ПОЛЕЗНОСТЬ ПОТРЕБИТЕЛЬНОЙ СТОИМОСТИ САФРОНОВА В ИЗУЧЕНИИ МАРКСИЗМА

Эта заметка — реакция на недавний опрос Союза Марксистов, который показал незнание основных понятий теории Маркса большинством опрошенных левых (на момент написания текста за правильный ответ проголосовало всего 10%), и на связанный с ним комментарий Алексея Сафронова. Вы только вдумайтесь: 90% (!) опрошенных ответили неверно!

Сафронов, конечно, прав, говоря о том, что в политэкономии, как и в любой другой науке, в первую очередь необходимо понимание сути, а не умение быстро искать нужные цитаты. Однако далее Алексей заявляет, что споры о формулировках не нужны. А с этим мы согласиться никак не можем.

Как вообще можно понять суть, если пользоваться расплывчатыми формулировками, если каждый под одним и тем же термином понимает что-то своё? Вы когда-нибудь видели математика, который говорил бы, что определение того или иного термина не важно? Какая разница, что мы будем понимать под матрицей, базисом или вектором? 

Марксова система политической экономии — не менее строгая вещь, чем математика. Именно поэтому для понимания сути его системы необходимо использовать термины именно в том виде, в каком их ввёл сам Маркс. 

Конечно, мы можем обозначить понятие при помощи  терминов (или знаков), которые не являются общепринятыми. Причем, вопреки мнению Сафронова, не только в гуманитарных науках, но и в физике, в химии и даже в математике! Однако делать это мы можем лишь после чёткого и развернутого объяснения, что мы имеем в виду, когда применяем эти знаки или термины. Например, мы можем обозначить знаком 2 число 2,5, а знаком 2,5 число 2, оставив всё остальное неизменным. При использовании такой системы знаков выражения «2 + 2 = 5» и «2,5 + 2,5 = 4» будут истинными. Однако чтобы читатель действительно понял суть нашей системы, он вначале должен правильно понять, что именно мы имеем в виду, когда мы используем то или иное обозначение. Если автор текста жив, к нему можно обратиться лично для прояснения непонятных моментов. Но когда автор уже умер, читатели вынуждены сами прикладывать усилия, чтобы понять, как именно автор определил то или иное понятие.

Стоит учитывать также то, что при изучении реального мира определение любого понятия должно формулироваться так, чтобы оно обозначало сущностные черты вещи и тем самым отличало эту вещь от всех других. Именно поэтому применение неоднозначных формулировок и жонглирование терминами с постоянной сменой их смысла часто не позволяют понять, о какой именно вещи идет речь.

Учёный, который этого не понимает, всегда в той или иной мере будет путаником. Увы, так можно сказать и о Сафронове с его «В такой логике верны оба ответа»: как бы мы не уважали его за его эмпирические работы, здесь он показывает своё незнание предмета, попадая в те самые 90% неверно проголосовавших левых.

Далее он спорит с мнением, которое он (очевидно, по незнанию) приписывает Марксу:

«При этом я с тождеством Маркса не согласен. Вещь может быть бесполезной, но физически не исчезает.

Например, рубель 200 лет назад имел полезное свойство разглаживать ткань. Физические свойства рубеля не изменились, но сейчас для глажки все пользуются утюгами. А рубель приобрел новое полезное свойство музейного объекта. Или, используя ваш пример с кошкой: если я не кошатник, то кошка для меня потребительной стоимостью не обладает. При этом продолжая существовать».

Здесь Сафронов показывает, что он не имеет никакого представления о том, что категории «качество» и «свойство» — обозначают совершенно различные понятия. Мы уже писали об этом в одной из наших работ. Здесь мы приведём выдержку из неё: как показала практика, написанные в ней вещи, к сожалению, до сих пор непонятны 90% левых.

* * *

Поговорим мы о том, каким образом следует определять категорию, скрываемую за термином «потребительная стоимость».

Чтобы более корректно раскрыть этот вопрос и избежать кривотолков, требуется для начала в общих чертах описать логику Гегеля, без представления о которой понять Маркса будет сложно. Попытаемся сделать это настолько популярно, насколько это возможно.

