ОСВОБОЖДЕНИЕ КИЕВА
31 (18 по ст. стилю) июля 1919 года произошло освобожление Киева частями Вооружённых сил Юга России под командованием Николая Эмильевича Бредова в период Гражданской войны в России.
В ходе этой боевой операции из Киева были выбиты части Красной армии и вошедшие в Киев одновременно с частями ВСЮР объединённые части Галицкой армии и армии УНР. Поэтому в украинской историографии это событие именуется Киевская катастрофа (укр. Київська катастрофа).
В конце лета 1919 года у Киева сложилась парадоксальная ситуация: за стратегически важный город вели борьбу аж три армии. Белая Добровольческая, Красная и армия УНР.
Впрочем, на первый взгляд, это были реалии Гражданской войны: Киев уже не раз переходил из рук в руки и еще будет переходить.
Парадокс заключался в ином: когда в город вошли одновременно белые и петлюровцы, вступление это закончилось... борьбой уже между этими антибольшевистскими формированиями!
Надо сказать, что белогвардейцы и петлюровцы испытывали друг к другу взаимные «теплые чувства»: для украинских националистов единая и неделимая Россия, хоть красная, хоть белая, была врагом.
Для белых УНР выглядело местечковым государством сепаратистов-предателей. Очень метко по этому поводу выразился глава Вооруженных Сил Юга России, А. И. Деникин:
«...Петлюровцы могут быть или нейтральны, тогда они должны немедленно сдать оружие и разойтись по домам; или же примкнуть к нам, признавши лозунги, один из которых широкая автономия окраин. Если петлюровцы не выполнят этих условий, то их надлежит считать таким же противником, как и большевиков...»
Что интересно, гораздо лучше деникинцы относились к Галицкой армии. Эти ребята ранее входили в состав Австро-Венгрии, а потому не воспринимались белыми в настолько черных тонах.
По мнению некоторых историков, «галичане» были совсем не против вступить в состав России, а потому удерживались от враждебных акций в отношении белых. Кроме того, Галицкая армия воевала с поляками и надеялась на поддержку Добрармии. Совсем иначе себя вели петлюровцы, с их воинствующим национализмом: их устраивала только полная независимость и максимальное ослабление как белых, так и красных.
Белые и петлюровские войска вошли в Киев буквально в один момент. «Добровольцев» было меньше, но их кадровый состав превосходил по своим боевым качествам УНР-овцев и галичан.
И поначалу все складывалось бескровно: войска белых и «жевто-блакитных» мирно расположились на центральной Думской площади (ныне это тот самый Майдан).
В знак солидарности на балконе Киевской городской думы водрузили два флага: украинский и русский. Русский вывесили чуть позднее, что вызвало ликование у местного населения: оно явно было на стороне белой власти. В городе даже образовались «стихийно сформированные» дружины из офицеров и студентов.
Но... идиллия была нарушена очень быстро. Генерал-хорунжий УНР В. П. Сальский отдал приказ своим запорожцам сорвать русский флаг. Мало того что его сорвали, так еще и начали топтать конями.
Но этот довольно идиотский поступок немедленно вызвал нужный, логичный эффект: один из белых кавалеристов попытался зарубить Сальского, но сам был убит запорожцами. Тогда добровольцы начали бой.
Хотя их было меньше, белогвардейцы обладали крепким боевым духом (в то время как часть петлюровцев и галичан просто сдалась без боя). Кроме того, белые гораздо лучше повели себя в условиях городской среды. Используя гранаты, винтовки и поддержку населения, «добровольцы» очень быстро «зачистили» город. Украинские националисты позорно бежали, потеряв артиллерию и даже часть штаба.
Те же части, которые не поддались панике и не покинули пределов города, сконцентрировались в районе железнодорожного вокзала, в котором расположился штаб галичан (публицист В. В. Шульгин описал это так: «Петлюровцы бежали „быстрее лани“ и сконцентрировались у вокзала…»), под командой полковника Микитки, числом до четырёх тысяч, ожидая приказов своего командования, но приказов не поступило.
Генерал галичан Антон Кравс, который не одобрял поведение петлюровцев, бросился спасать положение — он явился на переговоры в штаб Бредова, который располагался в здании 5-й Киевской женской гимназии. Бредов продержал Кравса в приёмной несколько часов, прежде чем принял его. Кравсу, для привлечения внимания к своей персоне и к факту того, что русский генерал обращался с ним не как с равным, пришлось даже пойти на демонстрацию — объявить себя «пленным» Бредова и сдать личное оружие. После этого, поздним вечером, переговоры начались и продолжались около четырёх часов. Бредов прежде всего заявил Кравсу, что «Киев, мать городов русских, никогда не был украинским и не будет» и что никаких переговоров с делегацией армии УНР быть не может: «…пусть не приезжают, будут арестованы и расстреляны как изменники и бандиты».
Кравс заверил Бредова, что галичане в оперативном отношении действуют независимо от армии УНР и ей никак не подчинены. Бредов потребовал от Кравса немедленно и без всяких условий вывести все украинские войска из Киева. Примерно в два часа ночи 19 августа (1 сентября) 1919 года соглашение между галичанами и добровольцами было достигнуто. Кравс подписал приказ о выводе украинских войск из Киева на один дневной переход на запад — примерно 25 километров.
