Освальдо Алкантара - искра поэзии Зеленого Мыса.

Русская литература в целом далека от повествования о материальном мире, мире вещей. Наших писателей и поэтов волнует больше душа человека и его переживания, его идеи и вопросы, которыми он задается. И через эти переживания описывается окружающий мир, как его видит лирический герой. Поэтому, делая определенный логический вывод, мы понимаем, что мир, описанный в произведениях наших классиков (и не только), предстает перед нами не в самом объективном обозрение. "Ну а кто вообще ищет объективность в искусстве?" - спросите вы.

Да никто. Суть в степени этой объективности. В русской литературе она уверенно стремится к 0, а западные произведения написаны, словно инструкции по применению. "Зима тревоги нашей" расскажет как поднять бабла, в "Замке" вы узнаете, что такое бюрократия и как с ней бороться, а "Красная трава" даст все необходимые знания для построения телепорта в другие миры. Все еще задаетесь вопросом к чему все эти рассуждения?

А они к тому, что сегодня мы познакомимся с удивительными поэтом.

Чуть-чуть биографии:

Освальдо Алкантара, уроженец острова Сан-Николау. Освальдо родился в 1907, умер через 82 года. За свою долгую жизнь успел написать множество стихотворений, был ректором самого престижного учебного заведения островов Зеленого Мыса, стал создателем литературного журнала "Кларидаде", который объединял на своих страницах всех известных литераторов о. Зеленого Мыса.

Совсем немного о творчестве:

Стихи Освальдо Алкантара наполнены жаром и страстью к жизни, к поэзии. "Сочные" образы и описания делают его стихи настоящим кладом для тех, кто уже достаточно искушен все видами и родами стихотворного искусства. Желание, безумная точность и красота - вот так максимально кратко можно описать творчество Освальдо. Читаем.

Чистое стремление к поэзии

Было время, тебя величал я богиней.

Мир

нерасчлененный стоял на уровне глаз.

Дешевый словарь

тысячу слов предлагал. И мог я заимствовать клички.

Так разыскал я универсальное средство —

антибиотик, анестезин, панацею от всех незадач.

Ну а потом потянуло порыться в больших лексиконах,

и постепенно я обнаружил клады, залежи слов,

неисчерпаемые покрывала для тела богини.

Облечь в парадное платье чудесную сущность твою — вот к чему я стремился,

когда волновала меня благородная сила речений.

Годы прошли — и бренчащих имен для тебя не ищу.

Мне претит рыться в риторическом хламе,

пыль ворошить тех времен, когда я придумать тебя был не в силах.

Я с глубокой тоской

думаю о твоем бессмертном будущем…

Другие придут — и оставят

отзвук хваленый тебе — и погибнут, как я…

Да, только в грядущих веках,

когда я узнаю, что полет любых экзальтаций бесцелен,

что молчанье —

лучший путь до тебя дотянуться,

когда от плоти твоей бронированной прочь отлетит рикошетом рад всех эпитетов и будут ненужны слова;

когда день станет прозрачным и все прозрачность поймут,

когда священник у алтаря не будет стоять и все поэты земли исчезнут навеки,

вот тогда наконец тобой овладею, богиня,

тобою, чей образ храню, словно скряга, в моем к тебе взывающем сердце.

Прибой

Жду. Пусть придут все шумы, грохоты, выкрики, вопли;

пусть придут состраданье молчания, сытость молчания;

пусть придут все скрытые накипью жизни события: различить их еще я не в силах;

пусть придут все пески, обломки всех скал, вся тина, весь ил,

что поднимается зондом со дна судоходных морей;

пусть придут слова проповедников, не страшащихся рокового смысла их слов;

пусть придут возражения тех, кто снабжен резонатором самым надежным,

и пусть все вернутся к началу, к исходному пункту;

пусть обручится поэт с вдохновеньем миров;

пусть поэты придут и оды поэтов;

пусть все войдут, за руки взявшись, в большой хоровод рыбаков;

пусть все сотворенные станут творцами;

пусть придет все другое, что кажется мне справедливым за круглым моим тусклым стеклом…

Я наготове. Я жду сокровищ, что вышвырнет мне океан…

Главное: прочно стоять на земле, о которую я расшибаю колени.

Пусть все придет. Все придут и увидят меня,

как я размахиваю радужным фонарем

на передней линии фронта всех сшибок, всех бешеных битв.

P.S. возможно многое было утеряно при переводе, но тем не менее мы благодарим В. Маркову за то, что она сделала это.