Партия Туде, левые и Исламская революция
Первые проблемы с идейно-политической линией у Туде начались почти сразу после основания, еще в эпоху т.н. "иранского кризиса" 45-46 гг., когда СССР, в стремлении завоевать такие же преференции на добычу иранской нефти, какие имели британско-американские монополии на юге страны, оккупировал север Ирана, организовав там две подконтрольные республики (азербайджанскую и курдскую), которые сам же, грубо говоря, и слил после получение от Тегерана обещаний об учреждении совместных нефтяных концессий. Правда Меджлис (парламент) по итогу прокатил Советы, не одобрив договор, но к тому моменту советские войска уже были выведены из Ирана, а активисты марионеточных республик либо бежали, либо были перерезаны правительством.
Советская кампания в Иране вызвала всплеск негодования иранцев. Вообще пишут, будто именно Иран подал первую официальную жалобу в свеженький Совбез ООН на экспансионистские действия СССР в северном Иране. В любом случае, возмущение иранцев было велико.
Туде, которая являлась откровенно просоветской партией, оказалась в неловком положении: в 44 году, совместно с депутатами-националистами в Меджлисе партия выступала категорически против любых переговоров с англичанами, однако когда концессии "северной нефти" потребовал Союз, коммунисты тотчас же переменили свои позиции, доказывая с пеной у рта, что это создаст "стратегический баланс", необходимый в борьбе Ирана с англо-американским империализмом. Само собой, столь оригинальные суждения, вкупе с достаточно неоднозначной политикой СССР в отношении Ирана, вызвали тяжёлый партийный кризис и породили недоверие масс к руководству партии, которое ставило интересы Советского Союза выше интересов собственной родины.
Но, несмотря на широко распространившиеся обвинения в "национальном предательстве", а так же преследования 1949 года (связанные с голословными обвинениями в причастности Туде к покушению на шаха), партия достаточно быстро оправилась и в период 50-51 года превратилась в одну из самых могучих (если не самую могучую) политических сил страны. Но этот "золотой век" длился недолго.
Когда в 1951 году премьер-министром стал Мохаммед Мосаддык, - националист, задумавший осуществить национализацию англо-иранской нефтяной компании, - Туде вновь явила миру свой фирменный "анализ", выступив против нового правительства, расценив национализацию почему-то как уловку одной из "буржуазных фракций" (проамериканской), которая лишь укрепит империалистическое господство в Иране.
Чуть позже, в 1952, на фоне конфликта Мосаддыка и шаха, Туде, наблюдая мощнейшую поддержку, оказанную премьер-министру со стороны народа, таки встанет на сторону правительства и даже более того - пустит все свои многочисленные силы на то, чтобы предотвратить возможный переворот против Мосаддыка, о подготовке которого стало известно летом 1953 года. И действительно, первую попытку переворота 15 августа члены военной организации Туде успешно сорвали, указав премьер-министру на его участников, которые были арестованы. Когда об этом стало известно 17 августа, тысячи активистов партии стихийно высыпали на улицы, требуя низвержения шаха как главного зачинщика неудачного переворота. Но сам Мосаддык, отнюдь не желавший перехода к республике, на следующий день вывел войска для наведения порядка. Сотни активистов Туде были арестованы, а само партийное руководство моментально выпустило постановление о демобилизации всех сил, подготовленных для отпора реакции.
И уже 19 августа 1953 года иранская реакция, при поддержке ЦРУ, смещает Мосаддыка. Каков был ответ Туде? Никакой. Обладая колоссальной социальной базой, имея через разветвленную военную организацию доступ к оружию, партия и пальцем не пошевелила для того, чтобы оказать сопротивление наступлению англо-американского империализма, об опасности которого она кричала со всех углов несколько месяцев. Почему так произошло, не совсем понятно: речь идет либо о нежелании СССР обострять ситуацию на своих южных рубежах, мобилизуя подконтрольную партию, либо о банальной трусости руководства. В любом случае, в течение трех лет после переворота Туде была почти полностью уничтожена и уже не сумела восстановить своих сил.
Функционируя следующие 25 лет почти исключительно за рубежом (ГДР и Азербайджанская ССР), Туде неоднократно предпринимала попытки вернуться на родину, всякий раз наталкивалась на презрение со стороны масс, которые так и не смогли простить предательства/трусости 1953 года. Влияние некогда самой крутой партии страны на иранское общество в 60-х было крохотным, а в 70-х вообще сократилось до минимальных величин.
