Октябрь++антидекадентское(bleached)
Ано ОтокоОстрый серп луны слепил ярче обычного. Октябрь у Димаса всегда начинался с чёрного угара.
Меня встретило бледное тело в спортивных штанах с тремя порезами-полосами вдоль штанин.
–Привеет, А.!
Я ступил за порог, протянув руку в приветствии. Подъезд пах бычками, пылью и серостью. Запах из квартиры, напоминающий набор приправ, своей резкостью заставлял сознание дрогнуть.
–Я смотрю, у тебя ничего нового.
–Мистика, брат. Не может такого быть.
Прошли в одну из двух комнат. Я оглядел стол. Компьютер, на заставке рабочего стола – яркие анимированные обои розово-фиолетовых цветов, среди них милая нарисованная девочка в зацикленном танце. Светящаяся клавиатура. Светящаяся мышь. Чёрный микрофон. Белые следы на столе. Банковская карта. Помятая купюра. Какая пошлятина.
–Это-то тебе куда?
–Да вчера девчонка одна приходила. Вспомнили школьные годы.
Над кроватью висел большой концертный плакат некогда популярной в узких кругах софт-рок группы 2daY’s, басистом в которой когда-то был и Дима. На плакате стояли, связанные шарфом покойного McQueen'а три мальчика-wannabe-панка, двое из них с длинными волосами, третий - выбритый под ноль, и одна девочка-вокалистка в белой рубашке и длинной, по щиколотку, юбке. Сколько же всего произошло с той поры?
–Ага.. А сейчас она где?
–Да-а, – Димас полетел. – Уехала к себе. Говорит, я её даже выебать нормально не могу.
–Ну, тяжело, конечно...
Но что поделать. Просто так я к нему уже давно не приходил. Выложив из Prada-мессенджера наличку, я декларировал:
–Давай трёшку, дружище.
–Сейчас, братик, всё сделаю… Да, просто хуй под м~~м вообще не стоит. Сейчас, только откисну немного, – Дима затянулся электронной сигаретой, задержал пар в себе, выпустил через нос. – Раскурись пока. В среднем ящике стола.
В нём лежала белая керамическая чаша, наполненная перемолотой коричнево-зелёной травой. Словно при дегустации чая, сначала оценил запах. Грубый цитрус, укроп и немного земли. Приятный. Пальцами наполнил колпак, как обычно переоценивая себя.
–Чет я переборщил. Самое то. А где жига?
Димас подкинул мне толстую розовую зажигалку.
Пока зажигалка летела, я задержал взгляд на книжной полке. Ремарк, Бодлер, Кафка, Ано Отоко. Чем дольше я вглядывался, тем больше обскьюрного замечал. Фигурки между книгами становились всё бесформеннее по мере увеличения степени абсурда, стоящего за тем или иным автором.
Зажигалка ударилась о мою грудь и упала на пол.
–Бля, ну ты и олух.
Посмеявшись, я поднял зажигалку. Взял бонжик и принялся жадно нажигать горку, засыпанную в колпак.
Дым резал горло. Слизистая горела. Собираясь с силами, я тянул. Когда они кончались – отпускал кнопку зажигалки, дотягивал, что горело, по возможности держал в себе и выдыхал. Повторял, откашливался, пока что-то горело - снова повторял, а когда гореть было нечему – ещё раз повторил, чтоб наверняка.
–Ебать.
Практически сразу я ощутил приход. Опьянение вступило в свою власть. Мне снова стало хорошо.
–Ну чё, как тебе стаффчик?
–Охуенно, бро.
Я уже не мог мыслить складно. Пройдя к кровати Димы, я упал на неё, подпирая тело локтями.
Димас же пересел за компьютер. Злопамятность и обиды, наплевав на бесконечные попытки забыть, не позволяли ему комфортно существовать, если я находился в радиусе метра от него дольше сорока секунд. Из колонок заиграла музыка. Её звуки теплыми волнами заполнили всё пространство, уши и вестибулярный аппарат чувствовали это куда отчетливее других органов.
