). Как пишет Н. Рудакова, подобная ухмылка — это способ справиться с моральным дискомфортом от противоречия между ценностями общего блага и спокойствием локальной группы « своих ». Она сравнивает это с тем что С. Бойм (1994) пишет о манерах недоговаривать фразы (communication with half-words) советских интеллектуалов, которые использовали этот прием чтобы защитить себя от чужаков, да и друг от друга тоже.

Тем более, что сейчас стёб может использоваться как оппозиционными, но и, что достаточно парадоксально сторонниками режима. Стёб активно используется официальными представителями власти (Лавров), провластными медиа (RT, Панорама, Соловьев, Киселев), и провластными движениями (по мотивам падонковского языка, стёбных проектов Наших или провластных активистов).

В рунете стёб и ирония имели широкое и формировали специфические субкультуры, интересно что Сергей Кравцов упоминает мессенджер QIP, комментируя его отсылкой к иронии над пост-советскостью (перефразируя Ленина): "мой давний друг знаем друг друга со времен становления интернета. /…/ помните QIP? это наш грех это вот моя игрушка. Бурные аплодисменты за ваше счастливое детство. Мы потратили миллионы долларов чтобы вам бесплатно это дать".

Кукулин И. (2016) пишет, что с постоянным нарушением нормы (например, угрозы атомной бомбы со стороны властей, аннексия Крыма и публично осуждаемые случаи беззакония) чрезвычайный режим стал новой нормой.  

Ярким примером трансформации стёба является феномен культуры « падонков » в 2000-х годах. Культура « падонков » выросла из сообщества блоггеров, в статьях которых часто сочетались агрессивный национализм, критика существующих культурных норм и сознательное нарушение правил русского языка. В принципе, этих блогеров объединяло циничное восприятие всех моральных норм как условных и лицемерных, а также культ трансгрессии, то есть нарушения границ привычного и дозволенного.

Хотя язык « падонков » рассматривался в основном как культурный феномен, как показывает Кукулин И., этот тип языка был вписан в контекст других сообществ в Рунете, которые играли на нарушении языковых норм, но также и на политической норме — как и падонки, эти группы использовали шовинистический и радикально националистический дискурс. Как отмечает И. Кукулин, это создавало двусмысленность принципа преступаемой нормы: языковой и политической толерантности.  

Практики стёба получили свое распространение в сообществе « Луркоморье » — пародийной энциклопедии Википедии, просуществовавшей до 2015 года, но в целом, даже в дискурсах партий системной « оппозиции » (КПРФ, ЛДПР). Эти языковые практики легитимировали использование языка ненависти в публичном пространстве, а также агрессивной или циничной коммуникации. Язык « падонков » распространялся благодаря сайтам, созданным Константином Рыковым и Дмитрием Соколовским, которые в 2000-х годах сменили контркультурную позицию на откровенно провластную и занимались медиапроектами для власти, а К. Рыков даже стал депутатом Госдумы в 2007-2011 годах. В их творчестве, по мнению И. Кукулина, метод трансгрессии языковой нормы был использован в политическом дискурсе.  

Трансгрессия нормы, как показал Кукулин И., стала обычным явлением во внутренней политике (см. статью Hemment J. 2012, про движение Наши), а позже она стала нормой и в прессе (Roudakova N., 2017) и в международной политике российских властей (Hemment J., 2022).

Коммуникативное жонглирование С. Кравцова хорошо вписывается в распределение власти для которой Слотердайк П. (2009) предлагает аналитическую модель циничного доминирования над более слабыми. Характерен момент, когда слушательница задает критический вопрос о безопасности ОС, на что Кравцов реагирует вопросом, который ставит ее в опасное положение и в то же время подтверждает ее же опасения: « а вы чем занимаетесь? », « вы что рисуете такое что вас за жопу возьмут? ».

Литература

Кукулин, И. (2016). Из "падонков" — в "патриоты": Восход и закат одной интернет-субкультуры в "силовом поле" современного российского политического режима. Ab Imperio, 2016(1), 223-276.

Слотердайк, П. (2009) Критика цинического разума. ACT.

Boym S. (2007). Common places: Mythologies of everyday life in Russia. Harvard University Press, 2009.

Fedor, Julie, and Rolf Fredheim. "“We need more clips about Putin, and lots of them:” Russia's state-commissioned online visual culture." Nationalities Papers 45.2 (2017): 161-181.

Gabowitsch, M. (2009). Fascism as stiob. kultura, 4, 3-8.

Hemment, J. (2012). Nashi, Youth Voluntarism, and Potemkin NGOs: Making Sense of Civil Society in Post-Soviet Russia. Slavic Review, 71(02), 234–260. doi:10.1017/s0037677900013607 

Hemment, J. (2022). Satirical strikes and deadpanning diplomats: Stiob as geopolitical performance in Russia–US relations. PoLAR: Political and Legal Anthropology Review, 45(2), 201-223. 

Krylova, A. (2000). The tenacious liberal subject in Soviet studies. Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History, 1(1), pp. 119–146.

Ledeneva, Alena. "Open secrets and knowing smiles." East European Politics and Societies 25.4 (2011): 720-736.

Ozoliņa Ž., Austers I., Denisa-Liepniece S., Šķilters J., Struberga S., Kyiak M. 2017. StratCom laughs: in search of an analytical framework. Riga: NATO Strategic Communications Centre of Excellence.

Roudakova, N. (2017). Losing Pravda: Ethics and the press in post-truth Russia. Cambridge University Press.

Fenghi F. (2020) It Will Be Fun and Terrifying: Nationalism and Protest in Post-Soviet Russia. Madison: The University of Wisconsin Press.

Mitrofanova A.V. Irony as a Political Demarcation Tool of the New Russian Nationalists. Changing Societies & Personalities, 2020, Vol. 4, No. 3, pp. 304–322.

Noordenbos, Boris. "Ironic imperialism: how Russian patriots are reclaiming postmodernism." Studies in East European Thought 63 (2011): 147-158.

Roudakova N. «Losing Pravda: Ethics and The Press in Post-Truth Russia»

Semenenko A. (2021) Satire and Protest in Putin’s Russia.

Sloterdijk, P. (1988) Critique of cynical reason.

Ingunn Lunde and Martin Paulsen , eds. From poets to padonki: Linguistic authority and norm negotiation in modern Russian culture. Bergen: University of Bergen, 2009.