Печалью так и веет. А ещё шедевром.

... И одной из таких книг для меня довольно долго является уникальный рассказ Дэниэла Киза «Цветы для Элджернона», удостоенный множества престижных литературных премий, часто называемый повестью или даже романом (ниже объясню, почему) и, наконец, несколько раз экранизированный (наиболее современная попытка была в двухтысячном году, в том числе и в виде мюзикла. Поверьте, далеко не каждая сравнительно короткая новелла получает столько внимания и почестей, и это отнюдь не случайность, всё вполне закономерно: Киз создал шедевр, имя которого не стыдно ставить заглавием к любым сборникам, что очень часто и применяется их составителями, а ведь это ещё один показатель литературного качества!

Не стану утверждать, что выбранная автором тема и по сей день остаётся редчайшей, вовсе нет, уже и Стивен Кинг касался её в своём «Газонокосильщике», и картина «Пробуждение» Пенни Маршалла, а о недавнем «Люси» и вовсе умолчу. Только вот Киз написал свой рассказ гораздо раньше, ещё в пятьдесят восьмом году прошлого века, то есть одним из первых начал развивать эту тему столь широко. Думаю, не сильно преувеличу, если запишу его в ряды самых ярких флагманов гуманизма рядом со Львом нашим Николаевичем Толстым. Нет, одним рассказом дело не ограничилось, просто «Цветы...» настолько понравились многим читателям, что несколькими годами позже, в шестьдесят шестом, Киз выпустил роман с тем же названием, отсюда и путаница с определениями (рассказ/роман). Таким способом автор значительно расширил эту историю, сделав ремейк с самого себя, и теперь обе работы живут собственной жизнью. Это сейчас подобная практика повсеместна, особенно в Штатах, а в то далёкое время Киз был первым, кто её применил.

С удовольствием расскажу, почему я назвала эту книгу уникальной. Во-первых, она написана в форме дневника человека (хотя, поклонников «Мы» Евгения Замятина или «Твин Пикс» Дэвида Линча подобным не то, что не удивишь, а скорее наоборот). Во-вторых, Дэниэл «сохранил» орфографию и пунктуацию автора этого дневника! Казалось бы, в чём фокус? А он в том, что дневник этот принадлежит Чарли Гордону – молодому парню с очень низким (всего семьдесят пунктов) уровнем интеллекта. Парню, который по сюжету рассказа стал участником-добровольцем медицинского эксперимента по повышению эффективности работы головного мозга.

Ну и, в-третьих, Киз раскрыл эту тему совсем не так, как это делают сегодняшние авторы. Современники обычно двигают одну и ту же идею в духе «не будите спящую собаку», а он зашёл с противоположной стороны. Той, о которой мы не то, что забываем, а как-то с каждым годом всё более и более стыдимся или смущаемся говорить вслух. Он писал с позиции доброты и искренности. Человечности, если одним словом. Тогда, в его годы это было намного более «модно», чем сейчас. Однако актуальность сказанного автором, его бесценной идеи с тех пор, напротив, лишь возросла.

Не знаю, как кого, а меня сама композиция повествования от лица меняющегося изнутри человека всегда восхищает. Читая «Карьеру в никуда» Михаила Веллера, я видела то же самое, но там однобокий и плоский сюжет, и герой растёт, по сути, лишь в одном направлении, Чарли же умнеет сразу во все стороны, и эти перемены просто поражают. Реально веришь в то, что он не плод богатого воображения талантливого автора, а настоящий, когда-то живший человек, а ты держишь в руках его отчёт, заботливо перенесённый историками с истрёпанных пожелтевших страниц в книгу с твёрдым переплётом. Отчёт, надо заметить, весьма детальный и старательный, с искромётными диалогами и дотошным стенографированием важных мелочей. И чем умнее становится Чарли, тем больше подробностей в его изложениях происшедшего с ним за прошлый день, тем больше он добавляет к ним своих собственных мыслей, а не просто рассказывает о случившемся.

Конечно, поначалу читать его скудные записи очень трудно, даже не из-за того, что в каждом слове по орфографической ошибке, а в некоторых и по две-три, это полбеды, в современном мире вообще с правописанием и пунктуацией бардак, так что мы, к сожалению, уже постепенно привыкли воспринимать безграмотные тексты. Здесь же всё осложняется ещё и бессвязностью, примитивностью мышления Чарли: через его вымученные фразы в первый раз мне приходилось чуть ли не продираться, угадывая то, что он думает и чувствует, зато когда у меня это получалось (или мне казалось, что получалось), это был просто какой-то экстаз! Как будто я постепенно расшифровывала послание из бутылки, написанное на давно умершем древнем языке.