–Да-а, вот эта неплохая. Вижу, ты решил разнообразить свой музыкальный пул? После того, как эти слова слетели с моего рта, мне стало немного не по себе. Вдруг я сказал что-то лишнее? Или опять соврал?
–Бля, смотрю на тебя и тоже курить захотелось. – Он проигнорировал мой вопрос.
Дима встал и куда-то ушёл. На какой-то короткий промежуток времени я остался один.
По ощущениям, этот интервал тянулся намного дольше, чем на самом деле.
«А что, если он меня всё ещё ненавидит?»
«Нахуя я здесь, зачем оно мне надо?»
«Фриске.»
«Какой нахуй Фриске?»
«Я не хочу блевать.»
«Что такое Фриске? Знаю только Жанну Фриске. Почему её фамилия всплыла в моей голове?»
«Нахуя я здесь?..»
Какие-то такие мысли плавали в моей голове, пока Дима отходил.
Как только он вернулся, всё моё внимание переключилось на огромную ветку, которую он принёс с собой.
–Че ты, как сам вообще? – спросил он, сев за стол и принявшись срезать шишки с ветки ножницами, припрятанными за монитором.
«Реально здоровая.»
–Осень. Что-то на таком. Плохо, но, типа, жить можно. – Ощущая вибрацию от каждого слова, я собрал их в кое-какое предложение и отправил по шёлковому пути до ушей Димы. – Сумочку вон себе купил. А у тебя, че, как?
–Да, вот, с группой вообще не задалось. Один теперь делать буду. Ещё и Катя ушла. – Дима стоял и нажигал содержимое колпака, только что красовавшееся на ветке.
Он поправил цепь на шее и нервно откашлялся. Вернулся за стол. Прокликал мышкой, что-то напечатал на клавиатуре и включил следующую песню.
Она затягивала в себя, создавая между мной и пространством комнаты спирали, плывущие где-то между запахом травы и мускуса.
–Про Катю я помню.
–Всё ещё отойти не могу нормально, нахуя только трезвый сидел.
–Трезвый?
–Да-а. Решил, что надо так. Только хуже получилось.
Всё же, слушать Диму было интереснее, чем музыку, которую он любил.
–Можно я некст подрублю?
–Да, конечно, А. Врубай че хочешь.
Дима, затянувшись электронной сигаретой, откинулся на спинку кресла, закинул ноги на стол и приготовился чувствовать музыку, которую я хотел ему показать.
Я включил KOTONOHOUSE и полностью отдался его кастрюльной драмке, одомашненной вокалом какого-то там айдола.
–Бля, чел, а это неплохо. Где нашёл его?
–Помнишь Серёгу? Он посоветовал.
–А, ну да, он вроде любил подобное дерьмо.
Я оглянулся. След от двери задержался где-то поодаль от проёма.
Песня играла, её сменяли другие. Димас, после недолгой возни, поднял прозрачный пакетик и сказал:
–Пожалуйста, Ваша трёшка.
–От души!
Он кинул её рядом со мной. Я взял пакетик с кровати, оглядел содержимое.
–Мило выглядит. Что за сорт?
–Бля, там сложно… Считай, она сативная.
Убрав зиплок с весом в сумку, я разлёгся на кровати.
Музыку прервал Димин баритон, приправленный смешками:
-Слышал, как у Кати дела?
-Нет. А чё там?
++Антидекаденсткое(bleached)
"I wanna fuck you ho I wanna hit tha' dope" - наваливало из колонок. Как будто она пришла на вечеринку, а не на встречу с другом. Но, перед тем как показаться, он всё же убавил звук.
Тяжелая деревянная дверь резко распахнулась, обдав Катю холодным воздухом с ароматом затянувшегося похмелья.
–Привеет, Кать!
Она посмотрела на него исподлобья своими широкими глазами. Он потянулся, чтобы потрепать её волосы, но она отпрянула.
Ей захотелось развернуться и уйти.
–Какая-то ты холодная сегодня.
Она всё ещё не находила в себе слов.
–Ну, проходи.
