Опиум курительный

Рады представить вашему вниманию магазин, который уже удивил своим качеством!

И продолжаем радовать всех!

Мы - это надежное качество клада, это товар высшей пробы, это дружелюбный оператор!

Такого как у нас не найдете нигде!

Наш оператор всегда на связи, заходите к нам и убедитесь в этом сами!

Наши контакты:

https://t.me/StufferMan

ВНИМАНИЕ!!! В Телеграмм переходить только по ссылке, в поиске много фейков!

Опиум курительный

Ему говорили, что их не осталось нигде в мире. А он не верил и искал, переезжал из Гонконга в Бангкок, потом в Пномпень, в район Золотого треугольника и дальше — на самый темный край индокитайской ночи, вкушая самые запретные из удовольствий Азии и узнавая всю правду о самом совершенном наркотике. Вы можете называть это тоской по родине. Но сначала, в виде пояснения, послушайте, что я расскажу про луковицу. Мой приятель держит ресторан, который считается одним из лучших итальянских ресторанов в Нью-Йорке. Как в большинстве подобных заведений Манхэттена, еду здесь готовят доминиканцы, а то и вовсе лица неопределенной национальности. Я сижу за столиком и поневоле слышу и вижу, что творится рядом: Хозяин ресторана далеко не дурак в бизнесе, он поощряет клиентов щеголять тонким знанием вин. А я все сижу и рассматриваю луковицу на тарелке. Ибо данная луковица может лучше любого Макиавелли раскусить природу тосканской хитрости. Точнее, это даже не луковица, а одна ее половинка. А сверху - икра. С вас тридцать пять долларов. Цена такой луковицы что-то около доллара, и несколько граммов белужьей икры не могут стоить даже четвертак, а значит, моя половинка должна бы потянуть не больше чем на пять-шесть долларов. Но мой приятель сумел убедить здешних денди, что это редкостный, драгоценный деликатес, и те рады стараться. Если кончается икра, пустую луковицу подают за десять долларов. Размышляя над половинкой корнеплода, я перенесся на четверть века назад, в те времена, когда мой приятель еще не превратил это место в один из самых модных ресторанов Манхэттена. Тогда здесь располагалось полузакрытое заведение, где предпочитали обедать в узком кругу немногословные джентльмены. И я очень хорошо представил себе, как прежний хозяин подал бы одному из них под видом страшного деликатеса половинку луковицы, а потом предложил бы не просто заплатить за нее, но заплатить в тридцать раз дороже. Потому что то были джентльмены, умудренные опытом. К счастью моего друга, они вымирают. А теперь давайте вернемся к тому, что Кант именовал ускользающей сутью. Она чем-то связана и с упомянутой выше луковицей, и с балансом, телом и букетом вина. Ключи от неба Я рожден курить опиум. Тем не менее я рожден курить опиум. Поразмыслим над этими словами. Как лекарство и священная панацея опиум древнее всех известных богов. Его истоки лежат в доисторическом тумане раннего неолита. Его славили Месопотамия и Египет, а вместе с культом Великой Матери он проник в Средиземноморье, где стал неотъемлемой частью ее мистерий. По свидетельству Гомера, это вещество позволяло древним грекам общаться с обитателями Олимпа. Множество азиатских слов, означающих опиум, - эхо древнего имени, которое само есть отзвук неведомого. От древнегреческого Меласа до Меконга, что сегодня пересекает Золотой треугольник, - повсюду слышится это имя, словно опиум, минуя время и пространство, пропитывает любую речь своим непонятным, таинственным дыханием. Опиум нельзя курить, как табак, потому что он не тлеет и не дымится, скорее испаряется, дистиллируясь в пар. Это искусство, хотя и несложное, если его освоить, требует многих вещей. Особое масло для лампы, особое устройство этой самой лампы и ее трубы, правильно подрезанный фитиль из подходящего волокна, умелое обращение с иглой, когда вы разогреваете, поворачиваете и разминаете опиумный шарик, не говоря уже о долгой его подготовке перед помещением в крохотное