Парень овладел техникой гипноза и использует ее на своей маме

🛑 ПОДРОБНЕЕ ЖМИТЕ ЗДЕСЬ 👈🏻👈🏻👈🏻

Парень овладел техникой гипноза и использует ее на своей маме
В своей знаменитой книге «Автобиография йога», ставшей непревзойдённым духовным бестселлером, Йогананда Парамахамса на собственном примере и на примере его гуру, Свами Шри Юктешвара Гири, описывает идеальную жизнь йога, посвятившего всего себя служению Богу и человечеству.
Скачать бесплатно во всех удобных для Вас форматах, читать онлайн или слушать аудиокнигу Парамахамсы Йогананды «АВТОБИОГРАФИЯ ЙОГА» Вы можете ниже по ссылкам на этой странице!

Скачать:
PDF
( А4 ,
А5 ),
FB2 ,
TXT ,
HTML ,
EPUB ,
MOBI .



Выражаю свою глубокую
признательность мисс Л.В. Пратт (госпожа Тара Мата) за большую работу,
проделанную ею при редактировании рукописи данной книги. Моя благодарность
адресована также мисс Рут Зан за подготовку индекса книги, мистеру
Ричарду Райту за разрешение использовать выдержки из его индийского путевого
дневника, а также доктору В.И.Эвансу-Вентцу не только за предисловие, но и за
сделанные им замечания и поддержку.
Парамаханса Йогананда. 28
Октября, 1945 г. Энсинитас,
Калифорния

«Автобиография» Йогананды – это
одна из немногих книг об индийских мудрецах, которая написана не журналистом
или иностранцем, а человеком их собственной расы и подготовки; эта книга о
йогинах, написанная йогином. Как повествование о необычной жизни и силах
современных индийских святых, книга Йогананды важна и для сегодняшнего дня, и
для будущего. Талантливый автор, несомненно, заслуживает уважения и
благодарности за необычную летопись своей жизни, одним из самых откровенных
документов, когда-либо появлявшихся на Западе. Она раскрывает глубочайшие
недра ума и сердца индийского народа и духовные богатства Индии.
Мне посчастливилось встретиться с одним из мудрецов,
история жизни которого изложена в «Автобиографии», а именно, со Шри Юктешваром
Гири. Я встретил его в городе Пури (штат Орисса), на берегу Бенгальского
залива. В то время он возглавил там тихий ашрам, находившийся неподалеку от
побережья, и был занят духовным воспитанием группы молодых учеников. Он
проявил большой интерес к благоденствию народов обеих Америк и Англии,
расспрашивал меня о деятельности его любимого ученика Парамахансы Йогананды,
которого он послал в 1920 году на Запад в качестве своего эмиссара.
Шри Юктешвар обладал обладал приветливым выражением
лица, мягким голосом и приятными манерами; он был вполне достоин того
почтения, которое его последователи непроизвольно ему выражали; каждый, кто
был с ним знаком, независимо от факта принадлежности его к общине, относился к
нему с величайшим уважением. Я живо помню эту высокую аскетическую фигуру,
прямую и облаченную в одеяние шафранового цвета,– символ отречения от мирских
целей,– когда он приветствовал меня, стоя у входа в ашрам. У него были
длинные, немного вьющиеся волосы и борода. Его тело отличалось крепостью мышц,
но было тонким и хорошо сформированным; походка была энергичной. Он избрал
местом своего земного пребывания святой город Пури. Целые толпы благочестивых
индийских паломников, представлявших все провинции страны, ежедневно совершают
туда паломничество к известному храму «Владыка Мира». Именно в Пури Шри
Юктешвар смежил в 1936 году свои смертные очи, оставив преходящее состояние
земного бытия; он ушел, зная, что его воплощение пришло к своему триумфальному
завершению. Я весьма рад возможности засвидетельствовать
здесь возвышенный характер и святость Шри Юктешвара; довольствуясь удалением
от людской толпы, он в полном спокойствии целиком отдался той идеальной жизни,
которую его ученик Парамаханса Йогананда описал для будущих поколений.
В.И.Эванс-Вентц, магистр
искусств, доктор литературы и наук Иисусова колледжа в
Оксфорде, автор книг:"Тибетская книга
мертвых", «Тибетская йога и тайные
учения», «Великий тибетский йогин
Миларепа».

