Отпуск

Я слушал Ксению с пустым бокалом в руке, бедная девочка. Каково ей живется с таким грузом:

— А мне, почему не сказала, почему не отпускала с дискотеки, я же видел?

— Думала Вас оградить от этого. Думала, удастся все оставить в тайне. Вы мне очень понравились, — я удивленно глянул на Ксению, — и Дима тоже. Вы очень хорошие.

В порыве чувств я обнял Ксению и прижал к себе:

— Бедненькая, несчастная, маленькая девочка, — само собой получилось, что я стал целомудренно целовать Ксению в лоб и макушку. Как произошло, каким образом мои губы попали на её, я так и не понял. Опомнившись, я целовал Ксению по-взрослому. Губы были мягкими, податливыми и очень приятными. Я попытался оторваться:

— Ксюш, надо остановиться. Мне нельзя.

В ответ она сильнее ко мне прижалась, продолжая подставлять свои изумительные губки для поцелуя:

— Дядя Сережа, пожалуйста, не оставляйте меня одну сейчас. Мне так нужна поддержка, тепло, — девичья грудь уперлась ко мне в плечо, — обнимите меня, прошу Вас.

Я сломался. Потом я долго искал оправдания своему поступку, но все они выглядели как-то глупо и бестолково. Но это было потом. А сейчас я держал в своих объятиях сногсшибательную юную деву. Мы долго целовались, мне не хотелось отрываться от нежных лепестков, с которых уже срывались аккуратные стоны. Мои руки гладили её спину и плечи. Мои руки сжимали в руках её грудь, полноту которой не могло скрыть тонкое нижнее белье. Когда я ладонями накрыл её попочку, всё, мои последние сомнения улетучились.

Бережными движениями я обнажал девичье тело. Вот полетела на пол блузка, и я покрыл поцелуями её трепыхающийся животик. Последовавшая в след юбка обнажила обворожительные ножки. Я опустился на колени и отдал должное прикосновением губ её бедрам и коленочкам. На Ксении остался кокетливый, но все же очень скромный комплект нижнего белья.

— Ксюша, — я тяжело дышал, — давай остановимся.

— Дядя Сережа, не надо, не останавливайтесь. Мне сейчас так спокойно. Мне так не хочется расстраиваться.

Она потянулась к моему лицу, нежные ладошки запутались в моих волосах, послужив мне точкой невозврата. Я потянулся к застежке лифчика, а потом по миллиметру обнажил грудь. Господи, прости нам наши прегрешения! Особенно то, которое я собираюсь совершить. Мне не известно, с каких натурщиц, великие творцы создавали свои картины и скульптуры. Но увидев обнаженную грудь Ксении, я понял, что Да Винчи, Микеланджело, Рафаэль и другие, стояли бы в очереди за ней. На высокой груди, с расставленными немного в сторону сисями, красовались большие холмики сосков. Приняв ладонями это чудо, я, и без того потрясенный, просто сума сошел от упругости грудей. Попробуйте надуть круглый воздушный шарик до второго размера (женской груди), сжали? Вот теперь вы, весьма приблизительно, понимаете мои чувства.

Я потерял счет времени, сколько я ласкал грудки Ксении. Я уделял внимание соскам, нежно их покусывая. Я выписывал немыслимые узоры языком, вызывая нежные стоны девушки. Я не помнил свой эрекции, разрывающей мои брюки. Эта грудь стоила того, что бы её любили, а не просто мяли, или щипали наслюнявленными пальцами.

Ксения стонала без остановки, она полулежала на диване с разбросанными в стороны ножками. Как только мой взгляд оторвался от её груди и упал на трусики, я увидел, как низ девичьего живота мелко вздрагивает.

— Ксюшенька, твои трусики, я сниму их? — слова давались нелегко, так как и нелегко было сдерживаться, что бы, не сорвать к чертовой матери трусы и не впиться в щелку.

— Снимите, ну конечно, — Ксения заерзала на диване, — давайте я сама. Ой, я такая глупая

Я остановил её:

— Нет, нет, лежи, я сам, — я опустился перед ней на колени, — ты мне доверяешь?

Девушка подняла на меня глаза с поволокой и прошептала:

— Да.

