Остров

Лицо потомственной эсэсовки вытянулось в недоумении.

— Гер Шеер! — пропищала она, — Вы же сами ввели меня в этот круг! Вы же были моим первым наставником в учении нацизма! Как же вы теперь можете так говорить? Значит вы сами не верите в идеи возрождения великой нации!

— Я вижу, что ошибся, — опять вздохнул Шеер, — Ошибся, что связался с вами. Вы — обычная тупая фанатичка. А фанатизм ни к чему хорошему не приводит.

— Вам просто нужны были мои деньги! — взревела немка, покрываясь красными пятнами, — Вы — ничтожество, Шеер! Жадное и корыстное ничтожество! Вы высосали меня до предела, а теперь не знаете, как от меня избавиться и ищете любой предлог для этого!

— Успокойтесь, Эльза, — улыбнулся Шеер, — Будь у меня хоть малейшее желание уничтожить вас, я бы уже давно это сделал, и никто не смог бы мне помешать.

— Что вы от меня хотите? — неожиданно спросила Эльза.

— Ответов на пару вопросов, — невозмутимо сказал Шеер.

— А если я не захочу отвечать?

— Это несущественно, — коротышка снова взглянул в мою сторону.

— И что это за вопросы? — немка перехватила его взгляд, — Зачем я купила эту девку?

— Это — один из них, — улыбнулся Шеер.

— Мне так захотелось, — криво улыбнулась Эльза.

— Вы хотите эту девушку погубить, используя ваши садистские методы, — утверждающе произнес Шеер, — Я вам не позволю этого сделать. Так же, как и не позволю замучить Марту.

— И как же вы сможете мне помешать? — Эльза нагло уставилась на него.

— Я вас отправляю в западный блок для контроля над строительными работами, — Шеер резко встал.

— А... , — хотела возразить Эльза, но промолчала.

— Вы приступаете к своим новым обязанностям с завтрашнего утра, — сказал Шеер, — А сегодня вечером я заберу у вас девушку.

— Я всегда знала, — гаденько улыбнулась немка, — Что вы неравнодушны к молоденьким сучкам. Забирайте, только верните мне деньги, которые я заплатила за эту америкашку.

— Вечером, — коротко ответил Шеер, — А сейчас мне надо уехать.

— Хайль Гитлер! — вскочив с места, Эльза выбросила вперед правую руку в нацистском салюте.

Шеер бросил на неё брезгливый взгляд и быстро вышел из комнаты. Немка проводила его сузившимися от гнева глазами. Пробурчав какие-то ругательства, Эльза повернулась в мою сторону.

— Я приготовила для тебя небольшое развлечение, — сказала она мне, перейдя на английский.

Подойдя к двери, эсэсовка выглянула в коридор и гаркнула во всё горло:

— Эй вы, двое! Ко мне! Бегом!

В комнату влетели двое парней двухметрового роста и вытянулись в струнку.

— Ты! — Эльза ткнула первого охранника в грудь рукояткой своей плетки, — Приготовь к допросу арестантку.

— Марту, что ли? — не понял парень.

— Да, идиот! — заорала Элбза, — Её! И живо!

— Да, госпожа! — ответил парень и выскочил в коридор.

— А ты повезешь её, — немка махнула головой в мою сторону, — Я хочу, чтобы ...

эта свинья присутствовала при дознании. Выполнять!

— Слушаюсь, госпожа, — ответил второй парень без особого энтузиазма.

***

Мы вьехали в небольшую камеру, расположенную на самом нижнем уровне. Окон там не было, а освещалось это помещение парой самых настоящих факелов, вставленных в металлические упоры, закрепленные на стенах. Я огляделась по сторонам и почувствовала, как меня пробирает озноб.

Это была самая настоящая камера пыток времен средневековой инквизиции. На каменной стене, противоположной от входа, висели цепи с браслетами, ошейники самой разной модификации, плети, хлысты, кляпы и другая мелочь. В углу стояло кресло, на которое вряд ли кто-то усаживался, чтобы отдохнуть. Сидение этого дьявольского «трона» было сделано из единого металлического листа, усеянного небольшими отверстиями, а высокая спинка была утыкана шипами толщиной в палец и длиной дюйма полтора, не меньше. В верхней же части был жестко закреплен металлический ошейник, который, вероятно, надетый на горло жертвы, не давал ей возможности опрокинуться вперед. С высоких подлокотников свисали вниз толстые кожаные ремни, тоже сплошь усеянные мелкими иголками.

Такие же ремни были и снизу и предназначались, скорее всего, для фиксации ног.

В углу камеры я заметила небольшой стол и мягкое резное кресло, обитое красным бархатом. Понятно, что на нем дложен был сидеть дознаватель. Правда, я не очень поняла, зачем там же стояла небольшая табуретка, но это уже не имело значения.

Еще я заметила одну особенность: все звуки, раздававшиеся в этой комнате, были приглушенными. Это тоже можно было понять, потому что пытаемые при допросах громко кричат, а дознавателю совсем не хочется ходить оглохшим. Вот и приходится выдумывать разные хитрости.

Инквизиторша установила мою каталку таким образом, чтобы мне хорошо была видна вся комната. Походив по комнате, любовно ощупывая руками предметы пытки, словно здороваясь с ними, она приказала доставить арестантку на допрос.

И тут я увидела Марту. В первые секунды я даже не поняла, кто это. Охранник вкатил в камеру высокую металлическую раму, внутри которой на цепях висело обнаженное тело. Когда эта садистка развернула раму, я с трудом узнала госпожу Марту.

Девушка была буквально распята на этой раме. Руки были подняты вверх и разведены в стороны к самым углам, где за запястья были прикованы к верхней перекладине. То же было и с ногами. Кроме этого на её талии был укреплен железный обруч, от которого к боковым перекладинам рамы тоже тянулись цепи. Шея Марты была заключена в высокий металлический ошейник, от которого поднималась цепь к середине верхней перекладины. Этот ошейник был настолько широк, что не позволял несчастной опустить голову вниз. И, вместе с тем, всё тело девушки было доступно любым действиям.

А тело... Совсем недавно красивое тугое тело её сейчас превратилось в сплошную кровоточащую рану. Когда я представила себе, какую боль испытывает она, у меня закружилась голова.

Когда Эльза сняла со стены огромный бич, покрытый мелкими шипами, я вся сжалась в комок. Но на лице Марты не дрогнул ни один мускул. Она только ухмыльнулась.

— Итак, — изрыгнула немка, — Вопрос тот же: на кого ты работаешь?

— Пошла в задницу! — прохрипела Марта.

— Это мы уже слышали, — глаза садистки сузились до еле заметных щелочек, — Тогда начнем с начала!

Раздался свист, и бич обмотал истерзанное тело девушки. К моему изумлению, она не издала даже тихого стона. Я подумала, что сама орала бы благим матом, а она... Бич свистел, оставляя всё новые и новые кровавые отметины, а госпожа Марта лишь закусила губу. Тут я заметила, что её глаза закатились, но ошейшик не давал голове упасть на грудь. Наверное, Марта уже была без сознания, когда эта немецкая тварь остановилась, тяжело дыша и отплевываясь от заливавшего лицо пота.

— Ну, погоди! — прошипела Эльза и окатила бедную Марту из ведра.

Девушка дернулась и открыла глаза.

— Говори, сука! — вне себя от злости завизжала немка, — Я же всё равно узнаю!

Продолжение ...