Для начала различим категории «качество» и «свойство». В обыденном языке это практически синонимы, но в философии — нет (а именно из философской системы категорий другие науки берут это понятие). Нечто схожее мы имеем, например, в случае понятий «вес» и «масса», которые в повседневной речи часто смешиваются, хотя в физике являются совершенно разными. 

Итак, по Гегелю, качество есть непосредственная определённость чего-то (определённость нечто, если быть точным). При утрате качества это нечто перестаёт быть собой и становится чем-то иным. Свойство же не непосредственно, оно является определённостью, предполагающей особенное соотношение этой вещи к чему-то иному. Здесь мы опустим сложные взаимоотношения гегелевского понятия рефлексии с категорией свойства, т. к. на объяснение этого потребовалось бы потратить ещё пару страниц. Говоря проще, проявление свойства вещи обязательно предполагает взаимодействие этой вещи с другой вещью. При этом в другой вещи первая вещь вызывает лишь определённые специфические процессы. Вот что пишет Гегель:

«Вещь обладает свойством вызывать то или другое в ином и лишь ей присущим образом проявляться в соотношении [с другими вещами]. Она обнаруживает это свойство лишь при наличии соответствующего характера другой вещи, но в то же время оно ей присуще и есть её тождественная с собой основа; это рефлектированное качество называется поэтому свойством. Вещь переходит в нём во внешнее, но свойство при этом сохраняется. Благодаря своим свойствам вещь становится причиной, а быть причиной — значит сохранять себя как действие» (Гегель, Г. В. Ф. (1971). Наука логики. Том 2. Мысль, стр. 121).

Попробуем объяснить это более наглядно. Рассмотрим обыкновенный одуванчик. На него каждый день падает огромное количество фотонов, излучённых Солнцем. Опустим особенности взаимодействия атомов цветка с фотонами. Для нас здесь главное то, что порция отражённых одуванчиком фотонов будет отличаться от изначально «упавшей» на цветок. 

Допустим, после отражения фотонов от цветка они попадают к человеку на сетчатку. Происходит взаимодействие между фотонами и человеком. В результате этого будет происходить череда процессов в глазу и мозге, которые субъективно будут восприниматься как цветок однородного жёлтого цвета. Однако совсем иное будет происходить в случае, если эта же порция фотонов попадёт в глаз пчелы, которая воспринимает свет в совершенно другом диапазоне. Для неё одуванчик будет не однородно жёлтым цветком, а разноцветным. 

Таким образом, мы видим, что один и тот же одуванчик в зависимости от характера воспринимающих его субъектов будет вызывать различные процессы внутри этих субъектов. Другими словами, каждый субъект будет воспринимать одуванчик по-разному. В этом восприятии, говоря гегельянским языком, и происходит переход вещи (одуванчика) в нечто внешнее (человека или пчелу). Свойства одуванчика остаются присущими лишь ему, а не человеку или пчеле, но проявляются именно во взаимодействии с последними. При этом в каждом из этих двух случаев одуванчик противопоставлен либо человеку, либо пчеле. И именно одуванчик является причиной тех ощущений, которые испытывают человек и пчела.

Понимание фрагмента «Науки логики» о качестве и свойстве необходимо для уяснения особенностей категории «потребительная стоимость».

Вернёмся к Марксу и к его описанию товара. Итак, товар — это прежде всего вещь, удовлетворяющая какую-либо человеческую потребность. Такая вещь, как и всякая другая, обладает множеством различных свойств. Свойства принадлежат именно этой вещи, а не воспринимающим её людям. Однако в зависимости от того, что необходимо тому или иному человеку, эти свойства могут быть или не быть полезными для этого человека. Например, для близорукого свойства линз от очков необходимы, иначе говоря, у него имеется потребность в исправлении своего зрения, которую удовлетворяют очки. Для человека с нормальным зрением подобное свойство линз бесполезно. Само свойство при этом не поменялось, но поменялся субъект. 

