ПОЧЕМУ ПРАВЯЩИЙ КЛАСС ВСЕГДА БОИТСЯ БУДУЩЕГО

Возвращаясь к посту о мировом господствующем классе и смене формаций. Многие наивно интересуются: а почему деревенский кулак Пафнутий Лукич, олицетворяющий в нашем повествовании мирового гегемона, видя, как его обходит на виражах молодая шпана, продолжает тупо держаться за старый уклад и понятия? Почему он, даже имея кучу денег, не заменяет малопроизводительный ручной рабский (батрачий) труд техникой? Ведь он без проблем может купить трактора, сеялки и молотилки. Ему даже нет нужды вникать в новшества селекции и агрохимии, достаточно нанять именитого агронома – и продуктивность его хозяйства вырастет сразу вдвое, а объемы производства – вчетверо. Тем самым Пафнутий Лукич не только баснословно разбогатеет, но и упрочит свое доминирующее положение! И ему даже не нужно менять сферу деятельности, достаточно изменить методы хозяйствования.

Подобные рассуждения не лишены логики. Просто логика эта умозрительна и оторвана от реальности. Дело в том, что всякий вид доминирования (господства) возможен только при определенном типе общественного устройства, которое напрямую вытекает из производственных отношений, строго соответствующих состоянию производительных сил. Земельная аристократия столетиями доминировала в традиционном обществе, базисом которого являлась аграрная экономика, основанная на ручном труде.

Невозможно было добавить в феодальное хозяйство немножечко технологий, например, перейти с пахоты на волах на тракторную, оставив все остальную патриархальщину в неприкосновенности. Внедрение хотя бы одного элемента из следующей фазы развития неизбежно повлечет за собой перекройку производственных отношений и слом общественного устройства. Ну, допустим, помещик (феодал) завел себе хитроумную технику, способную заменить труд сотен крепостных. Первая проблема: куда ему девать ставших ненужными людишек? Очевидно, что он им даст вольную и нехай катятся на все четыре стороны.

Если речь об одной деревне, то обретшие свободу рабы просто разбредутся кто куда. Но если технологический переход в происходит в обществе в целом, то это приводит к катастрофе. Две трети населения – крестьяне, и вдруг 90% из них стали лишними. Пусть не вдруг, а в течении 20-30 лет. Для общества такое громадное количество лишних людей – громадная проблема. Это горючий материал, способный привести к катастрофическому социальному взрыву. Причем речь не о прогрессивной революции. Прогрессивную революцию делает только передовой класс. В данном случае велика опасность так называемой революции отката, отбрасывающей общество в прошлое. Пример – исламская революция в Иране, движущей силой которой стали архаичные крестьяне, ставшие ненужными в деревне и массово мигрировавшие в города, где им тоже, в общем-то нет места. Переселившись в города, горожанами они не стали, а принесли туда свою варварскую дичь и категорическое нежелание меняться.

Десятую часть из вольноотпущенных прогрессивный помещик, превращающийся в аграрного капиталиста, конечно, наймет трактористами, механиками, агротехниками. Но тут возникает другая проблема. Сложная техника и технологии требуют высококвалифицированной рабочей силы. Откуда она возьмется? Ее надо создавать. Раньше она, пардон муа, из пизды выскакивала. Научился салага ходить – на тебе серп и помогай папке. Бери веретено – и пряди. Доить корову или навоз таскать на огород ума много не надо. А вот теперь рабочую силу надо производить за партой. Сначала следует научить отроков читать-считать, потом – механике и химии хотя бы в основе. Только после этого, когда паренек понимает принцип работы парового котла, его можно подпускать к технике. А то ведь в первый же рабочий день бедолага взорвет к хренам собачьим сложное механизированное производство.

Образованное общество – это еще одна большая проблема для гегемона. Работяга, знающий себе цену, не будет тебе туфлю целовать и за еду в поле херачить от зари до зари. Он начнет требовать повышения оплаты труда, и чем дальше – тем больше. А чуть что – забастовал или уволился и ушел к другому помещику. Крепостной крестьянин не мог сделать ни того, ни другого.

Наконец, третья, возможно, самая большая для перековавшегося феодала проблема – конкуренция. При старом укладе никакой конкуренции не существовало. У каждого своя неотчуждаемая вотчина, купли-продажи земли практически нет, единственный способ укрупнения хозяйства – женитьба на богатой наследнице. С известной посевной площади собирается известное количество зерна плюс-минус с поправкой на погодные условия. Зерно по стабильной цене плюс-минус с поправкой на погодные условия берет купец, мелет в муку и продает городским обывателям. Выход товарной продукции небольшой – от силы 20%, остальной урожай проедается самими крестьянами и помещиком.

