Отсылка как наркотик
Каждый день я смотрю на мир вокруг себя и вижу тысячи символов, знаков и связей, которые будто бы соединены невидимой паутиной. Что такое интернет? В детских энциклопедиях начала века, авторы всегда с восторгом расшифровывали аббревиатуру WWW, стремившись вбить в голову читателя, двусмысленный образ интернета как паутины. Точно так и с реальностью, я вижу в ней гиперссылки, ведущие от чего-то одного к чему-то другому, вижу опасность и липкую субстанцию, в которой могу погрязнуть, потеряв свою душу. «Получите талон в кабинете 302», «Возьмите книгу в библиотеке», «Заберите заказ в окне». Обернитесь, отсылки везде, общество плодит их и наделяет смыслами в любом аспекте, жесте, запахе, шрифте и форме.
Важная роль в этом процессе отведена культуре, которая стоя на службе у общества, должна симулировать удовлетворение его потребности в когнитивном топливе. Даже архетип со своим фундаментализмом можно назвать только точкой на луче, которая вознесла нечто в ранг архетипа, разделив прямую на «до» и «после», но ведь «до» не потеряло своей первичности и истинной природы, а лишь дополнилось сторонней надстройкой. Под отсылкой мною понимается нечто большее, нежели аллюзия, последняя относится к стилистике и фигурам речи, но несмотря на это включена в общность отсылки. Рассматривая рефлексию современной культуры, а также ее историю за последний век, нетрудно заметить усиление позиций отсылки и пошлости ее вознесения.
Ограничив временные рамки сотней лет, без труда вспоминается яркий пример начала XX века — «Улисс» — триумф отсылки, который переплюнуть будет непросто и сегодня. Но сегодня отсылка выросла из себя, обрела новые приемы и способы подачи, ей больше не нужно апеллировать к «Одиссее» или Гёте, сегодня она может саморазмножаться, удовлетворяя нужду ссылаться.
Уорхол вознес банку супа, наделив символ символичностью. Но когда художник рисует очевидный объект, ссылается ли он на него? Должен ли зритель понимать связь полотна с реальностью, или одна и та же банка может сосуществовать в двух мирах одновременно, имея лишь схожесть, которая ничего не доказывает и не отвечает на вышепоставленный вопрос? В любом случае, впоследствии Уорхол создавал год за годом работы, взяв за тему данный объект, ссылаясь (неважно, намеренно или нет) на оригинал. Ему нужен был яркий и запоминающийся символ, к которому можно делать отсылки из раза в раз, меняя цвет, форму, материал, не теряя нить связи с оригиналом. «Диптих Мэрилин» по своей природе продолжает эту идею. Стоит вспомнить, сколько раз стилистика и идея этой работы была использована в разнообразных визуальных объектах. В цветных квадратах побывали почти что все герои поп-культуры. Подражание? Копирование? Воровство? Имеется ли разница, когда отсылка к работе является более важной, чем сама работа? Любой человек смотрящий на «пародию», видит в ней референс к оригинальной работе, а художник получает возможность сделать коллаборацию с другим творцом, никогда об этом не договариваясь, разделить его славу. Оригинал в данном случае это водяной знак, не дающий забыть обществу об истоке.
Сегодня культура предлагает нам такие поделки, как например «Первому игроку приготовиться», фильм поражает количеством узнаваемых объектов и скрытых в нем деталей. Точнее даже не скрытых, а лежащих в каждом кадре в таком большом количестве, что не успеваешь осознать каждую из них. Будто бы ты выиграл в лотерею, а теперь на голову падают зеленые купюры. Хватай их, пока время не кончилось, радуйся. Что-то похожее испытываешь, когда режиссер вовлекает тебя в действо таких фильмов. Это напоминает детонацию, взрыв, ты не можешь поверить, что столько героев знакомых тебе (да-да, тебе), из разных миров, вселенных и фантазий встретились в одном месте. Ты говоришь в душе спасибо тем великим людям, которые потели над получением разрешений на использование образов и камео. Индустрия так добра к тебе, она исполняет заветные желания, о которых ты даже не мечтал. В последнее время я отмечаю засилье отсылок в любом произведении, забавно, но это ведь наркотик, на который культура подсадила общество. Порой, проводя время с друзьями, наше потребление произведений негласно превращается в некое Bingo, где каждый выискивает скрытое и вовремя должен сообщить о нем, пока его приз не схватил кто-то другой. BINGO, отсылка найдена! Иногда у меня возникает сомнение, а отсылка ли это? Или просто нам хочется так думать? Есть ли тут скрытый смысл, или все таки мы зависимы от этого наркотика, побочный эффект которого проявляется в постоянной паранойе и попытке обнаружить что-то, чего на самом-то деле и нет?