Мир, опечалинный 7-го марта
1952г. уходом П.Йогананды, короткое время спустя был утешен поразительными
новостями. Великий Учитель неразлагаемостью своего тела продемонстрировал
власть йога над Смертью – «последним врагом». Йогананда
основал два общества, несекстанского и неприбыльного характера – товарищество
Самопознания, с международной штаб-квартирой в Америке и Общество Йога
Сат-Санга в Индии. Он часто заявлял, что, благодаря работе этих двух
организаций, освобождающая весть крийя-йоги разнесется во все части света.
Иисус Христос, Бабаджи, Лахири Махасайя и Шри Юктешвар
благословили этот труд,– заявил Йогананда,– и дали заверение, что он будет
жить и расти. Необходимость знать и применять существующие научные методы
конкретно для своих экспериментов в Богопознании – это настоящая человеческая
потребность среди тревог атомного века. Миссию великого
учителя продолжают ученики, которых он много лет обучал для этой цели.
Йогананда написал о Лахири Махасайя замечательные слова:
«Сперва я горевал, что он более не жив физически. Когда же я начал открывать
его тайную вездесущность, я более не печалился. Он часто писал тем из своих
учеников, которым слишком хотелось увидеть его:» Зачем приходить посетить мои
кости и мясо, если я всегда нахожусь в сфере вашего духовного зрения?"
Товарищество Самопознания 1.09.55г.

Испокон веков характерными чертами индийской культуры
были поиски конечных истин и сопутствующие этому взаимоотношения между учеником
и гуру [ 1 ].
Мой собственный путь привел меня к Христоподобному
святому, чья жизнь является памятником на века. Он был одним из великих
учителей, составляющих истинное богатство Индии. Являясь в каждом поколении, они
служили своей стране надежной защитой от участи Вавилона и Египта.
Я вижу, как мои самые ранние воспоминания охватывают
анахроничные черты предшествующего воплощения. Ясные картины воспоминаний
приходили ко мне из далекой жизни, когда я был йогом [ 2 ]
в Гималайских снегах. Эти проблески прошлого, благодаря не имеющей измерения
связи, давали мне возможность видеть и будущее. Из памяти
не исчезла унизительная беспомощность детства. Я с обидой осознавал
неспособность ходить и свободно проявлять себя. От понимания телесной немощи
волны мольбы поднимались во мне. Моя высокоэмоциональная жизнь мысленно
выражалась в словах множества различных языков. Среди такого внутреннего
замешательства ухо постепенно привыкло к окружающим звукам бенгальского языка
моего народа. Сфера подвижного разума ребенка, искренне считающего себя
ограниченным игрушками и пальцами стоп! Психическое
брожение и беспомощность тела провоцировали приступы крика. Своим горем я
вызывал общее замешательство членов семьи. Но во мне теснятся и более счастливые
воспоминания: ласки матери и первые попытки проковылять или пролепетать фразу.
Эти триумфы, обычно скоро забываемые, тем не менее являются естественной опорой
уверенности в себе. Моя память о предыдущих жизнях не есть
что-то уникальное в этом мире. Известно, что самосознание многих йогов не
прерывается драматическими переходами от «жизни» к «смерти» и обратно. Если
человек – это только тело, тогда смерть тела означает абсолютный конец его
существования. Однако если пророки тысячелетия назад говорили истину, то человек
по существу – это бестелесная и вездесущая душа. Хотя это
и необычно, но ясные воспоминания детства не являются столь редкими. Путешествуя
по разным странам, я слышал об очень ранних глубоких воспоминаниях от многих
мужчин и женщин. Я родился в четверг, 5 января 1893 года в
Горакхпуре, расположенном в северо-восточной Индии близ Гималайских гор. Здесь
прошли мои первые восемь лет. Нас было восемь детей: четыре мальчика и четыре
девочки. Я, Мукунда Лал Гхош [ 3 ],
был вторым сыном и четвертым ребенком. И отец и мать были
бенгальцы, одаренные свыше, оба происходили из касты кшатриев [ 4 ].
Их взаимная любовь, спокойная и достойная, никогда не выражалась фривольно.
Совершенная гармония, существовавшая между родителями, являлась центром покоя
для периодически возникающей суматохи восьми юных жизней.

