Откровенные фотографии Софьи Ская эротической направленности

👉🏻👉🏻👉🏻 ВСЯ ИНФОРМАЦИЯ ДОСТУПНА ЗДЕСЬ ЖМИТЕ 👈🏻👈🏻👈🏻

Откровенные фотографии Софьи Ская эротической направленности

Маковецкий Михаил Леонидович: другие произведения.


Два капитана: майор и шпрехшталмейстер


О национальной гордости великобедуинов


Шейх Мансур и анекдоты о Рабиновиче






Оценка: 4.14*6

 Ваша оценка:
шедевр
замечательно
очень хорошо
хорошо
нормально
Не читал
терпимо
посредственно
плохо
очень плохо
не читать






Аннотация: Это иронический детектив о санитарах израильской психбольницы








Оценка: 4.14*6


 Ваша оценка:
шедевр
замечательно
очень хорошо
хорошо
нормально
Не читал
терпимо
посредственно
плохо
очень плохо
не читать








Новые разделы
Сочное мочеиспускание Долгое отливание Долгое мочеиспускание Обильное мочеиспускание Сильное мочеиспускание Мощное мочеиспускание Пошлое мочеиспускание Супер мочеиспускание Красивое мочеиспускание Жесткое мочеиспускание Смачное уссывание Сочное уссывание Сладкое уссывание Долгое уссывание Обильное уссывание




Сотни спортсменок, моделей и певиц готовы поделиться своими эротическими фотками. Мы не откажем в удовольствии разместить все снимки, в том числе и самые откровенные фото с красивой, знаменитой и голой Айшварией Рай и гарантируем, что наша коллекция и дальше будет пополняться новым горячим материальчиком.


VK
Facebook
Twitter
Telegram
EMail


Александр
Эткинд
ЭРОС
НЕВОЗМОЖНОГО
История
психоанализа
в России
у vcooiq
Москва
«Гнозис» - «Прогресс-Комплекс»

ББК 88
Н 90
Александр Маркович Этхинд
ЭРОС НЕВОЗМОЖНОГО
Развитие психоанализа в России
Издатель Г. Козлова
Редактор Е. Жукова
Изготовление оригинал-макета
Е. Гордеева
Художник В. Коршунов
Корректор О. Скрипалева
Эткинд А.М
Э 90 Эрос невозможного: Развитие психоанализа в России. — М.: Гнозис; Прог¬
ресс-Комплекс, 1994. — 376 с.
Книга открывает увлекательную, ранее почти неизвестную линию развития русской
мысли. Это история психоанализа в России, но одновременно это и новый, необычный
взгляд на судьбы русской культуры. Книга состоит из глав, посвященных разным пери¬
одам развития русского психоанализа, которые перемежаются портретами знаменитых
русских аналитиков и пациентов — Лу Андреас-Саломе, Сабины Шпильрейн, чЧелове-
ка-волка*. Особо рассматривается роль Троцкого как политического покровителя совет¬
ского психоанализа. В свете новых биографических материалов дается необычная трак¬
товка 4Мастера и Маргариты».
ББК 88
ISBN 5-7333-0446-4
© А. М.Эткинд, 1994

Содержание
Введение 7
Глава 1
На грани миров и эпох:
жизнь и работа Лу Андреас-Саломе
Современница Веры Засулич 15
Первая встреча 16
Что-то почти неженское 17
Не забудь плетку! 20
Заратустра выходит замуж 24
Вымысел в гуще невымышленности 27
«Эротическое» 30
Моисей и Магдалина 32
Происхождение оптимизма 36
Анализ, синтез и благодарность 38
Глава 2
Русская культура модерна между Эдипом и Дион
Наука обыденной жизни 41
Люди лунного света 43
Алхимия души 47
Религия Диониса 49
Новый спаситель 54
Дионис и Эдип 56
Символисты на кушетке 58
«Мусагет» продолжается в Цюрихе 61
Сопротивление злу силой 64
Психоанализ против антропософии 66
Русский Эдип или Котик-отцеубийца 68
Вперед к Платону 71
Дружба была возможна... 73
... но место оказалось занято 76
Ильинский переулок, дом Фрейда 78
Глава 3
Случай невроза в поколении революционеров:
Сергей Панкеев, он же Человек-волк
Лучшая история в своем роде 80
Наследник братьев Карамазовых 82
Прорыв к женщине 83
Четыре года по часу в день 85
Волки на грецком орехе 86
Запасные варианты 88
Получишь на орехи! 89