Связано это было с тем, что по мере роста ненависти населения к шаху, отношения между шахским Ираном и СССР становились все теплее и теплее. В середине 70-х Советы принимали живейшее участие в модернизации страны, отнюдь не рассматривая монархический режим в качестве марионетки Запада. Соответственно Туде, действуя с оглядкой на внешнюю политику СССР, пыталась подвести под это дело удобный политический курс. И в тот момент, когда широкие слои населения, - марксисты, левые мусульмане, фундаменталисты, демократы, - требовали свержения шаха, Туде скромно предлагала вернуться от абсолютной монархии к монархии конституционной ("от шахской диктатуры к шахской демократии", как смеялись тогда), с проведением хороших добрых реформ и укреплением дружбы с СССР. Короче говоря, в 70-е годы слово "Туде" для всех тех, кто боролся против шахских порядков, стало синонимом слов "предательство", "приспособленчество", "идиотизм".
Однако звездный час Туде был еще впереди. Падение шаха в январе-феврале 1979 года открыло короткую эпоху либерализации, в рамках которой в Иране оживилась политическая жизнь. Действовавшие в подполье силы различного толка вышли в легальное поле; начался период противоборства между левым и правым крылом Исламской революции. Вернулась на родину и партия Туде.
Уже первые мартовские столкновения 1979 года между левыми и "мактуби" (фундаменталистами) во главе с имамом Хомейни, связанные с женским вопросом, показали, на каком фланге будет работать эта легендарная партия. Осудив "ультралевых экстремистов", пытающихся внести раскол в силы антиимпериалистической революции по какому-то пустяковому вопросу о правах женщин, Туде выказала полную поддержку Революционному совету великого аятоллы.
Самое скверное, что парадоксальным образом влияние "правых коммунистов" из Туде начало расти в крупнейшей марксистской организации того периода, - "Организации народных федаинов", прославившихся своей непримиримой вооруженной борьбой против шаха в 70-е годы.
Пользуясь теоретической слабостью ЦК организации (к тому моменту все идеологи Федаинов были уже давно мертвы, а в руководстве заседали основным образом практики вооруженного насилия), Туде наращивала потоки собственной пропаганды, убеждая верхушку в том, что теневое правительство Хомейни есть правительство антиимпериалистическое, - хотя конечно с религиозной спецификой, - и задача научных марксистов состоит в том, чтобы упорной пропагандистско-организационной работой "навязывать свою повестку", как бы это сейчас сказали, а не идти с ним на конфронтацию по пустякам.
Раскачивать лодку не нужно; конечно Хомейни не самый лучший антиимпериалист, конечно пасдары (Корпус Стражей Исламской Революции), Комитеты Исламской Революции и Хезболлахи (банды головорезов, группировавшиеся вокруг мечетей) кое-где допускают некоторые реакционные "эксцессы", но имам таки по-своему прогрессивен и любим обществом. Оберегать эту прогрессивность, добиться сближения Хомейни с СССР, вот задача коммунистов. А ежели коммунисты пойдут на поводу у крикливых леворадикалов, требующих немедленно каких-то прав и социалистических порядков, аятолла определенно повернет вправо. Этого никак нельзя допускать.
Жаркие дискуссии по поводу такой любопытной стратегии между федаинами продолжались вплоть до августа 1979 года, когда начавшаяся война Исламской республики против курдских повстанцев (среди которых одной из ведущих сил была марксистская Комала), требовавших федерализации страны, привела к острому внутреннему столкновению между "большинством" (аксарийат) организации, выступавшим с позиции поддержки действий ИРИ (Исламской Республики Иран), и "меньшинством" (укалийат), указывающим на все более ярко проявляющуюся реакционную сущность теневого правительства Хомейни.
Окончательный раскол "Организации народных федаинов" произошел зимой 1980 года, когда правительственные силы при поддержке КСИР развернули наступление в регионе Туркмен Сахра, где местные туркмены после падения шахского режима организовали небольшую советскую республику, по справедливости разделив землю бежавших баев. "Меньшинство" призывало защитить туркменские советы от натиска Тегерана, тогда как "Большинство" рассуждало о необходимости компромисса туркмен с ИРИ ради антиимпериализма и предотвращения "правого поворота" Хомейни. Как бы то ни было, ИРИ не собиралась договариваться с туркменами ни о чём (так же как и с курдами), поэтому члены "Меньшинства", разорвав связи со своими бывшими товарищами, отправились исполнять свой революционный долг так, как они его понимали: т.е. сражаться с тегеранским режимом на стороне туркмен и курдов.