Кравс ничего не мог противопоставить белогвардейцам Бредова. Всю жизнь он прослужил Австрии, чувствовал себя в нашем городе чужаком и понимал, что так же относится к нему и его солдатам население реальной, а не придуманной Украины. Кравс недавно понес тяжелое поражение в Галичине от поляков. А 7-ю дивизию Бредова только что перебросили с фронта под Царицыным, где она разбила большевиков, сыграв одну из главных ролей во взятии "красного Вердена". К тому же Бредов хорошо знал Киев. Он формировал тут добровольческие отряды белых еще при гетмане Скоропадском в конце 1918-го, когда город впервые брал Петлюра. Генерал видел тогда беспомощность гетманской армии и знал подлинную цену петлюровскому воинству. Тогда у него не было возможности повлиять на ход событий. Но теперь власть была в его руках, и он — энергичный и агрессивный ветеран царской гвардии — был готов применить ее в полной мере.
Узнав в то утро, что добровольцы уже в Киеве, Петлюра отменил своё прибытие в город и передал приказ отменить запланированный парад. Примерно так же поступил и командующий Галицкой армией Мирон Тарнавский — с той только разницей, что он узнал о присутствии добровольцев в Киеве только тогда, когда уже сам прибыл поездом в город. Узнав об этом, он немедленно на том же поезде покинул Киев.
В результате действий «запорожського старши́ны» победа украинских войск в одночасье обернулась их поражением. На утро 19 августа (1 сентября) 1919 год в Киеве был расклеен приказ генерала Бредова: «…отныне и навсегда Киев возвращается в состав единой и неделимой России».
Освобождение Киева белогвардейцами — пожалуй, одна из самых колоритных страниц гражданской войны. Взятие Киева — «матери городов русских» — имело огромное политическое значение для Белого движения. Деникинская пропаганда уверяла, что захват «первой столицы» предшествует захвату. второй столицы — Москвы. Да и сам Киев был тесно связан с Белым делом и его героями — одним из главных идеологов Белого дела был киевлянин Василий Шульгин, в Киеве родился и вырос легендарный генерал Дроздовский, безсчётное количество офицеров всех Белых армий были выпускниками Киевского кадетского корпуса. В центре Киева, в доме №40 по улице Большой Житомирской жил когда-то Антон Иванович Деникин...
Сейчас Киев — столица независимого государства Украина. Но тогда это был русский город в Малороссии, часть Единой и Неделимой Российской империи, где жили русские люди и приход Белых был для них приходом освободителей, свергнувших кровавый гнёт красных палачей и вернувших законную справедливую власть. Это, кстати, признают и современные украинские публицисты:
Но эти застенчивые скромные историки не объясняют, почему же петлюровцы ушли из Киева так легко, если это действительно была "их" столица, к которой они всем сердцем якобы стремились, и почему в заключительный документ, которым завершились переговоры петлюровцев и белых, было отдельной статьей зафиксировано специальное заявление Кравса, что "Галицкая армия действует независимо от войск Петлюры, под собственным галицким командованием, без какой-либо политической программы, с одной только целью борьбы с большевизмом"? В оригинале этот текст был написан по-русски, и Кравс перевел его на украинский язык только в своих вышедших после гражданской войны во Львове в 1937 году воспоминаниях "За українську справу".
21 августа (3 сентября) 1919 года Петлюра, неожиданно для галичан, заключил договор с Польшей, уступив ей Галицию и Прикарпатскую Русь — земли, из-за которых Галицкая армия и вела с Польшей войну. Взаимное недоверие между лидерами УНР и ЗУНР всё более нарастало.
Кстати, современные официальные историки упорно именуют Галицкую армию не так, как она называлась летом 1919 года, а так, как им хочется после очередного "улучшения" прошлого — Украинской Галицкой армией (УГА). Это грубая ложь. Так, галичане стали называться только в ноябре, после того как, окончательно рассорившись с Петлюрой, перешли в подчинение белого генерала Деникина, пообещавшего их в этом случае не трогать.
Но и это еще не все! Сразу после провала деникинцев УГА превратилась в ЧУГА — «Червону Українську Галицьку Армію». Солдаты Галицкой Армии, отколовшись от Петлюры, сначала стали белыми, а потом красными.Об этом позорном факте теперь стараются вообще не вспоминать. Но он был и его не вычеркнешь!
Семимесячное пребывание белых оказалось последними закатными днями русского Киева. В отличие от хулиганской петлюровской и кровавой красной, это была наиболее интеллигентная власть, если такое определение вообще применимо к реалиям гражданской войны. Она не устраивала репрессий. Современники вспоминают, что попасть в контрразведку белых было совсем не то, что в лапы чекистов. Белые действительно старались разобраться, виноват ли перед ними человек, и охотно выпускали арестованных по ложным доносам. Зато именно в это время газета «Киевлянин» опубликовала списки расстрелянных ЧК перед бегством членов Клуба русских националистов. Почти половину из них составляли, как ни странно, типично «украинские» фамилии – Приступа, Бобырь, Гомоляка, Слинко. Эти люди искренне чувствовали себя русскими, за что и были убиты интернационалистами-большевиками.