4
Детство с няней 92
Россия — сфинкс! 94
Воспоминания о психоанализе 99
От анализа до анализа 101
Загадка Терезы Келлер 104
Психоз и реальность 105
Глава 4
Психоаналитическая активность до I мировой войны
Русские связи 106
Первые контакты 110
Не общество, а журнал 114
Гипноз и влечение к власти 116
История о садизме 118
В кулисах души 120
До войны 127
Глава 5
Чистая игра с русской девушкой: Сабина Шпильрейн
Все взаимосвязано 129
Выпустить птичку 131
Такая практика отвлекает от теории 134
Сделка с дьяволом 136
Открытие контрпереноса 140
Полная честность 143
Между Юнгом и Ивановым 146
Рядом с Фрейдом 150
У кого из нас невроз? 152
Все было предопределено 155
Остатки 156
Психоаналитик Жана Пиаже 159
Плакат со словом «любовь» 160
История вопроса 161
Она возвращалась не к мужу... 162
...не к брату... 164
Она возвращалась работать с наслаждением 165
Последний выбор 168
Глава в
Психоанализ в стране большевиков
На перевале 171
Ужас пустоты 175
Поворотили на детей 179
Первый суицид, первая эмиграция 180
Письма из Казани 182
Психоанализ при Наркомпросе 183
Действующие лица и исполнители 184
Казанский инцидент 189
Три организации советских аналитиков 190
Между Львом Троцким и Васей Сталиным 192
Проверки и особое мнение 195
Два заседания в один день 198

5
Перенос в условиях коллектива 200
Куратор умывает руки 203
Конец 205
Библиотека Ермакова 208
Революция и сон 211
Глава 7
Между властью и смертью: психоаналитические увлечения
Льва Троцкого и других товаригцей
Огонь и вода 215 *
Психоанализ пролетариата 217
Фрейдомарксизм в России 218
Адольф Иоффе — пациент 220
Революция справилась лучше 222
Ни дня без смысла 224
Под собственными пальцами 225
Метафора колодца 227
Шанс для власти — шанс для психоанализа 229
Райх в Коммунистической академии 232
Человек редкой целостности 234
Советская пушнина —
международному психоанализу 236
Он не стал депутатом Думы.
Возможно, он был резидентом НКВД 237
Самоубийство интеллигенции 240
Сцена из жизни 242
Всесильно, потому что верно 243
Воплощать сны в реальность 246
Глава 8
Педологические изврагцения в системе
Днепрострой в науках о человеке 248
Пограничные конфликты 249
Организованное упрощение культуры 252
Инфраструктура утопии 256
Траектория Залкинда 260
Осиновый кол в могилу
советского фрейдизма 263
Те самые дети 264
На высшем уровне 267
Глава 9
Посол и сатана: Уильям К. Буллит в булгаковской Москве
От Вильсона и Ленина к Рузвельту и Фрейду 272
Бал Сатаны в Спасо-хаусе:
три литературных версии 276
Чего не знала Маргарита 280
Быть с русскими, как дьявол 281
Вмешательство высших сфер 282
Велено унести вас... 285
Буллит и Джонс действуют 287
Социально-психологические

6
эксперименты в Варьете 290
Мастер и зависимость 293
Сага об иностранной помощи 295
«Как причудливо тасуется колода!» 297
Глава 10
Интеллигенция в поисках сопротивления
Наследники серебряного века 299
Два смысла сопротивления 300
Сергей Эйзенштейн в джунглях лебеды 302
Орфей и толпа 305
Первый русский постмодернист 307
Авторство и диалог 310
Фрейдизм 314
Фрейд, Лакан и Бахтин 317
Философ у зеркала 318
Разомкнутый круг 321
Возрождение Диониса 323
Советский человек у советского аналитика 326
Падают листья 328
Последняя победа 330
Заключение 332

