Пару слов об экономических перспективах
Уже несколько месяцев очевидно, что в условиях войны основной угрозой макроэкономической стабильности российской экономики является дефицит рабочих рук. Из этого факта следует две линии рассуждений:
(1) Ранее, в случае любых кризисных явлений и/или нарастания дефицита бюджета, у правительства был довольно универсальный и эффективный рычаг балансирования ситуации – девальвация. Девальвация напрямую увеличивала доходы бюджета от экспорта нефти (в рублях ее цена росла), параллельно увеличивая занятость в экспортоориентированных/импортозамещающих отраслях, а также сокращая число трудовых мигрантов. Такое увеличение занятости и отток мигрантов, как правило, не вели к росту зарплат, т.к. (а) на рынке всегда существовал резерв рабсилы; (б) кризисы, в рамках которых случалась девальвация, как правило, приводили к дополнительным сокращениям сотрудников по всему частному сектору в целях сокращения издержек. При этом девальвация влияла на инфляцию преимущественно через канал роста цен на импорт.
Совершенно иначе этот баланс выглядит в условиях дефицита рабочей силы, когда экономика зависит от импорта трудовых мигрантов, а дополнительный спрос на рабсилу генерируется преимущественно государством. В таких условиях: (а) девальвация, сильно обгоняющая рост рублевых зарплат, будет сокращать число трудовых мигрантов, увеличивая дефицит на рынке труда; (б) государство привлекает людей на войну или в ВПК, платя им существенную премию от уровня низкооплачиваемых рабочих мест. Если стоимость труда строителя или таксиста резко растет в рублях, то государству придется повышать зарплаты воюющим и сотрудникам ВПК, а это все более весомая статья расходов. Помимо этого, дополнительным каналом воздействия девальвации на инфляцию становится рост рублевых зарплат в стремлении удержать мигрантов, и как следствие, рост остальных зарплат, разгоняющий инфляционную спираль.
Таким образом, если раньше девальвация позволяла одновременно балансировать и бюджет, и рынок труда при относительно управляемых инфляционных последствиях, то сегодня выгоды бюджета (который другой рукой вынужден оплачивать растущие зарплаты) все менее очевидны, а инфляционные последствия девальвации гораздо хуже контролируемы.
(2) Любые инвестиционные проекты частного бизнеса, не связанные с ВПК или замещением критического импорта, по сути, конкурируют с государством на рынке труда. Более того, весь действующий бизнес также конкурирует с государством за важные для военных целей ресурсы.
В условиях мирного развития государство стремилось обеспечить частный бизнес более дешевыми финансовыми ресурсами (в той мере в которой это не угрожало макроэкономической стабильности), чтобы стимулировать частные инвестиции, создавать новые рабочие места и собирать в будущем больше налогов. В условиях войны, при горизонте планирования условно 2-3 года, которые нужно продержаться, никакие перспективные налоговые поступления не смогут перекрыть дополнительных издержек государства от роста зарплат в госсекторе/подорожания иных ресурсов на горизонте ближайших лет.
В подобных условиях запретительные стоимость кредитов в экономике позволяет снижать текущие расходы бюджета, жертвуя ростом экономики в эфемерном послевоенном будущем. Тем инвестициям, которые требуются для ВПК или критического импортозамещения, будут предоставлены льготы и субсидии. Остальные – не нужный конкурент за ресурсы, необходимые для войны. Более того, даже уже действующий не критически важный частный бизнес тоже конкурент за ресурсы с оборонкой. На следующем шаге осмысленно перераспределять используемые им ресурсы в пользу оборонки/критически важной инфраструктуры. Если не будет большой девальвации некоторые бизнесы и сами не выдержит гонки зарплат с государством. Наиболее уязвимы в этом смысле низкомаржинальные бизнесы в трейдабл секторе, не формирующие существенных налоговых поступлений.
По той же причине (а не от недостатка денег) вероятно сокращение не критично важных инфраструктурных проектов, а также оптимизация не связанного с войной бюджетного сектора, где существует приличный резерв рабсилы.
Удорожание денег, через потребительское кредитование также оказывает дополнительное давление на потенциальных контрактников и низкоквалифицированную рабсилу. Взять кредиты будет все сложнее, а старые отдавать надо. «Вместо того, чтобы дома пить, съездим еще раз на фронт». При высокой реальной стоимости денег на горизонте 2-3 года вполне реально переместить заметную часть ресурсов домохозяйств с потребительского рынка на погашение долгов/создание сбережений, которые при сокращении частных инвестиций будут в основном конвертируются в госдолг. Даже рейху, в гораздо более ресурсоемкой ситуации подобный маневр вполне себе удавался аж до середины 1942 года.
Описанные линии рассуждений логически ведут к следующим выводам:
Если бы я был на месте российских монетарных властей и составлял 2-3 летний план действий, исходя из текущих цен на нефть, то я бы: а) сохранял до окончания войны плюс-минус текущий эффективный курс (т.е. девальвация не быстрее инфляции от текущих уровней); б) установил бы еще более высокую реальную стоимость денег (ставка ЦБ минус инфляция – в районе 10% или даже выше).
Это едва ли не единственная модель, при которой можно, сохраняя рыночную рамку, более-менее балансировать инфляцию при фронтальном росте спроса со стороны государства и дефиците на рынке труда. Для балансировки валютного и долгового рынков в таком сценарии придется скупать (прямо или косвенно) ОФЗ за счет ресурсов ЦБ, параллельно изымая рублевую ликвидность за счет более активной распродажи золото-валютных резервов. Это означает отказ от рыночного ценообразования на валютном рынке, однако снявши голову по волосам не плачут.
Если война продлится дольше, чем еще 3 года, то все равно придется отказываться от рыночной рамки и переходить к административным методам перераспределения ресурсов. Если война уложится в 3 года, то резкую девальвацию логично проводить сразу по окончании, чтобы, с одной стороны, попытаться создать/освободить хоть какие-то рабочие места для 1-2 миллионов военных и ВПКшников, которые вдруг окажутся без работы. А с другой – обесценить тот госдолг, который успеют набрать за время войны.
Я не знаю, как поступят российские власти и тем более не знаю будущих цен на нефть. В отличие от диванных стратегов, строящих свои логические конструкции в вакууме, реальный экономический блок правительства находится в условиях постоянного разнонаправленного лоббистского давления и аппаратных игр. Однако считать они умеют хорошо, а потому набор соображений, сходный с вышеописанным уже давно лежит в форме докладных записок по разным кабинетам, как минимум, как один из вариантов действий.