В то время как "Большинство" фактически образовало единый союз с Туде, основной задачей которого стала поддержка "прогрессивного антиимпериалиста" Хомейни во всех его начинаниях.
Надо ли говорить о том, что начало в сентябре 1980 года ирано-иракской войны было воспринято Туде с большим энтузиазмом. Проповедуя необходимость непримиримой борьбы с "баасистским арабским фашизмом", атаковавшим "нашу светлую революцию", Туде и "Большинство" Федаинов активно включились в работу по поддержке фронта. По факту, федаины и члены Туде продолжали сражаться в ирано-иракском конфликте и содействовать воинственной пропаганде имама Хомейни вплоть до 1983 года.
Между тем, внутри самого Ирана события шли своим чередом. Консолидировав вокруг себя значительные силы реакции, "прогрессивный" имам Хомейни в конце 1979 развил закономерное наступление на левое и демократическое крыло Исламской революции. И если с беззубыми "исламскими либералами" после устранения временного правительства Базаргана фундаменталисты справились относительно легко, то с левыми мусульманами возникли серьезные проблемы.
"Организация народных муджахидов", исторически державшаяся принципов "красного шиизма", сформулированных знаменитым Али Шариати (одним из самых ярких теоретиков исламского революционного социализма второй половины 20 века) и "социалистического джихада" (не менее леворадикальной концепции одного из идеологов Алжирского Фронта Национального Освобождения, бывшего коммуниста Амира Узегана), так же как и Федаины прославившая свое имя упорной и героической вооруженной борьбой против шаха, после революции превратилась в широчайшее массовое движение. По-прежнему именуя Хомейни "нашим великим отцом" левые мусульмане, не вполне овладевшие конечно марксизмом и наукой логики, глядя на перемены в стране, все более критически смотрели на теневое правительство имама. Принятие конституции, провозгласившей принцип "велаят-э факих" (власть невыборных исламских теологов) вместо исламской демократии советов (шур), террор пасдаров, басиджей и хезболлахи против инакомыслящих, провозглашение идеалом общества модель Саудовской Аравии 7 века (вместо движения к "низам-э тоухид", справедливому бесклассовому обществу), разрушение исламских рабочих советов, осуществлявших власть на предприятиях, покинутых прошлыми владельцами, саботаж аграрной реформы, превращение социальных фондов для помощи угнетенным (мостазафанам) в коррупционные кормушки, напоминающие социальные фонды эпохи шаха: все это и многое другое было крайне далёким от тех идеалов, к которым стремились Муджахиды.
Несмотря на все это, некоторое время Муджахиды всеми силами пытались избегать столкновений с имамом, который шаг за шагом ликвидировал все преграды на пути установления диктатуры Исламской Республиканской Партии, полностью находившейся в его руках. Но мало-помалу, трещина между Хомейни и Муджахидами становилась все шире.
Уже в феврале 1980 года, после новогоднего выступления Хомейни, предупредившего общество об опасности "эклектики" (эльтекатигари), смешивающей ислам и марксизм, пасдары и хезболлахи начали систематически нападать на митинги Муджахидов, проводивших свои мероприятия по случаю выборов в Меджлис. Месяц за месяцем, риторика властей в отношении Муджахидов становилась все агрессивнее, а те, в свою очередь, начали уже открыто обвинять Исламскую Республиканскую Партию в монополизации власти, "краже" революции и стремлении установить однопартийную диктатуру фашистского типа. В начале 1981 года "Организация народных муджахидов", насчитывающая десятки тысяч последователей, была фактически запрещена, её типографии и штабы подвергались разгрому, начались аресты.
Однако у организации был козырь: президент республики Абольхасан Банисадр, человек левых демократических взглядов, был на их стороне. Противодействуя репрессиям теневого правительства, Банисадр в какой-то момент докатился до утверждения о том, что ИРП является "угрозой исламской демократии", а долг всех истинных мусульман - борьба с тиранией.