«Очень странные дела» получили преимущественно позитивные отзывы, однако, что-то в этом сериале настораживает. Неужели такая незамысловатая история про параллельные миры может так сильно резонировать в обществе (которое, напомню, пережило «Твин Пикс»)? Секрет успеха, кажется, кроется в правильной игре образами, нужными символами. Все эти мелкие детали, которые должны отсылать зрителя к прошлому (притом, американского зрителя), начинаются уже с постера сериала и заканчиваются последней буквой титров. Яркий пример этого — игра Dungeons & Dragons в первой серии, для зрителя из большей части мира этот элемент не будет значить ровным счетом ничего, это просто дети играющие в настольную игру. Чтобы понимать значимость этого момента, нужно иметь хотя бы базовые знания о культуре США того времени. Почему это не просто часть декорации? Декорация не обязана нести столько смысловой нагрузки, если автору достаточно показать, что дети играют в настольную игру, лишняя детализация (особенно лицензированного продукта), не нужна. Большинство зрителей вряд ли разделят эмоциональность этого момента, так как никогда его не переживали и не сталкивались с данным продуктом, для них он был и останется обычной декорацией. В чем нужда использовать подобное акцентирование на продукте? В ответе на этот вопрос и проявляется природа наркотичности этого явления. Создателям важно вызвать чувство всезнания зрителя и наличия у него зеркального опыта. Когда он видит на несколько секунд что-то ему знакомое и личное, то получает ощущение удовлетворения и комфорта, перед ним не неизвестное, не то, что предстоит осмыслить впервые, напротив, у мозга уже есть готовый эмоциональный опыт на образ перед ним. При том, опыт зачастую приятный, отсылка в данном случае редко ссылается на что-то, о чем не хотелось бы помнить, на стенах героев будут висеть постеры культовых фильмов, а не второсортных комедий (да, пусть это более реалистично, но нельзя же допустить, что герой может быть фанатом подобных фильмов?). Роль референса здесь похожа на паралитический яд, который впрыскивается в тело жертвы, располагая ее к приятным воспоминаниям, втираясь к ней доверие, пытаясь доказать участнику действа, что создатели «свои». Этот прием позволяет спекулировать на чувствах и воспоминаниях людей, затмевая своим уютом и теплотой истинную картину, которая удается авторам, позволяя им халтурить и не дожимать истинную эмоциональность, подменяя ее аутсорсом. В случае с «Очень странными делами» по большей части это так и сработало, многие отзывы строятся как раз на этой модели с отсылками, от которой современный зритель просто в восторге.
Индустрия поощряет увлеченного, те часы, которые он посвятил своим гик-увлечениям, наконец-то признаны по достоинству, и тут он «свой». Здесь наблюдается контрмера, которая применяется против клеймения людей увлеченных массовой культурой, как занимающихся чем-то бесполезным, тратящих свой досуг на недостойные, невысокие вещи. Культура пытается быть отражением социального, отсылка легитимизируется обществом, теперь объект на который ссылаются, признан не только потребителем, он узаконен и укоренен в массах.
Явление настолько удобно берется на службу рекламой, что человек, который первый осознал всю хитрость этого приема, должно быть обогатился в считанные минуты. Взглянем на города, отданные на растерзание капиталу, города, где нет дизайн-кода, все они, будто диким виноградом, очень быстро обрастают рекламой. Любая поверхность которая хотя бы чуть-чуть подходит для продвижения продукта, обязательно будет занята. Наглость порой доходит до того, что устремив взгляд в землю или небо, ты все равно встречаешься с ней, бежать некуда, остается только поглощать. Ровным счетом, то же самое происходит и в культуре. Кинематографу нужно рекламировать все и вся (ведь он является важнейшим инструментом рекламы), поэтому отсылка только сыграет ему на руку, это легитимный способ напомнить и о других продуктах, которые существуют, показать их значимость, выставить их в чудесном свете и, в конце концов, продать. Пусть на секунду, пусть большинство и не заметит, но если возможность есть, не воспользоваться ей просто нельзя. Этот прием настолько был положительно оценен обществом, что сейчас охота за отсылками превратилась в отдельную игру и способ восприятия произведения. Люди посвящают свое время глубокому анализу всего того скрытого и явного, что было оставлено создателями. Силы прилагаются не к осознанию смысла и идеи, которая может быть неочевидна, а к поиску неочевидного очевидного, чего-то, что ты по простой невнимательности мог пропустить, но что обязательно принесет тебе радость. Отсылка в таких произведениях стоит на службе у клиповости мышления, глубина и загадка должны отойти на второй план, уступив место быстрой эмоциональности.
У Борхеса есть идея «Вавилонской библиотеки», ее можно переосмыслить в другом ключе, приведя в пример мемы. Процесс создания мемов сегодня настолько идеально отлажен, что каждый день их становится все больше и больше, количество растет в геометрической прогрессии. Мемы основаны на чем-то объективном, они отражают «названное», что случится в тот день, когда про все появятся мемы? Когда все будет «названо» посредством мема? Тогда человеку придется задумываться, несет ли сейчас конструкция слов отсылку на мем или отражает свое истинное значение. Что будет с ситуацией, когда контекст уже не будет решать проблему? Смеяться? Или быть серьезным? Наступит ли тот момент, когда образов и символов будет достаточно, чтобы запустить их в круговорот самоповторения и репрезентации? Когда наберется такой набор шаблонов, из которых можно будет сделать множество комбинаций, удовлетворяющих потребителя? И будет ли это концом искусства, будет ли поставлена та точка, когда все будет создано и останется только ссылаться до той поры, пока и этот процесс не исчерпает себя? Можно ли допускать, что мы становимся на порог времени, когда процесс репрезентации запущен и культура независимо ни от кого, начинает закономерный процесс проверки этой идеи?
Возможно, что это просто очередная веха эволюции культуры. Новое, еще сырое, но вполне себе рабочее средство задействовать чувственную сторону человека в процессе осмысления объектов. Будто триггерами запускать в нужное время подводку и подготовку к нужной эмоции и чувству. Повторюсь, на данном этапе эволюция отсылки, в том виде, в котором она может быть использована, находится в довольно скудном и очевидном состоянии. Порой зрителя передергивает от того, как авторы пытаются втереться в его доверие и навязать те вещи и эмоции, которые могут быть, а порой и являются сокровенными для кого-то из нас.
P.S. В тексте выше приведены яркие и очевидные примеры использования отсылок, однако, чтобы ознакомится с явлением глубже, рекомендую творчество Алана Мура. Например графическую новеллу Providence, вооружившись списком отсылок в ней. Интересна и ее развязка, которая демонстрирует неожиданный итог применения этого приема.
Автор: Павел Антропов
Art: Алексей Постоленко & Andy Warhol