По ходу повествования Чарли не только учится грамотно писать, но и излагать начинает более складно, а затем и витиевато мыслить, обостряя свои способности с каждым новым днём, каждым новым абзацем, каждой новой главой. В книге несколько сюжетных линий, есть и романтическая, и карьерная, и тема друзей, и тема трепетного отношения к подопытной крысе. Умышленно не вдаюсь в мелкие подробности, потому что в них основная прелесть, а очень многих самых ценных вещей языком двадцать первого века, то есть языком блогов, видео и кино, выразить невозможно. Нужно читать! Просто невероятно, как в сравнительно небольшом рассказе Кизу удалось вместить так много всего. Ответ очень прост: в нём почти нет описаний местности и обстановки помещений, почти нет глубоких экскурсов в прошлое и пространных философских рассуждений, которые часто можно встретить в романах схожей тематики. Этим незатейливым способом и достигается высокая плотность изложения и огромный темп происходящих событий. Местами встречается даже самый настоящий экшен, как в игровом кино. Киз прекрасно владеет письменным языком, и в такие моменты его слог нарочито отрывист и особенно краток.

Больше всего в этой книге мне нравится наблюдать за тем, как вчерашний простачок начинает понимать, что сверхлюди (именно такими они ему казались поначалу), которые окружают его, на самом деле всего лишь обычные рядовые лаборанты и посредственные учёные, они не понимают и половины из того, над чем трудятся, у них нет ответов на большинство вопросов, а те, что есть, они просто повторяют за другими, теми, кто занимался этой же работой раньше. Одним словом, к нему приходит постепенное осознание того, что не боги горшки обжигают, и даже на самом высоком учёном уровне люди остаются всё теми же. Думают не о том, как им остаться людьми или добиться настоящего прорыва в своей деятельности, а лишь о том, как им сохранить своё лицо, власть и влияние. Постепенно он перестаёт быть их «крысой», всё переворачивается с ног на голову, и вот уже они словно крысы перед чистым гением его тонкого и острого ума. Но он не насмехается над ними, даже не жалеет их, он просто делает то, что считает более важным, чем эти бесконечные пустые разговоры.

Не смотря на то, что философии в книге довольно мало, подумать над прочитанным не просто есть, о чём, пища для ума там на каждой странице, чуть ли не в каждом абзаце. В других книгах мы обычно читаем о людях, которые похожи на нас так или иначе. Да, они могут иметь редкую профессию, могут вести странный образ жизни, иметь причудливые ценности, не схожие с нашими собственными, но эти люди всё равно нам близки. Близки уже хотя бы тем, что они родились с теми же умственными способностями, что и мы сами, прожили примерно то же самое детство (я об этапах становления личности, а не о быте), нашли себя в чём-то и каким-то образом реализовали свою уникальность. Чарли Гордон же не менее уникален, но у него не было шансов на самореализацию. Даже гипотетическую, даже внутри себя, даже мысленно. Всё потому, что его мозг работал иначе. Рядом с нами он будто инопланетянин. Ну разве это не интересно?

Не представляю, откуда Киз брал фактический и идейный материал для своей книги, только для меня она стала научно-популярным пособием по психиатрии, не меньше. В ней за несколько часов чтения можно проследить весь полный путь формирования интеллекта, самосознания личности, её нравственный рост. Проследить не только снаружи, наблюдая и оценивая действия главного героя, но и изнутри, зная о самых сокровенных его мыслях, о том, что раздирает его, что его гнетёт. Речь идёт не только о его ментальных достижениях, растёт и чувственность Чарли, в нём развивается романтичность и склонность к философскому восприятию окружающего, даже ироничность. Он начинает очень много читать и писать, рассуждать о мироздании, об искусстве, о природе вещей, времени и пространства, о человеческих взаимоотношениях. Он занимается наукой, он ищет себя во всём, что открывается ему, учится любить и быть любимым, проявляя свой добрый характер буквально в каждом своём поступке.

Симпатичен ли мне Чарли? Не то слово. Он поразителен. Его со всех сторон учили жить те, кому неплохо было бы самому у него поучиться. Хотя, в вечном круге жизни в этом плане никогда ничего не меняется, и Чарли понимает, что он вовсе не кто-то, о ком говорят «не от мира сего», а очень даже обычный, и на него распространяются все законы человеческой психики. С ростом остроты ума он теряет суеверность и непосредственность, приобретая взамен защитную саркастичность, циничность и даже жестокость, что его самого начинает приводить в откровенную ярость. Эта борьба маленького Чарли из прошлого и нового серьёзного Чарльза из настоящего бесподобна, она невероятно трогает, будоражит, снова и снова доводит меня до слёз.

В элементах этой борьбы и раскрывается драматический замысел автора, его главный и основной посыл. Читаешь и буквально давишься этим текстом, но не потому, что он трудно воспринимается (как раз наоборот), а потому, что слишком уж горький и правдивый, слишком реалистичный, слишком животрепещущий. При чтении только тяжёлой пронизывающей музыки не хватает для полного эффекта.

По всем нормам и правилам это фантастика, но так называемая «мягкая», даже не социально-политическая, как у Сергея Снегова в его «Диктаторе», а скорее как у обожаемого мной Михаила Афанасьевича Булгакова в его «Собачьем сердце», только почти без привкуса межклассовой борьбы.