Осознавая неизбежность столкновения с имамом, Муджахиды в течении зимы-весны 1981 года наращивали свой боевой и организационный потенциал, попутно содействуя Банисадру в проведении агитационной кампании против клерикальной диктатуры. К тому моменту Муджахиды уже откровенно и яростно критиковали режим за угнетение женщин, национальных меньшинств, антинародную войну с Ираком (в которой сами очень активно участвовали в первые два месяца), коррупцию и бездарную экономическую политику, а так же за фальшивый антиимпериализм и антикапитализм, являющийся не более чем демагогией. Будучи прежде всего радикальной шиитской организацией, Муджахиды провозглашали принцип "велает-э факих" "ложным исламом", вобравшим в себя как феодальные идеи Сасанидов и Византии, так и капиталистические представления Запада. Короче говоря, били по всем фронтам.
5 марта 1981 года, в ходе 100-тысячного митинга в память о Мосаддыке, проводимого президентом, пасдары и хезболлахи, попытавшиеся сорвать мероприятие, впервые получили достойный отпор: сотни правительственных ополченцев были разоружены и избиты службой порядка Муджахидов. После столь вопиющего акта Хомейни обвинил президента в создании "частной армии", травящей "безоружных людей". Над Банисадром нависла угроза импичмента. В ответ на это Муджахиды провели в апреле многотысячные митинги, апофеозом которых стала 200-тысячная демонстрация в Тегеране 27 апреля 1981, в ходе которой пасдары и хезболлахи вновь потерпели поражение в своих попытках сорвать шествие. Режим аятоллы определенно терял контроль за улицей, поэтому генпрокуратура вообще запретила проведение уличных мероприятий. Муджахиды тотчас же отправили Хомейни открытое письмо, в котором среди прочего сообщали, что режим не оставляет им, как хорошим мусульманам, иного выбора, кроме возврата к вооруженной борьбе против тирании.
13 июня, в нарушении запрета Муджахиды выпустили призыв к массам выйти на улицы, чтобы поддержать президента и потребовать общанационального референдума для разрешения противоречий между ними и ИРП. В ответ аятолла Хомейни в телевизионном выступлении прямо заявил, что нарушителей запрета на уличные митинги будут убивать.
20 июня 1981 года улицы более чем 30 иранских городов закипели. В Тегеране по призыву Муджахидов вышло более полумиллиона человек. Деятели режима неустанно призывали граждан оставаться дома и не рисковать своими жизнями ради "либералов, коммунистов, капитализма и безбожников". К местам шествий на грузовиках перебрасывались тысячи вооруженных пасдаров, басиджей и хезболлахи. Начались столкновения.
Итог: более 50 убитых только в столице, тысячи арестованных, некоторых из которых казнили в течение нескольких дней после задержания. Решительные террористические действия позволили предотвратить повторение революционных событий 1978-79 годов и очистить улицы. Однако взять ситуацию под контроль не удалось: несмотря на аресты и казни (число которых к декабрю выросло до 2500), Муджахеды ответили на террор развязыванием полномасштабной войны в городах с десятками ежедневных нападений, причем не только на полицейских, пасдаров, басиджей и хезболлахи, но на видных представителей режима и реакционного духовенства (нынешний рахбар Исламской Республики аятолла Али Хаменеи в тот период тоже получил ранение в результате покушения Муджахидов). С использованием, в отдельных случаях, даже самоубийственных атак (самоподрывов). Вплоть до середины 1982 года иранские города представляли собой настоящие поля сражений. Однако режим выстоял.
Не имея возможности ни продолжать войну в наполненных полицией городах, ни укрепиться в сельской местности (которая идеологически полностью находилась под влиянием Хомейни), Муджахиды постепенно перемещались на окраины страны, присоединяясь к оппозиционным национальным движениям в Курдистане и Белуджистане. Но и здесь партизаны терпели поражения под ударами Исламской республики, так что ближе к концу 1983 года борьба Муджахидов, в ходе которой они потеряли более 9 тысяч человек, по преимуществу затухла.
А что же все это время делала легендарная партия Туде? Как нетрудно догадаться, партия Туде, а так же равнявшееся на неё "Большинство" Федаинов, рассматривала процесс консолидации правого фундаментализма с какой-то своей, особой точки зрения, воспринимая все это в весьма положительном ключе: как борьбу "антиимпериалистического полюса" (фракция "мактуби" Хомейни) с "проимпериалистическим" и "реакционным" полюсом, к которому поначалу относили только "исламских либералов". Однако после того, как либералы были раздавлены и началось закономерное противостояние режима с "Организацией народных муджахидов", … последние так же были объявлены "реакционерами на службе империализма". Туде категорически, а "Большинство" чуть менее категорично, отвергала все предложения Муджахидов о взаимодействии против наступающей реакции, во многом содействуя тем самым крушению попытки восстания против имама.