Введение
Интеллектуальная история России XX века внутри страны оказа¬
лась фальсифицированной в йе меньшей степени, чем ее политичес¬
кая история. Результаты исследований западных историков и исто-
риков-эмигрантов, свободные от идеологического пресса, до сих пор,
к сожалению, в России остаются малоизвестны. Впрочем, эти иссле¬
дования в ряде случаев тоже оказывались ограниченными как
вследствие недоступности архивов, так и в результате дистанции
между их авторами и интересующим их советским опытом. Несчаст¬
но общество, правда о котором пишется другими; но и эта правда
бывает ущербна — неполна и монологична.
История, написанная изнутри — и, тем более, изнутри глобально¬
го исторического кризиса, — неизбежно субъективна. Но это именно
та субъективность, в которой нуждается меняющееся общество. Не¬
посредственное переживание исторического процесса искажает пер¬
спективу; но и обогащает ее опытом людей, точно знающих, к чему
привела сегодня их История.
* * *
Русская традиция не знала и до сих пор не знает такой специа¬
лизации профессионалов, какая привычна на Западе; академическая
и художественная культуры были в ней слиты одними и теми же
духовными влияниями и политическими идеями. В истории психоа¬
нализа в России участвуют не только врачи и психологи, но и поэ¬
ты-декаденты, религиозные философы и профессиональные револю¬
ционеры.
Взлет русской культуры в короткие полтора десятилетия между
началом столетия и Первой мировой войной породил свои вершины
и провалы в гуманитарных науках так же, как в политике и соци¬
альной мысли, живописи и поэзии. Россия серебряного века была
одним из центров высокой европейской цивилизации. Хотя среди
утонченных представителей культуры модерна не было недостатка в
пророках, предвещавших скорый расцвет варварства, в столицах и
провинциях развивались самые современные направления наук и
искусств. Аргументы славянофилов отступали перед напором Запа¬
да, однако в тот раз реформам не суждено было сбыться. Серия во¬
енных поражений, бесконечные ошибки царя, разочарования в воз¬

8
Введение
можностях изменить реальный ход вещей, предчувствие близкой ка¬
тастрофы — все это вызывало интерес к эзотерическим тайнам и за¬
ставляло брать на веру романтические мечты. «Эрос Невозможно¬
го» — так сформулировал настроение эпохи лидер русского симво¬
лизма Вячеслав Иванов (1). Бурная жизнь интеллигенции порожда¬
ла все более удивительные плоды, от столоверчения до масонства,
от оргий придворных хлыстов до политического подполья эсеров...
Мысль направлялась сразу же на предельные вопросы бытия, по
пути проскакивая конкретное разнообразие жизни. Любовь и смерть
стали основными и едва ли не единственными формами существова¬
ния человека, главными средствами его понимания; а став таковыми,
они слились между собой в некоем сверхприродном единстве. Интуи¬
ция единства любви и смерти стала инвариантом этой культуры,
объемля такие разные ее проявления, как философия Вл. Соловьева,
поздние повести Л. Толстого, поэзия Вяч. Иванова, романы Дм. Ме¬
режковского, драмы Л. Андреева и психоанализ С. Шпильрейн.
Как нигде и никогда популярен был в России на рубеже веков
Фридрих Ницше (2). Его презрение к обыденной жизни, призыв к
переоценке всех ценностей оказали долговременное, до сих чпор не
до конца осмысленное воздействие на русскую мысль. По словам
самого авторитетного свидетеля, Александра Бенуа, «идеи Ницше
приобрели тогда прямо злободневный характер (вроде того, "как
впоследствии приобрели такой же характер идеи Фрейда)» (3).
Страстная проповедь Ницше вовсе не была рассчитана на прак¬
тическую реализацию. Но на русской почве она приобретала кон¬
кретные черты, казавшиеся зримыми и доступными для воплощения
в жизни каждого. Как писал Федор Степун: «Замечание Достоевс¬
кого, что русская идея заключается в осуществлении всех идей, вер¬
но не только по отношению к общественной, но также и к личной
жизни» (4). То, что для Ницше и большинства его европейских чи¬
тателей было полетом духа и изысканной метафорой, которую лишь
варвар может принимать буквально, в России стало базой для соци¬
альной практики.
Новый человек, Сверхчеловек, попиравший своим существовани¬
ем отживший здравый смысл, должен быть создан и будет создан
именно здесь. Православные философы, начиная с Владимира Со¬
ловьева, призывали строить Богочеловечество на земле, переделы¬
вая тварного человека. Потом этот импульс истощился в магических
абстракциях антропософии Рудольфа Штейнера, обещавшей все то
же, но более легким путем. Такие лидеры будущей советской интел¬
лигенции, как Горький, Маяковский, Луначарский, в свои молодые
годы находились под сильнейшим влиянием Ницше, и их поздней¬
ший большевизм, возможно, позаимстовал у Ницше куда больше,
чем у Маркса. Политический экстремизм русских марксистов сосед¬
ствовал тогда с духовным экстремизмом Николая Федорова, требо¬
вавшего оставить все человеческие занятия ради своей «философии
общего дела», заключающейся в научном методе воскрешения всех
живших на земле людей. Теперь, почти столетие спустя, легко су¬
дить о том, что эти духовные течения, казавшиеся современникам
абсолютно различными, общи в своем утопизме, основанном на вере