Отец, Бхагабати
Чаран Гхош, был добр, серьезен, временами суров. Горячо любя его, мы, дети, тем
не менее сохраняли почтительное расстояние. Сильный математик и логик, он
руководствовался в основном интеллектом. А вот мать была царицей сердец и учила
нас только любовью. После ее смерти отец стал проявлять больше внутренней
нежности. Я замечал тогда, что взгляд его часто, казалось, преобразовывался во
взгляд матери. От матери мы, дети, вкусили раннее
горько-сладкое знакомство со священными писаниями. Она умело подбирала самые
разные эпизоды из Махабхараты и Рамаяны [ 5 ],
соответствующие всем случаям воспитания. Наказания наши сопровождались
поучениями из древнего эпоса. Повседневным проявлением
уважения к отцу со стороны матери был обычай тщательно одевать нас после
полудня, чтобы мы приветствовали его по возвращении со службы. Он занимал
довольно высокое положение, нечто вроде вице-президента одной из крупнейших
железнодорожных компаний Индии – Бенгал-Нагпур Рэйлуэй. Работа его была связана
с переездами, и наша семья в период моего детства жила в нескольких городах.
Мать всегда была готова помочь нуждающимся. Отец тоже был
склонен к доброте, но его уважение к правилам и порядку соотносилось с семейным
бюджетом. Однажды за две недели мать истратила на еду для бедных больше, чем
составлял месячный доход отца. – Все, чего я
прошу, – это то, чтобы ты проявляла благотворительность в разумных
пределах. Даже этот мягкий упрек от мужа был горек для
нее. Ни одним словом не намекнув детям о размолвке, она спокойно вызвала экипаж.
– До свидания, я ухожу к маме. – Древний
ультиматум! Мы разразились воплями. Тут вовремя явился
дядя матери, он шепнул отцу какой-то мудрый совет, припасенный, несомненно, с
древних времен, после чего отец сказал несколько примирительных слов, и мать, к
нашей радости, отпустила извозчика. Так закончилась единственная размолвка между
моими родителями. Но я припоминаю и один типичный диалог.
– Дай мне, пожалуйста, десять рупий для только что
пришедшей несчастной, – убедительным тоном попросила мать, улыбаясь.
– Почему десять? Одной достаточно. – В
оправдание отец добавил: – Когда мой отец, дедушка и бабушка внезапно умерли, я
впервые вкусил бедность. Единственное, что у меня было на завтрак перед тем как
отправиться за несколько миль в школу, – это один маленький банан. Позже, в
университете, я был в такой нужде, что обратился к богатому судье за помощью в
одну рупию в месяц. Он отказал, заметив, что и одна рупия имеет значение.
– Как горько тебе вспоминать отказ в этой
рупии! – Сердце матери отличалось мгновенной логикой. – Ты хочешь,
чтобы и эта женщина тоже с горечью вспоминала отказ в десяти, которые ей крайне
необходимы? – Ты победила! – Незабываемым жестом
побежденного он открыл бумажник. – Вот десять рупий. Передай их с добрыми
пожеланиями от меня. Отец имел склонность сначала на
всякое новое предложение говорить «нет». Его отношение к незнакомой женщине, так
быстро завоевавшей симпатию матери, было примером обычной осторожности.
Антипатия к мгновенному одобрению – в действительности, лишь дань принципу
«адекватного обдумывания». Я всегда находил, что отец был разумен и
беспристрастно уравновешен в решениях. Если я мог подкрепить многочисленные
просьбы одним-двумя аргументами, он всегда выполнял их – будь-то экскурсия во
время каникул или новый мотоцикл. Отец был строгим
сторонником дисциплины для своих детей в их ранние годы, но его отношение к
самому себе было поистине спартанским. Он, например, никогда не посещал театр, а
искал отдыха в разных духовных занятиях и в чтении Бхагавадгиты [ 6 ].
Избегая всякой роскоши, он носил одну пару башмаков, пока они не изнашивались
окончательно. Его сыновья купили автомобили, когда они стали популярны, но отец
для своей ежедневной поездки на службу вполне довольствовался трамваем.
Накапливание денег ради власти было чуждо его натуре.