Он оставил дверь приоткрытой и жестом пригласил Катю внутрь. Немного помешкав, она всё же прошла невысокий порог, обозначив стуком тяжелого прозрачного каблука своё присутствие. Кафельный пол предбанника был старый, но хозяин старался следить за свежестью его вида.
Пройдя в квартиру, Катя сняла верхнюю одежду и разулась. Затем уже знакомый путь в комнату.
–Ты вообще не поменялся, Рома, – сказала она как зашла и тут же ей стало неловко. На кровати сидела девочка с зелёно-голубыми волосами. – Привет! Меня Катя зовут!
–Кислая Настя, – бросила в её сторону Кислая Настя.
–Не обращай на неё внимания, она сегодня не в духе, – сказал Рома. – Че ты, Кать, с заказа?
Катю это нисколько не смутило. Она прекрасно знала, с кем водился Рома.
–Типа того. Блять, почему ты не сказал, что ты не один и бухаешь? Я в чайный зашла, закуп…
–А чё, по мне сильно видно?
Катя не смогла сдержать смех.
–Ну серьезно! Мне на работу завтра к 10, ещё уволят.
–Сколько ты пропил?
–Недели две.
Получается, весь отпуск. А по переписке и не скажешь.
–А с Настей ты как познакомился? – пытаясь разбавить давящее молчание, угнетаемое тихим чёрным рэпом, спросила Катя.
–Я Кислая Настя, – поправила её Кислая Настя.
–Да, в баре заобщались. Угостил её немного, и там..
–Не говори обо мне, как о дешёвой проститутке!
–Блять, да никто и не говорит о тебе так! Успокойся! – прикрикнул на неё Рома.
–Короче, Ром, я пойду. Мне тяжело с пьяными находиться.
–Пока. – сказала Кислая Настя.
–Ну Кать…
–Давай в другой раз. Можешь ко мне прийти. Только когда трезвый, пожалуйста.
Ей было смешно и обидно. Они не виделись больше полугода, а вместо душевной встречи она пришла на пьяные семейные разборки. Интересно, как скоро очередная Ромина «семья» распадётся? Наверное, как оба протрезвеют, то-есть спустя месяц после очередного увольнения.
Катя быстрым шагом направилась к выходу. В спешке оделась. Слегка задержалась в предбаннике, прикрывая дверь. Рома не пошёл за ней.
Пройдя немного по освещённой фонарями улице, Катя вызвала такси. После тяжелого рабочего дня ей хотелось отдохнуть.
–На Некрасова?
–Да, – бросила она водителю Майбаха. – Можно по блютузу подключусь?
–Одну секунду.
Включив плейлист Сати, Катя отдалась поездке. Не хотелось ни о чем думать, только провожать взглядом фонари Обводного, скрывающиеся в ночи.
Автомобиль подвез её к дому, где находился магазинчик, в котором она хоть и появлялась чаще в качестве покупателя, всё ещё числилась сотрудником.
Ей хотелось отдохнуть с близкими, а она, как дура, всё ещё пыталась верить в то, что ей талдычили с детства.
«Старый друг лучше новых двух».
Эта поговорка всплыла в её голове в очередной раз. Обсессии уже давно покинули её, но осадок остался.
Она только усмехнулась ей.
Все её близкие друзья и подруги находились там. Скорее всего, опять задержатся после смены, чтобы провести время вместе. Сравнение с ночлежкой, проскакивающее в речах отдельных лиц, её обижало. Это не ночлежка. Не притон. Это её второй дом. То, как она прикипела к этой работе, напоминало чайный осадок в давно немытой кружке. Ей хотелось сохранить хотя бы одну такую, несущую на себе все воспоминания о людях и моментах, с ними связанных.
–Привет, Катя! – радостно окликнула её Марина, когда она зашла.
Катя кинула ей «Piece» в ответ и мило улыбнулась. Её косы тоже загнулись в приветственной улыбке.
–А ты одна сегодня? Никто не остался?
–Так поздно уже. А ты посидеть зашла? Мы закрываемся скоро.
Для Кати это было неожиданно.
–Раньше же всегда по пятницам оставались…
–Сейчас дай Бог раз в месяц. У всех внезапно жизнь появилась.