отверстие трубки, точное расстояние и угол наклона трубки над огнем лампы - все эти вроде бы несусветные подробности играют громадную роль, они необходимы для создания точной температуры, при которой опиум обращается в пар. Некоторые считают курение опиума последним проявлением темного и магического искусства - алхимии. Курение опиума распространилось в Китае в середине XVIII века, а Европы его испарения достигли на сотню лет позднее, как раз когда бедный Де Куинси он никогда не курил опиум, а употреблял его в составе алкогольной лаудановой настойки умер в Англии, которая и начала в свое время завозить индийский опиум в Китай. Мы не будем здесь касаться ни Опиумных войн, ни того факта, что на самом деле все началось совсем не тогда, когда Европа принесла из Индии в Китай то, что Александр Великий еще раньше принес в Индию, и даже, пожалуй, не в бронзовом веке. Когда Господь приблизил свои уста к ноздрям Адама, его дыхание, чем черт не шутит, могло отдавать опиумом. Есть еще один неопровержимый факт - на Земле нет ничего подобного опиуму. Ибо более пяти тысяч лет, от шумеров до Де Куинси, только он давал опасную возможность заглянуть в рай. Эта власть опиума не слабела с годами. В XIX веке врачи в один голос говорили про опиум с благоговением месопотамского жреца: Но зачем еще и опиумная курильня? Ответ можно выразить одним словом: Образы темных, занавешенных парчою помещений с бархатными подушками, декадентская роскошь, окутанная дымчатой смесью тлеющих благовоний и того царственного, запретного вещества, ради которого было куда спешить сорокалетнему Дориану Грею. Бессловесные слуги на кошачьих лапах, никакого FM-радио. Нет часов- по часам живут алкоголики и рабочие. Гибкие конечности тех, чья задача делать интоксикацию слаще. Мечта дает мечте, греза погружается в грезу. Я один в этом доме. Да, я рожден курить опиум, это так, и не где-то, а в курильне. Но есть минимум две проблемы. Во-первых, опиум вне закона. Правда, я не святой, но какой из меня преступник? Увы, я не преступник, я диабетик. Мои тщетные попытки обуздать болезнь с помощью упражнений, диеты и лекарств удивляют врачей. И лишь совсем недавно я обратил внимание на то, что опиум считается эффективным средством от диабета. Не делать все возможное для спасения собственной жизни значит идти против Бога, ибо каждая жизнь священна. Я поделился своей мыслью со священником, умолчав про гибких девиц в курильнях, и поп сказал: Мне сразу стало легче. Теперь, если меня заберут, я смогу все валить на попа. Туда, не знаю куда Но я, кажется, говорил про две проблемы. После того как законопослушный диабетик договорился с Богом, оставалась одна. И в Америке, ив Европе достать опиум в наши дни почти невозможно. Целых два года отняли у меня поиски, приходилось общаться с малоаппетитными личностями. Лондон - а вот это ты видел?! Рим - а больше ничего не хочешь? Что я, мальчик, что ли?! Наконец один турецкий галерейщик всучил мне нечто похожее на опиум. По виду оно соответствовало описанию, но черт его знает, что это было на самом деле, какая-то турецкая дрянь с ничтожной долей даже не опиума, а его ядовитых осадков. В итоге выяснилось, что это стопроцентное не то. Зелье, конечно, можно проглотить, приклеить к заднице, но после такого позора остается только повеситься. Какие уж там опиумные курильни. Попутно с поисками я узнал, что Америка была вовлечена в торговлю опиумом с начала XIX века, а настойка лауданума могла похвастаться в Штатах не меньшей популярностью, чем в Англии. К началу XX века китайское население расплодилось, а с ним и количество заведений. Как всегда происходит со всем, что приносит доход, власти запретили опиум, но на деле смотрели на него сквозь пальцы. Общественность всполошилась, лишь когда среди курильщиков появились американцы китайская душа на шкале американских ценностей стоила немного. Печать усердно потчевала