Подхватив край трусиков, я потихоньку стал их скатывать по бедрам Ксении. От резинки трусов остались трогательные следы, которые я не замедлил накрыть своими губами, целуя каждую сантиметр шелковой кожи. Трусики катились вниз, а я с замиранием в сердце открывал для себя тайное гнездышко. Показались светлые волосики, такие тонкие, такие беззащитные. Еще движение, и передо мной открылся, аккуратно подстриженный по бокам лобок Ксении. Трусики застряли между ног, сдавленные бедрами.

— Ксюша, ты должна развести ножки.

Услышав в ответ да, я стал свидетелем, распускающегося цветка. Тонкие волосики ничего не скрывали. Внешние губки расходились в стороны, освобождая моему взору трепещущиеся лепесточки малых губок, на которых красовались три маленьких капельки Ксюшиных соков. Откинув в сторону трусики, я сделал глубокий вздох и проглотил стоящий в горле комок. Надо себя взять в руки, она же девочка, нельзя торопиться.

— Я тебя потрогаю, там. Немножко, — я с трудом узнавал свой голос, — если тебе будет больно, или страшно, ты только скажи. Хорошо?

— Хорошо дядя Сережа, — ножки разошлись максимально возможно.

Я склонялся над её бутоном, с каждым сантиметром теряя голову. Покрыв мелкими поцелуями лобок и внутреннюю сторону бедер, я медленно продвигал свои губы к заветному местечку. Первое прикосновение языка, снесло мне голову. Ксения была вкусной. Правда, правда, никакого специфического вкуса, солености, или чего то другого. Она была чертовски вкусной! Обведя языком большие губки, язык заплясал по всей щелке. Я уже не мог сдерживаться и вылизывал настойчиво, со знанием дела. Не мудрено, что через пару минут я услышала, как Ксения заскулила. Оторвавшись от её сокровища, я забеспокоился:

— С тобой все в порядке, девочка?

Не получив ответа, меня схватили за волосы и притянули обратно к промежности. Получив подтверждение, что все окей, я с удвоенной силой принялся вылизывать Ксюшину щелку. Когда же девочка потекла по настоящему, я решил, что все готово. Мои безуспешные попытки заглушить зуд в штанах путем трения об диван, ничего не давали. Я был страшно возбужден, член требовал своего. Не преставая ласкать киску, я судорожно пытался снять с себя штаны. Наконец то, оставшись обнаженным, я приподнялся над Ксюшей во весь рост.

— Ксюша, открой глаза, — мой голос дрожал.

Она посмотрела на меня и опустила глаза на мой вздыбленный член. В глазах был страх, возбуждение, неизведанное, одним словом такой коктейль чувств, что я слегка струхнул.

— Ты мне доверяешь?

— Только осторожно, дядя Сережа.

— Теперь и навсегда просто Сережа, — член уперся в мягко и мокрое, нажим, и он медленно начал погружаться внутрь Ксении. Она кивнула, с силой зажмурила глаза и прикусила нижнюю губу. А я погружался в какой-то космос. Влагалище плотно обхватило член, постепенно растягиваясь под мой размер, даровало немыслимое наслаждение. Почти полностью введя член, я остановился. Будучи не большим, мягко говоря, специалистам по девственницам, я ожидал некой преграды. Но. Преграды не было. Член беспрепятственно проник, пусть и туго, но на всю длину. Ксения не была девственницей. Моё замешательство было замечено:

— Серёженька, не останавливайся. Я прошу тебя, только не останавливайся.

— Ты не девочка?

— Нет, не девочка. Я расскажу, я ...

все тебе расскажу. Только не сейчас, продолжай.

Ксения подо мной задвигалась, и природа взяла свое. Подхватив Ксюшу под попку, я сначала медленно, а потом с нарастающей энергией начал качать. Девушка лежала, тихонько постанывая, одновременно поглаживая свои грудки. Секс был изумительным, член при каждом проникновении, будто заново пробивал себе дорогу, такая тугая дырочка у Ксюши оказалась. Не удивительно, что я не продержался и пяти минут. С силой в очередной раз ворвавшись внутрь, я поспешил вытащить член, обильно орошая спермой животик девушки.

— Ах, ах, ах, — Ксюша подняла на меня глаза, — спасибо Сережа. Ты такой хороший.