Но высоктехнологическое механизированное капиталистическое производство приводит к быстрому наращиванию товарной продукции. С одной стороны это приводит к падению цен, с другой – вынуждает яростно конкурировать за рынок сбыта. Тут уже, будь добр, налаживай дистрибуцию, ищи каналы для экспорта. А ведь и покупатель нынче уже не тот, что раньше – он теперь выбирает, ему теперь угождай. Рынок-с. Скажет эксперт, что в твоем зерне содержание клейковины на пару процентов ниже оптимальной – и оптовик, покривив губы, уйдет к другому. Не продал урожай – разорился. И вот уже ты не деревенский гегемон, а банкрот – тебя рвут на части кредиторы, счета арестованы, имущество описано, конкуренты радостно потирают ладошки, предвкушая, как они наращивают мощь своих агрохолдингов, скупая за бесценок твои земли.

При старых-то добрых порядках помещик мог разориться, разве что, проигравшись вдрызг в карты. Но и в этом случае, повторюсь, вотчину он проиграть не мог, ибо земля была как бы его, но формально – государева, дарованная ему за службу. А теперь, при капиталистическом укладе все не так: отстал от прогресса, не обновляешь основные фонды – разорился. Слишком много инвестировал в технику, а цены на зерно упали – разорился (это тот самый циклический кризис, когда норма прибыли падает ниже ссудного процента). Не платишь работягам как следует, теряешь кадры – разорился. Идешь им на поводу и платишь слишком много – опять разорился.

Вот и скажите мне, какой резон Пафнутию Лукичу баловаться в эти игры с прогрессом – неужели ради абстрактного общественного блага? Да срать ему на общественное благо, всякий гегмеон – эгоист по определению, и именно своей гегемонией он делиться хочет меньше всего. Логика сохранения своего господствующего положения как раз заставит Лукича изо всех сил бороться с прогрессом во всех его проявлениях – и с техническими новшествами, и с образованием, и с идеями, например, идеей гражданских свобод.

Конечно, прогресс не остановить, но яростное сопротивления господствующего класса позволит продлить жизнь старого мира на годы и десятилетия, постепенно обостряя движущее противоречие – противоречие между стабильностью и развитием.

Стратегия эта вполне жизнеспособная. Иран, совершивший в 1979 г. революцию отката, вполне стабилен уже пятый десяток лет, несмотря на тяжелые войны и мировые кризисы. Да, эта стабильность оплачена ценой непрекращающейся деградации, но правящей клике – бородатым толкователям Корана, что до того дела? В любой иной ситуации они тут же становятся никем. В просвещенном урбанизированном обществе попы превращаются в маргинальных клоунов. В условиях традиционного общества жреческая верхушка – часть элиты, но увы, не господствующий класс (феодалы), а лишь его обслуга.

И лишь в уникальных условиях перехода от аграрного уклада к индустриальному складываются условия, когда возможно непродолжительное господство идеократии, то есть власть идеологов, духовных вождей, пророков. Иранские попы этот миг поймали и решили остановить прогресс, «заморозить время», намертво его застабилизировать, чтобы оставаться в нем гегемоном навсегда.

Примерно та же картина в КНДР с той лишь разницей, что идеология другая (чучхеанская социальная утопия под соусом коммунизма и милитаризма) и господствующий класс (наследственная партократия). А механизмы – те же. И путлеровский Скрепостан ползет той же тропой, правда в данном случае задача выстроить осажденную крепость вряд ли по силам мафиозной элитке, принципиально не способной ничего строить. Мозгов у кремлевской шоблы катастрофически не хватает для этого.

 Тут читатель, наверное, ждет от меня духоподъемного вывода, что прогресс неостановим, и светлое будущее все равно победит, равнодушно пройдясь по костям всех этих Пафнутиев Лукичей, аятолл, плешивого питерского гопника, династии Кимов, но…

Нет, все не совсем так. Отдельная Северная Корея может десятилетиями существовать вопреки мировым трендам. Вопрос в том, каков будет этот планетарный тренд. В ходе все более раскручивающейся мировой гибридной войны как раз и решается вопрос об этом. Уходящий правящий класс – глобалистская буржуазия – не желает кануть в небытие, потому пытается заблокировать развитие во имя сохранения стабильности. Проще говоря, гегемон индустриального мира пытается предотвратить постиндустриальный переход в планетарном масштабе. Намерение глобалистов, фигурально выражаясь, заключается в том, чтобы превратить весь мир в Иран. Не по форме, конечно, а по сути. Насколько это возможно, рассмотрим в продолжении, которое следует.