обывателя смачными репортажами из гнезд разврата, где собирались гангстеры, дамы и господа полусвета, чтобы изведать неги, которой нет прощения. Притоны тем не менее продолжали действовать — от Нью-Йорка до самых до окраин. Все изменилось, когда к десятым годам XX века имена евреев и итальянцев стали встречаться в полицейских донесениях о тех, кто ввозил, торговал, содержал притоны, куда чаще китайских. Старые китайцы, курильщики-гурманы, вымирали, а новые цари иудейские активно обрабатывали рынок сбыта для производных от опиума наркотиков. Прежде всего это были морфий и героин, два славных изобретения минувшего века, дешевая отрава, с помощью которой новоиспеченные алхимики отливали себе золотые горшки. Новые вещества предполагали забвение, а не эфирную ясность, рывок в пустоту вместо медленного скольжения. Молодежи была все больше и больше чужда сама идея безмятежности, и медленное скольжение теряло привлекательность в их тупых глазах. Безвольные марионетки хитрых дилеров, они искали забвения и утробных порывов. Им была не по силам точно выверенная церемония, ритуал, для них главное состояло в быстроте. И в то время как выращивание и поставка опиума принимали невиданные размеры, его курение сходило на нет. Цветок радости, смятый в цветок несчастия, мог приносить десятикратную прибыль помните луковицу? К концу х курильни сделались редкостью. Рейд на опиумный притон в городке Сент-Пол, штат Миннесота, осенью года выглядел неуместным анахронизмом. Последний из известных притонов Нью-Йорка был на втором этаже дома по Бром-стрит на северо-восточной окраине Чайнатауна. Им управлял некий китаец Лау. Ему исполнилось пятьдесят семь лет, когда полиция взяла его за жопу. У него обнаружили несколько старых трубок и ламп, десять унций опиума и сорок унций героина. Это произошло 28 июня года. В этот день пришел конец последней реликвии. Теперь, на рубеже третьего миллениума, друзья и знакомые уверяли меня, что то же самое случилось повсюду. Даже в Азии, говорили мне, опиумные курильни за последние два десятка лет практически исчезли. В самых растленных и беззаконных землях имел место один и тот же процесс: И это устраивало наркобаронов. Все, кто успел побывать в тех местах - ученые и наркоманы, святые и грешники, те, кто искал приключений, и те, кто уже нашел безумие, - все твердили мне в один голос: Но я не мог в это поверить. Не мог и не хотел. Дракон умер Я помнил Гонконг времен моей юности, когда я еще не разбирался ни в луковицах, ни тем более в опиуме. Тот Гонконг был городом, где можно найти все, что пожелаешь, в любое время дня и ночи. Впрочем, дня и ночи там не было, только свет солнца, свет неона да сонная темнота. Порывистый ветер нескончаемой полночи - истинный дух этого места - пропитывал ею даже ослепительный рассвет, когда неон и солнце сливались в одно, и азартные куклы застывали в электрическом мареве у стойки в баре, за игорным столом или в душистых шелках дорогих номеров, и биение их слабых сердец заглушал огненный зевок пробуждающегося города-дракона. Все это я вспоминал, бродя по Гонконгу много лет спустя, сразу после возвращения его под китайский суверенитет. Милтон Фридман, главный экономист богоспасаемых Штатов, правильно славил Гонконг как образец свободного рынка, единственный истинно капиталистический город на свете. Свирепая эта свобода питала огонь в пасти и неон в жилах дракона. Теперь вместо огня дым и головешки, неон едва потрескивает, от дракона осталась лишь вылинявшая тень. Выйдя из отеля, я пересек ночной бульвар Салисбери и попал на широкий неоновый бульвар Нагана, в чьих бесчисленных закоулках можно купить за подходящую цену секс и убийство, напиться змеиной крови, вколоть чистейший наркотик, найти амулет, который будет отпугивать демонов или, напротив, вызовет у них симпатию. Китайская еда здесь по-прежнему лучшая в мире. В ресторане, где не слышна