Полезные свойства вещи, иначе говоря, её полезность, делают эту вещь потребительной стоимостью. Обратите внимание: полезность не равна потребительной стоимости! Смешение этих понятий недопустимо: это всё равно что смешивать жёлтый цвет одуванчика с самим одуванчиком. Эти моменты необходимо твёрдо уяснить: свойства — не сама вещь; они принадлежат вещи, а не человеку, но то, будут ли эти свойства полезными, а вещь — потребительной стоимостью, зависит от потребностей человека. Дом, в котором никто не собирается жить, — не потребительная стоимость, а просто вещь из кирпичей и бетона. Таким образом, потребительная стоимость предполагает определённую человеческую потребность и противопоставляется ей.

Свойства вещи, бывшие бесполезными в прошлом, могут стать полезными в будущем. Более того, с развитием науки и техники человечество открывает новые свойства вещей:

«Каждая такая вещь есть совокупность многих свойств и поэтому может быть полезна различными своими сторонами. Открыть эти различные стороны, а следовательно, и многообразные способы употребления вещей, есть дело исторического развития» (Маркс, К. и Энгельс, Ф. (1960). Сочинения. 2-е издание. Т. 23. Государственное издательство политической литературы, стр. 43–44.).

Так, например, свойства нефти или алмазов не изменились за тысячи лет, однако количество способов их потребления в промышленности значительно расширилось.

Таким образом, потребительная стоимость предполагает общество, которое будет её потреблять. При этом предполагается не какое-то абстрактное, а вполне конкретное, исторически сложившееся общество. В этом плане потребительная стоимость включает в себя общественный компонент. Полезные свойства вещи противостоят потребности не абстрактного человека, а общественного человека конкретного исторического периода. 

В капиталистическом обществе каждый товаропроизводитель не нуждается в своём собственном товаре, то есть этот товар не является для него потребительной стоимостью: он производит его для других. Иными словами, производитель производит для общества, а не для себя, как это было, к примеру, при натуральном хозяйстве. При этом именно через потребительную стоимость другого товара товар выражает свою стоимость, и тем самым потребительная стоимость соприкасается с экономической определённостью формы. Это и имеет в виду Маркс, когда пишет, что понятие потребительной стоимости имеет особое историческое и общественное значение и что потребительная стоимость товара отличается от потребительной стоимости вещи, не являющейся товаром.

К сожалению, формат нашей заметки не позволяет глубже раскрыть категорию потребительной стоимости. Более подробно о ней читайте в интересной работе Риммы Трофимовны Зяблюк «Потребительная стоимость в экономическом учении марксизма и перестройка хозяйственного механизма».

Отходя немного в сторону, стоит также обратить внимание на грубую ошибку, которую часто можно встретить у марксистов, поверхностно понимающих категорию потребительной стоимости. Связана она с отождествлением хоть и взаимосвязанных, но не равнозначных категорий общественной потребительной стоимости, общественной потребности и общественного спроса. Из-за этого отождествления возникают неверные представления о том, что при возрастании спроса на товар цена товара будто бы увеличивается за счёт увеличения его потребительной стоимости. 

На деле же то, что большему количеству людей требуется определённый товар, не означает, что свойства этого товара как-то изменились. Возрастает лишь конкуренция за этот товар между покупателями, что сдвигает цену вверх относительно стоимости, а сама потребительная стоимость остаётся прежней. Именно поэтому Маркс относил это явление (отклонения цен от стоимостей) к учению о конкуренции, а не к учению о стоимости. Как раз на непонимании этого факта строят свои теории буржуазные экономисты (например, Бём-Баверк). Безграмотные недомарксисты, не понимающие механизмов отклонения цены от стоимости, нередко хватаются за рассуждения последних и требуют объединения трудовой теории стоимости с теорией предельной полезности (см., например, работы М. И. Туган-Барановского как яркий пример этого).

* * *

Подведём итог. Как мог заметить вдумчивый читатель, в попытке чётко определить категорию «потребительная стоимость» мы видим не схоластические споры о терминах, не жонглирование цитатами Маркса, а вполне нормальную для науки практику чёткого определения понятий, без которой невозможно никакое современное исследование.