Теневое правительство Хомейни для партии по-прежнему являлось "прогрессивным", "антиимпериалистическим" и перспективным с точки зрения научной борьбы за социализм (Иран в тот момент рассматривался в рамках сусловской концепции "страны, вставшей на некапиталистический путь развития"), тогда как Муджахиды, "меньшинство" Федаинов, Пайкар, курдская Комала и другие левые группы, вступившие в конфронтацию с аятоллой, воспринимались как "псевдомарксисты" и мелкобуржуазные элементы на службе либералов и США.
Больше того: после перехода Муджахидов к вооруженной борьбе против имама, Туде открыто перешла к масштабному сотрудничеству с фундаменталистским режимом в борьбе против левой оппозиции. Это был апофеоз позора, невиданный наверное никогда: коммунистическая партия, гордо именовавшая себя "партией рабочего класса", содействовала исламистскому правительству в террористическом подавлении других левых и коммунистических организаций. Теоретически все это прикрывалось рассуждениями о крепком едином антиимпериалистическом фронте с "прогрессивными" слоями духовенства во имя будущих глубоких социальных преобразований.
Однако никакого будущего у Туде при Хомейни не было: расправившись с Муджахидами, в феврале 1983 года аятолла немедленно развил наступление против Туде и "Большинства" Федаинов. Начались аресты и погромы партийно-организационных штабов. Чуть позже по телевидению демонстрировались кадры многих "раскаявшихся" арестованных руководителей партии, признававшихся на камеру в шпионаже в пользу СССР, желании свергнуть Исламскую республику, богохульстве. Организационный и моральный распад партии был практически мгновенным.
"Большинству" Федаинов повезло чуть больше (уж простите за тавтологию): обладая несравненно более эффективной подпольной структурой, прокаченной еще в эпоху борьбы с шахом, значительному количеству членов организации удалось уйти в соседний Афганистан, где они присоединились к органам просоветского правительства и далее принимали участие в войне с исламской оппозицией.
В какой-то степени можно назвать забавным тот факт, что еще в мае 1981 года "Меньшинство" Федаев опубликовало кулуарный документ Исламской Республиканской Партии, посвященный стратегии ликвидации оппозиции, в котором противники ИРП были разделены на три категории, в соответствии с очередностью уничтожения. Туде и "Большинство" Федаинов, продолжавшие верить в "прогрессивность" аятоллы и возможность "навязывания повестки", были отнесены к последней категории. В 81 году Туде обвинило "Меньшинство" в подлоге с целью раскола единого антиимпериалистического фронта в угоду врагам народа, а уже через 2 года многие активисты Туде и "Большинства" смогли на собственной шкуре оценить похвальную последовательность режима фундаменталистов, достаточно легко обманувших целую партию, кичевшуюся своим научным подходом к социально-политической борьбе.
На этом же примере мы можем оценить и прозорливость советских товарищей: Ростислав Ульяновский, индолог, курировавший в Международном отделе КПСС иранско-афганское направление, в момент, когда Муджахиды и другие левые партии вели смертельную борьбу с фундаменталистами, а до разгрома Туде оставалось несколько месяцев, советовал партии сконцентрироваться на укреплении связей с "радикальным" крылом духовенства, чтобы с советской помощью подтолкнуть Иран дальше по пути антикапиталистической революции. Впоследствии, в 1985 году, Ульяновский, забыв про свои идиотские стратегемы, обвинил саму Туде в том, что она "не осознала специфику ситуации", продолжая играть роль "лояльной оппозиции", сбивая с толку революционные массы.
Самым ужасным во всем этом было то, что арестованные члены Туде и часть "Большинства" Федаинов очень дорого заплатили за все эти диалектическо-стратегическо-геополитические построения, приведшие их организации к позорному краху, а самих их за решетку. Потому что в ходе кампании "разгрузки" тюрем от левых политических заключенных, проведенной летом-осенью 1988 года по личному распоряжению "прогрессивного" имама Хомейни, внесудебным казням подверглись не только тысячи членов организаций, давно боровшихся с реакционной диктатурой великого аятоллы, но и активисты некогда умеренных Туде и "Большинства". Палачам было абсолютно всё равно, насколько научна или радикальна идеология той или иной группировки: всех их сбрасывали в одну могилу как "безбожников" и "лицемеров".