английская речь и не рады белому человеку, повар-виртуоз демонстрировал мне пригоршни юрких креветок, глазастых, в полупрозрачных панцирях, приговоренных к смерти на шипящем листе, потом спрыскивал их рисовой водкой, чтобы они, умирая, сохраняли нежность плоти, подносил к водке спичку и глазом эксперта следил за их неистовой и быстрой гибелью в огне. Позднее, в сутолоке ночного базара, я наблюдал, как один пожилой китаец платит скромные деньги другому китайцу, продавцу змей, чей товар славится крепостью и редкостью ядов. Он прячет деньги в карман, щурится и с отработанной быстротой вытягивает змею из бамбуковой клетки. Он держит ее высоко, сдавливая распухшие ядовитые железы. Разинув пасть, змея скалит клыки. Китаец рассекает ее острым ножом от горла до брюха. Молниеносная траектория лезвия в точности повторяет извивы змеиного тела, кровь брызжет во все стороны. Отложив нож, змеевик просовывает руку жестом хирурга во вспоротое брюхо, вынимает оттуда еще живой пузырь, бросает его покупателю в протянутые с жадностью руки кровь между пальцев капает на рубашку , тот подносит окровавленный орган ко рту и проглатывает его. После чего вытирает и облизывает кровь, что стекает по его подбородку. Наверняка, заключаю я, если здесь сохранились знатоки столь высокого и тонкого рода, где-то по близости все еще может существовать хотя бы одно святилище самого высокого из всех гурманств. Цветами были куртизанки, а дымом - опиум. Небесные салоны бесконечной безмятежности, где опиум и оральный секс позволяли гостям испытывать рай на земле. Это были низкие бордели и роскошные кабинеты. Причем роскошных, уверяют меня, насчитывалось больше. Даже убогих, размером с дыру в стене притонов уже без куртизанок не осталось в Гонконге. Теперь, при китайском правлении, почти нереально найти опиум, не говоря уже о месте, где его можно было бы правильно покурить. Даже в новом Шанхае, где пышным цветом расцвела детская проституция, вы не сыщете ни одной цветочной курильни. Близилась полночь, я стоял под огромными неоновыми губами у входа в Red Lips Bar на бульваре Пекин. Свет сочился, словно сквозь церковные витражи, утешительным отблеском прежних обычаев, прежних ценностей, былого разврата. В музыкальном магазине я купил пару дисков одного из почитаемых в Гонконге оперных певцов. Он умер здесь в м, за несколько месяцев до передачи города коммунистам. Полвека назад заслуженным гражданам выдавали лицензию на курение опиума. Певец Сунь Ма ТзеТзанг, последний обладатель такой грамоты, прожил восемьдесят один год. Скоро стало ясно, что бандиты из Шам-Шуи По могут достать для меня все. Пожалуйста, чистейший, четвертый номер! Зеленые сотни с водяными знаками и защитной нитью? Тогда, может быть, женщины, дети? Потому что его нет, мистер Ник. Чего нет - того нет. За завтраком я прочитал в газете, что в Гонконге собираются построить Диснейленд. Гость из прошлого Я захожу в кабак на Патпонг-роуд в Бангкоке, опускаюсь на банкетку возле бара, не проходит и минуты, как меня окружают три голые девицы. Одна гладит мне мошонку, другие прижимают мои американские лапы к своим сисярам. На эстраде фокусничают еще пять: Выступить с одною или со всеми тремя стоит доллара четыре. Время не ограничено, пока не разгонишь их как мух. Поэтому сюда рвутся иностранцы. Девицы эти, кстати, большей частью родом из провинции Исаан, где в почете блюда из насекомых. Тут же уличные торговцы, треск масла. На жаровнях шлюхам готовят их любимые деликатесы: Промасленные кулечки с птенцами воробьев, куриные ножки, до черноты изжаренные на дровах. Даже мой проводник, тоже американец, хрустит кузнечиками — сплошная соль, но много протеина. А вот птенцы внушают ему страх - слишком похоже на холокост. Девицы склоняются перед жирным Буддой, вымаливают щедрого и незлого клиента. Буддизм требует воздержания от неправильного секса. Двадцать видов женщин считаются