Однажды после организации им Калькуттского городского банка он отказался от
своей доли акций, ибо он просто хотел выполнять в свободное время какой-то
гражданский долг. Несколько лет спустя после того, как
отец ушел на пенсию, для проверки книг компании Бенгал-Нагпур Рэйлуэй из Англии
прибыл бухгалтер. Изумленный ревизор обнаружил, что отец никогда не обращался за
премиями. «Он работал за троих! – заявил бухгалтер. – Ему полагается
выплатить сто двадцать пять тысяч рупий (сорок одна тысяча двести пятьдесят
американских долларов) в компенсацию за не взятые им вовремя деньги».
Должностные лица преподнесли отцу чек на эту сумму. Он
думал об этом так мало, что даже не упомянул об этом дома. Много позже младший
брат Бишну, заметивший большой вклад на банковском счете, спросил отца о его
происхождении. – К чему окрыляться материальной
выгодой? – сказал отец. – Тот, кто ищет уравновешенности, никогда не
будет ликовать от прибыли или горевать из-за потери. Он знает, что человек
приходит в этот мир без гроша и уходит, не имея ничего. В
начале своей совместной жизни мои родители стали учениками великого учителя
Лахири Махасайя из Бенареса. Это общение укрепило от природы аскетический
темперамент отца. Мать однажды сделала моей старшей сестре Роме удивительное
признание: «Твой отец и я живем как муж с женой лишь раз в год, чтобы иметь
детей». Отец встретился с Лахири Махасайя благодаря
Абинашу Бабу [ 7 ],
служащему филиала компании Бенгал-Нагпур Рэйлуэй. В Горакхпуре Абинаш Бабу
рассказывал мне захватывающие истории о многих индийских святых, неизменно
завершаемые провозглашением высшей славы своему гуру.
Однажды летним днем, когда мы праздно сидели у нас во
дворе, он спросил у меня, слышал ли я когда-нибудь о тех необычных
обстоятельствах, в результате которых мой отец стал учеником Лахири Махасайя. В
благоговейном ожидании я отрицательно покачал головой. Он начал рассказ:
"Несколько лет назад, еще до твоего рождения, я попросил
своего начальника, твоего отца, дать мне недельный неоплачиваемый отпуск для
того, чтобы я мог посетить гуру в Бенаресе. Твой отец поднял этот план на смех.
– Вы собираетесь стать религиозным фанатиком? –
спросил он. – Если вы хотите идти вперед, сосредоточьтесь на своей службе.
В тот же день, уныло плетясь домой по лесной тропе, я
встретился с твоим отцом, сидевшим в паланкине. Отпустив слуг и экипаж, он пошел
рядом, стараясь утешить меня и раскрывая преимущества борьбы за мирской успех.
Но я слушал его безучастно. Мое сердце повторяло: «Лахари Махасайя! Я не могу
жить, не видя тебя!» Тропинка привела нас на край
спокойного поля, где лучи вечернего солнца уже увенчали светящейся короной
высокую зыбь дикой травы. Восхищенные, мы молчали. Вдруг там, в поле, всего в
нескольких метрах от нас возникла фигура великого гуру! [ 8 ] – Бхагабати,
вы слишком суровы к вашему служащему! – раздался его голос, поражая слух.
Он исчез столь же таинственно, как и появился.
– Лахари Махасайя! Лахари Махасайя! – восклицал
я, упав на колени. Несколько минут твой отец оставался
неподвижным от изумления, а затем произнес: – Абинаш,
я не только даю вам отпуск, но и сам беру его, чтобы завтра отправиться в
Бенарес. Я должен познакомиться с великим Лахари Махасайя, способным
материализоваться по своей воле, чтобы вступиться за вас! Я возьму жену и
попрошу этого учителя вести нас по его духовному пути. Вы сопроводите нас к
нему? – Конечно! От чудесного
ответа на молитву и быстрого благоприятного оборота событий радость переполняла
меня. Вечером следующего дня твои родители и я сели на
поезд. Приехав в Бенарес на следующий день, мы проехали некоторое время на
телеге, запряженной лошадьми, а затем прошли узкими улочками к уединенному дому
гуру. Войдя в маленькую гостиную, мы остановились перед учителем, сидевшем в
обычной позе лотоса. Он сощурил проницательные глаза и посмотрел на твоего отца:
– Бхагабати, вы слишком суровы к вашему служащему!
Это были те же слова, что он сказал два дня тому назад на
сельском поле. Затем добавил: – Я рад, что вы
позволили Абинашу посетить меня и что вы с женой сопровождаете его.
