Отражения-2 (23.11)

Когда мы шагнули в зеркало, я закрыла глаза.

Казалось бы, я привыкла к этому: к сопротивлению пространства при переходе, к тому, как рука Кондора крепко сжимала мою руку. Но сейчас все было острее.

Путешествия из салона в салон, из коридора особняка в дворцовые коридоры не были чудом, а сейчас мы шагнули куда-то за пределы того круга обыденности, в котором я успела устроиться, как зверек в норе, и я вспомнила, как мне этого не хватало.

Чувства зыбкости мира.

Да, неуютно и страшно, но сердце ухнуло вниз совсем по другой причине.

Воздух резко изменился: пудра, пионы и лаванда, запах которых заполнял салон модистки, исчезли. Стало заметно холоднее и свежее. И темнее: открыв глаза, я обнаружила нас посреди низенькой комнаты с белыми стенами и деревянными балками на потолках. С балок свисали пучки трав, на полу лежала солома, сквозь крошечные окна едва пробивался дневной свет.

Пахло здесь травами, известью и немного сыростью. И пустотой. Широкий деревянный стол был пуст, в глиняном подсвечнике, забытом на окне, не было свечи. В темном зеве очага чернели остывшие угли.

Я обернулась: зеркало стояло у стены, чуть под углом. На деревянной раме осел слой пыли. Я провела по ней пальцем — давно же здесь никого не было.

Почему-то стало жутковато.

— Шамас попросил встретиться с ним здесь сегодня, — сказал Кондор.

Он подошел к очагу, словно вросшему в стену, и сел перед ним на корточки.

— Шамас? — переспросила я почти шепотом.

— Да, это его, скажем, место для побега от мира, — волшебник осторожно взял кочергу и поворошил угли. — Здесь как-то неуютно, не находишь? — спросил он, вытянув руку вперед.

И проворчал что-то, когда огонь отказался зажигаться.

Я шагнула к окнам, чуть не задев бедром какую-то приставленную к окнам штуку. Стало неловко. Я чувствовала себя так, словно напросилась в гости к тому, кто меня не ждал, хотя, конечно, Кондор сам притащил меня сюда.

Сквозь мутноватые стекла было видно только белый снег и размытые силуэты построек и деревьев.

— Пойдем.

Я вздрогнула, потому что Кондор осторожно дотронулся до моего плеча.

— Куда?

— Подышим воздухом. А то у меня словно гиацинт под носом расцвел.

— Не у тебя одного, — хмыкнула я.

Он поморщился и мягко потянул меня в сторону выхода, к низкой деревянной двери.

Скрипнули петли, дверь открылась со звуком, похожим на тяжелый вздох. Мы вышли наружу и оказались где-то посреди пустошей: низкие холмы со всех сторон, покрытые снегом, с бурыми проплешинами там, где снег не лег или успел подтаять, черные кусты вдоль изгороди — совершенно символической, скорее, намекающей на то, что это чья-то личная территория, чем способной эту территорию защитить. И дерево — конечно, без листьев я не могла его опознать. Узловатые ветви раскинулись широко, на них наросла снежная корочка.

Кондор остановился на крыльце, привалившись спиной к дверному косяку. Пока я пыталась проморгаться, потому что после полумрака внутри дома здесь, среди холмов и снега, все было как-то слишком ярко, Кондор молчал. Все остальное тоже молчало.

Здесь было так тихо, что можно было услышать, как стучат друг о друга ветки, когда их касается ветер.

И от этого в какой-то момент стало неуютно.

Словно в этой тишине пряталось что-то такое, большое и внимательное, и чем дольше мы молчали, чем дольше вслушивались в мир вокруг и думали об этом мире, тем заметнее мы становились.

Я снова моргнула и поежилась.

Кондор тоже повел плечами так, будто бы стряхнул с них что-то, и пристально на меня посмотрел.

— Ренар, наверное, подумает, что меня похитили, — сказала я.

Стоило подумать не о заснеженных пустошах и черных ветвях, а о лаванде, запах которой отпугивал моль, о разноцветных юбках и о кольце, которое Феликс оставил, как залог моей безопасности, и чувство неприятного внимания исчезло.

И звуков словно бы стало больше.

Мне показалось, что я слышу где-то воронье карканье и шум текущей воды.

— Я попросил отправить ему послание, — ответил Кондор. —  Можешь не беспокоиться на этот счет.

Он все еще смотрел на меня, а я шаг за шагом вспоминала, что мы делали после того, как Феликс исчез. Сбежал, я бы сказала, то ли трусливо поджав хвост, то ли потому что все шло именно так, как он хотел.

Элси еще раз сняла с меня мерки, пока Кондор пил чай. Потом у него откуда-то появилось пальто и шарф — их точно не было рядом с моей одеждой на вешалке в прихожей салона. Потом волшебник уточнил, голодна ли я и есть ли у меня пожелания к прогулке, а я лишь покачала головой.

И вот мы здесь.

Где?

— А где мы?

— Недалеко от Галендора, — волшебник легко шагнул вниз со ступеньки. — Можно так сказать.

Я посмотрела ему в спину и подумала, что в черном пальто на белом снегу он и правда выглядит как ворон.

Волшебник остановился в паре шагов от крыльца и задрал голову к небу. Лицо у него сейчас было расслабленное и почти счастливое.

— Сбежал и доволен? — спросила я.

Он молча кивнул и прикрыл глаза.

Мои губы сами по себе растянулись в улыбке.

А потом кто-то постучал в окно. С той стороны — из дома. Я вздрогнула и почувствовала, как кровь застучала в ушах. Я не видела в доме других дверей, а когда мы выходили, внутри точно никого не было! Но Кондор вел себя так, словно ничего не произошло. Он махнул рукой в сторону окна, мол, сейчас, и посмотрел на меня с усмешкой:

— Все хорошо, леди Лидделл. У Шамаса… несколько выходов из норы, — он подошел ближе и осторожно положил руку мне на плечо. — Нужно поговорить.

Голос его стал вдруг серьезнее и глуше.

Я вскинула голову, испугавшись, что случилось что-то правда серьезное и Кондор нарочно увел меня в тихое место, чтобы это серьезное меня не задело. Но волшебник лишь мягко улыбнулся:

— Я слышал, у тебя снова дурные сны.

— Кот наябедничал? — вырвалось у меня.

— У кота приказ следить, чтобы с тобой снова чего не случилось, милая, — Кондор покачал головой, словно был недоволен моей внезапной резкостью — и к Ахо, и к нему самому. — К примеру, чтобы в твоих снах не было тайных ходов или странных теней. И раз уж обстоятельства вокруг стремительно меняются, а они меняются, хотим мы с тобой того или нет, я бы предпочел знать, что ты достаточно хорошо защищена.

Он подтолкнул меня вперед, к двери.

— Я думала, мы прогуляться пошли, — проворчала я, но покорно зашла в дом.

Значит, сон был не просто сном.

И тот, кто в нем пытался меня разглядеть, тоже не был плодом моего воображения.