неподходящими, общение с ними запрещено, но шлюхи не включены в этот список. И опять - цветы есть, а дыма нет. Мой земляк блядует здесь не первый год, но ни разу не слыхал, чтобы здесь курили опиум. Но ведь существовали же они в Бангкоке, эти курильни. Самая большая располагалась, естественно, в Чайнатауне — громадное заведение могло вместить восемь тысяч курильщиков, к их услугам было десять тысяч трубок. Говорят, еще в начале х Скоро мне наскучили аттракционы для туристов, и тогда я попросил местного друга показать мне те места, куда ходят настоящие тайские денди. Как и подобает такому заведению, у него не было названия, и оно располагалось на безымянной улице. Днем, когда город забит грузовиками и носильщиками, оно бездействует. Оживает всего на три часа - между шестью и девятью вечера, когда расставляются несколько шатких столиков с раскладными стульями и словно из воздуха появляются кухонная утварь и огонь. Бывает есть, бывает нет. Мой спутник немногословен в тайском языке одно слово имеет до пяти значений в зависимости от ударения, а оно у тайцев тоновое , но обслуживают нас быстро, вот уже подали биточки из рыбы и суп из гнезд. В Таиланде их готовят лучше, чем где бы то ни было. Гнезда собирают с расписных стен в пещере необитаемого острова Ко-Пи-Пи-Хей. Миска супа из таких вот гнездышек в ресторане на центральной улице может стоить две-три сотни долларов. И все же его вкус ничто в сравнении с тем, что мы едим в этом темном, безымянном переулке. Здешняя цена шестьдесят батов, то есть доллар с мелочью. После, во время ночной прогулки, мой друг пытается меня убедить, что опиум — мертвый наркотик. Таиландские власти, желая угодить Западу, почти полностью истребили у себя маковые поля. Хотя этот край по-прежнему остается главным перевалочным пунктом для героина из близлежащих регионов, все чаще наряду с героином сюда грузовиками везут и амфетамины. В здешних трущобах на базарах есть марихуана, любой крэк, любой героин, есть все После обмена репликами с грозного вида мужчинами за круглым столом нас пропускают за классический бамбуковый занавес. Мы попадаем в лабиринты узких коридорчиков с крохотными кельями по бокам. Старуха указывает нам наш номер и приносит чайник с двумя грязными чашками. Появляется малолетка с биркой на шее. Следом за нею входит номер Мне нравится первая, по виду она начала работать недавно, в ней еще есть жизнь. Я говорю ей единственное известное мне тайское слово: Она решила, что мне нужен героин. Мой спутник выводит ее из заблуждения. Испуг на ее пока еще свежем личике уступает место изумлению. Словно я гость из прошлого, только что вылез из машины времени. Мы уходим, самый старый из гангстеров за круглым столом подтверждает: Дни и ночи бесплодных поисков призрачного вещества во дворцах наслаждения и адских норах Бангкока открыли мне, что истинный бог этих мест - полковник Сандерс с его курочками. Кто-то убеждает меня, что я не должен покинуть Бангкок, не отведав бесподобного кофе в наимоднейшем месте с экзотическим названием Starbucks. Log in No account? Часть первая - gridassov \\\\\\\\\\\\\\\\\[ entries archive friends userinfo \\\\\\\\\\\\\\\\\] gridassov. Кузьма с Карагандой, по-моему, не особо руку прикладывали к этим переводам Я сохранила один оригинальный перевод A. A Gill про фестиваль в Гластонбери, который, кажется, даже не напечатали в GQ, а Кузьму с поста главреда к тому времени уже уволили В тексте про Капри, помнится, было много местных шуток, не попавших в журнал. Неужели действительно больше не продают? Часть первая - gridassov.

Опиум курительный

Купить закладки гашиш в Колпине

Сварить амфетамин

Опиум курительный

Купить Кокаин в Багратионовске

Удаление из закладок группы, которая была забанена

Купить закладки спайс в Боровск-1

Опиум курительный

Купить Пятку Суворов

Купить Героин Кизляр

Опиум курительный

Купить закладки в Курганинске