9
в науку и родственном Ницше пренебрежении существующим на
свете порядком вещей.
Программная книга А. А. Богданова, единственного серьезного
теоретика среди большевиков (и психиатра по образованию), под
точным названием «Новый мир» начиналась с эпиграфов из Биб¬
лии, Маркса и Ницше. «Человек — мост к сверхчеловеку», — цити¬
ровал Богданов и продолжал от себя: «Человек еще не пришел, но
он близок, и его силуэт ясно вырисовывается на горизонте» (5).
Шел 1904 год.
Человек как он есть оказывается не целью и безусловной цен¬
ностью, а средством для построения некоего будущего существа.
Как учил Ницше: «Человек есть то, что следует преодолеть». Эта
идея представляется нам сегодня, на основе опыта прошедшего сто¬
летия, не просто опасной, но и, в буквальном смысле этого слова,
человеконенавистнической. В начале века с ней соглашались многие.
Литераторы-декаденты и православные теософы, сановные масоны и
идеологи терроризма непримиримо спорили о средствах грядущего
преображения человека и человечества — мистических или научных,
эстетических или политических. Но сама цель и необходимость из¬
менения природы человека мало кем подвергалась сомнению.
Православный идеал соборности — особого недемократического
коллективизма, основанного на априорном согласии и повинове¬
нии, — добавлял свой оттенок в представления о целях и средствах
преображения. Духовная традиция, развивавшаяся под разнообраз¬
ными и, кажется, несовместимыми влияниями ницшеанства, правос¬
лавия и социального экстремизма, приобретала особую, поучитель¬
ную и сегодня цельность. Победившие большевики в своих про¬
граммах массовой переделки человека довели идею до ее воплоще¬
ния — воплощения варварского и для этой культуры самоубий¬
ственного, но, возможно, в ее рамках единственного, которое только
и могло быть на деле осуществлено.
* * *
С начала 10 и вплоть до 30-х годов психоанализ был одной из
важных составляющих русской интеллектуальной жизни. В много¬
цветной мозаике быстро развивавшейся культуры необычные идеи
Зигмунда Фрейда воспринимались быстро и без того ожесточенного
сопротивления, которое они встречали на Западе. В годы, предшест¬
вовавшие Первой мировой войне, психоанализ был известен в Рос¬
сии более, чем во Франции и даже, по некоторым свидетельствам, в
Германии. В России, писал Фрейд в 1912 году, «началась, кажется,
подлинная эпидемия психоанализа» (6).
Извечная русская «тоска по мировой культуре» находила естест¬
венное удовлетворение в те времена, когда О. Мандельштам и
Б. Пастернак, В. Иванов и А. Белый, Н. Евреинов и С. Дягилев,
И. Ильин и Л. Шестов, Л. Андреас-Саломе и С. Шпильрейн годами
жили, учились и работали за границей (уже следующее российское
поколение будет лишено этой роскоши уезжать и возвращаться
домой). Сегодня трудно даже представить, насколько тесно интел¬