К великой радости твоих родителей он посвятил их в
духовную практику крия-йоги [ 9 ].
С памятного дня того видения твой отец и я, как братья по ученичеству, стали
близкими друзьями. Лахири Махасайя проявил определенный интерес к твоему
рождению. Несомненно, твоя жизнь будет связана с ним. Благословение учителя не
может не сбыться". – На этом Абинаш Бабу закончил рассказ.
Лахири Махасайя покинул этот мир вскоре после того, как в
него явился я. Его портрет в изысканной рамке всегда украшал наш семейный алтарь
в разных городах, куда отец переезжал по службе. Много раз утром и вечером мы с
матерью медитировали перед импровизированной святыней, поднося цветы, смоченные
в ароматной сандаловой пасте. Ладаном и миррою, а также объединенными молитвами
воздавали мы почести божеству, нашедшему полное выражение в Лахири Махасайя.
Его портрет имел исключительное влияние на мою жизнь. Я
рос, и вместе со мной росли мысли об учителе. В медитациях я часто видел, как
его фотографический образ выходит из маленькой рамки и, принимая живую форму,
сидит передо мной; когда же я пытался коснуться стоп его светящегося тела, он
менялся и вновь становился портретом. С моим переходом от детства к отрочеству
Лахири Махасайя из маленького образа, заключенного в рамку, преобразился в живое
присутствие святости. Я часто молился ему в минуты испытания или смущения,
обнаруживая в себе его утешающее руководство. Сначала я
переживал, что он уже оставил физическую жизнь, однако когда стала открываться
его тайная вездесущность, то переживания оставили меня. Тем из учеников, которым
слишком хотелось увидеть его, он часто писал: «Зачем приходить и смотреть на мои
кости и мясо, когда я всегда в сфере вашего кутастаха (духовного зрения)?»
Мне было около восьми лет, когда я был благословлен
чудесным исцелением через фотографию Лахири Махасайя. Этот случай усилил мою
любовь. В нашем семейном имении Ичапур, в Бенгалии, я был
поражен азиатской холерой. Состояние было безнадежным: врачи ничего не могли
сделать. Мать, находившаяся у постели, постоянно заставляла меня смотреть на
портрет Лахири Махасайя, висящий на стене над головой.
– Поклонись ему мысленно! – Она знала, что я был
слишком слаб даже для того, чтобы поднять руки для приветствия. – Если ты
действительно проявишь свое благоговение и внутренне преклонишься перед ним,
твоя жизнь будет спасена! Пристально глядя на его
фотографию, я внезапно увидел ослепительный свет, обволакивающий тело и всю
комнату. Тошнота и другие не поддающиеся контролю явления исчезли, мне стало
хорошо. Тут же я почувствовал себя настолько сильным, что смог наклониться и
коснуться стоп матери в благодарность за ее безмерную веру в гуру. Мать
несколько раз прижалась головой к маленькому портрету:
– О вездесущий учитель, благодарю тебя, что твой свет
исцелил сына! Мне стало ясно, что она тоже видела свет,
благодаря которому я тотчас выздоровел от смертельной болезни.
Эта фотография – одна из самых больших ценностей, которыми
я владею. Подаренная моему отцу самим Лахири Махасайя, она содержит священную
вибрацию. История происхождения этой фотографии не менее удивительна. Я слышал
ее от ученика гуру, брата моего отца – Кали Кумар Роя. Из
нее следует, что учитель был против фотографирования. Несмотря на его протест,
однажды снимок группы с его учениками и Кали Кумара Роя все же был сделан.
Фотограф был поражен, обнаружив, что на пластинке, на которой были ясные
изображения всех учеников, в центре, где он не без оснований ожидал найти
контуры Лахири Махасайя, не было ничего, кроме пустоты. Этот феноменальный
случай широко обсуждался. Один из учеников, отличный
фотограф Ганга Дхар Бабу, хвастался, что неуловимому образу учителя от него не
убежать. На следующее утро, когда гуру сидел в позе лотоса на деревянной скамье
у плетня, Ганга Дхар Бабу возился со своим оборудованием. Приняв все
пр
Уличный женский туалет в подворотне
Мужу не нравится что жена удовлетворяет себя пока его нет дома
Киска молодой мамы на скрытую камеру