ю
Введение
лигенция тех лет была связана с интеллектуальной жизнью Европы,
насколько доступны были для выходцев из российских столиц и
местечек лучшие университеты, салоны и клиники Германии и
Франции, Австрии и Швейцарии.
Возвращаясь домой, молодые аналитики находили в обществе, с
небывалой быстротой освобождавшемся от старых зависимостей, за¬
интересованную клиентуру. Первые русские психоаналитики зани¬
мали престижные позиции в медицинском мире, были тесно связа¬
ны с литературными и политическими кругами, имели свой журнал,
университетскую клинику, санаторий и шли к институциализации
психоанализа по лучшим европейским образцам. Среди их пациен¬
тов были и выдающиеся деятели «серебряного века». Психоанализ,
который проходили в 10-е годы Эмилий Метнер и Иван Ильин,
был одной из подспудных причин раскола в символизме, повлияв¬
шего на судьбу и творчество его лидеров. Под влиянием многочис¬
ленных переводов Фрейда в языке русских интеллектуалов, от
Вяч. Иванова до К. Станиславского, распространяется слово «под¬
сознание» (специфическое для психоанализа в отличие от более
старого слова «бессознательное»).
История психоанализа полна удивительными выходцами из Рос¬
сии, которые стали выдающимися фигурами психоаналитического
движения. Блестящая и космополитичная Лу Андреас-Саломе, пси¬
хоаналитик и близкий друг Фрейда, была одной из самых ярких
звезд общеевропейской культуры модерна и сохраняла при этом в
своем творчестве отчетливые следы влияния русской философии.
Макс Эйтингон, ближайший ученик Фрейда, в течение многих лет
возглавлял Международную психоаналитическую ассоциацию, фи¬
нансируя ее мероприятия деньгами, которые контролировались пра¬
вительством большевиков. Сабина Шпильрейн, самая романтичес¬
кая фигура в истории психоанализа, вернулась в 1923 году в Рос¬
сию, чтобы внести вклад в строительство утопии, и прожила вторую
половину своей жизни в нищете, одиночестве и страхе...
Эти и другие выходцы из России, сохранявшие разнообразные
связи со своей страной и нередко в нее возвращавшиеся, составля¬
ли важную часть окружения Фрейда и его первых учеников. Ана¬
литики Вены, Цюриха и Берлина годами вели богатых русских па¬
циентов. Как и в других европейских странах, в России в 10—20-е
годы начала формироваться собственная психоаналитическая тра¬
диция. Николай Осипов, Моисей Вульф, Татьяна Розенталь, Миха¬
ил Асатиани, Леонид Дрознес были психоаналитиками, которые
обучались или консультировались у самого Фрейда, Юнга или Аб¬
рахама; все они вернулись в Россию до революции, чтобы начать
активную работу в качестве практиков и популяризаторов психо¬
анализа.
Дальнейшая их судьба была различной. Розенталь покончила с
собой в 1921 году. Асатиани отказался от психоанализа, и имя его
носит Институт психиатрии в Тбилиси. Осипов и Вульф вновь, и
навсегда, уехали на Запад в 20-х. Вульф вместе с Эйтингоном поло¬
жил начало психоанализу в Израиле. В Праге Осипов со своим уче¬
ником Федором Досужковым основал местное психоаналитическое

11
движение, так что и сейчас психоанализ в Чехословакии ведет пре¬
емственность от русских аналитиков. В самой России следующее
поколение психоаналитиков, которое на Западе вошло в силу в кон¬
це 20-х годов, реализоваться не сумело.
Фрейд внимательно, сначала с надеждой, потом со страхом и, на¬
конец, отчаянием и отвращением следил за развитием событий в
Советской России. Он, впрочем, стремился опровергнуть легко воз¬
никающее впечатление, что его «Будущее одной иллюзии», как и
другие социологические работы 20-х годов, вызваны к жизни имен¬
но советским опытом: «Я не собираюсь проводить оценку того гро¬
мадного культурного эксперимента, который в настоящее время со¬
вершается на обширных пространствах между Европой и Азией», —
писал Фрейд в 1927 году (7). Но уже через три года он признавал¬
ся С. Цвейгу, что происходящее на этих пространствах заботит его
как личная проблема: «Советский эксперимент.,, лишил нас надеж¬
ды и иллюзии, не дав ничего взамен. Все мы движемся к тяжелым
временам... Я сожалею о своих семи внуках» (8). Среди тех, с кем
Фрейд обсуждал русские проблемы на протяжении десятилетий,
был его пациент и соавтор Уильям Буллит, первый Посол США в
СССР. Он оставил свой характерный след в «Мастере и Маргари¬
те», и неожиданные взаимопересечения судеб Фрейда, Буллита и
Михаила Булгакова позволяют по-новому прочесть этот роман.
Проблемы, к которым обращался формировавшийся психоана¬
лиз, много раз оказывались в центре исканий русской интеллиген¬
ции. Один из самых необычных русских мыслителей, Василий Роза¬
нов, завоевал скандальную славу, пытаясь разрешить загадки пола.
Крупнейший писатель эпохи Андрей Белый пытался реконструиро¬
вать в своих романах опыт раннего детства таким способом, что ис¬
следователи, начиная с не менее известного Владислава Ходас
Rachel Aldana показал свои большие буфера
Ангел Раш порно - 88 фото голой Angel Rash
Обнаженная Ashley Tisdale на пляже