–Наверное, это к лучшему, – Катя прошла к дивану у входа и присела. – Тогда я с тобой до закрытия посижу.
–А когда у тебя следующая смена? – после паузы спросила Марина.
–На следующей неделе в среду выйду.
Радость встречи прошла, повисло молчание. В его неловкости пришло время закрываться.
Когда девушки вышли, Катя спросила:
–Ты куда сейчас?
–На метро. К мальчику в девятос поеду.
Мимо них проехала чёрная Kia K5, оттягивая момент.
–Пойдём вместе тогда?
–Конечно, Кать, мы пойдём вместе.
Примерно полпути они молчали. Потом Марина решила прервать эту неловкость.
–Ты же с работы? – получилось не так уверенно, как она задумывала. Дрожь выдавала всё.
–Да. Такой мальчик забавный был. Ничего не получилось, так он мне предложил просто поболтать.
–И что говорит? – Марина старалась, но у неё плохо получалось держаться. Катя всё понимала.
–Говорит, стихи пишет. Прочитал мне парочку. Посоветовала ему найти девушку, – Катя посмеялась.
Остальной путь до метро прошёл в тишине. Когда пришло время прощаться, девушки обнялись.
Катя заметила, что Марина больше не могла держаться. Её слеза снежинкой упала на сухой асфальт, знаменуя ранний приход зимы.
Катя всё понимала, и её сердце билось вдребезги каждый раз. Они уважали её решение, но не могли принять его. Единственная, кто могла, уже давно в Москве, и они не могли видеться так часто, как того бы требовалось им обеим.
Нет, они по-прежнему любили её. Катя ни разу не заблуждалась относительно своих коллег по чайному магазинчику на Некрасова. Иначе было невозможно. Иначе весь её мир сгорел бы, оставив после себя лишь покрытые пеплом просторы.
Зачем она пошла в эту индустрию? Она сама не знает, но высшие силы подсказывают, что таким образом она боролась с болью, которую не могла пережить иначе.
Ей не оставалось ничего, кроме как пойти домой.
Октябрь+
–Она в эскортницы подалась, – Дима окончательно рассмеялся. – Но вроде неплохо лутает. Саня приходил недавно, рассказывал.
–Ахуеть. А что чайная? Она же пиздец любила эту работу.
–Да, вроде ещё периодически появляется там. Без понятия, но я не слышал, чтоб она увольнялась.
Снова наступила вербальная тишина. Только весёлая электроника поддерживала жизнь в этой комнатушке.
–Я такси вызываю. Пора домой.
–Да, погнали, пока ждёшь, до магаза со мной.
Кое-как накинув свой бомбер, еле обувшись, я вышел вслед за Димасом в подъезд. В ожидании закрытия дверей вызвал такси. Спустившись на допотопно-отделанном лифте, мы вышли, и пошли в сторону ближайшего магазина.
По пути не происходило ничего. Мне было плохо, Димасу было плохо, всей Вселенной было плохо. Мы шли и болтали о чём-то.
Дима взял вино, пока я ждал такси. Ждал, конечно, следуя за ним по пятам по магазину, лишь бы оттолкнуть страх и ощущение того, что сейчас любой обывала с коменды подойдёт ко мне, уставится мне прямо в глаза, и скажет:
«Чё, наркоман, да?»
После чего начнёт вытирать пол моим лицом и вещами.
Да, этот ужас сопровождает каждый раз. И вряд ли ведь противопоставишь что-то в таком состоянии: скорее сам упадёшь и будешь биться в собственных заёбах от невозможности помочь себе в бреду.
Кажется, паника прошла. Димаса тут все знают. Кассирша обращается с ним, как с родным сыном.
–Смотрю, тебя тут все знают, – Съязвил я, когда мы вышли. – Local fame.
–Я её дочь поёбываю.
–Хахах.
–И захожу сюда каждый день почти. Если курю.
–Ты же на трезвом был?
–Ну, почти и если, – грустно посмеялся он.
–Понимаю, – с долей насмешки, тоски и, неожиданно, понимания ответил я. Вся ситуация казалась абсурдной. Как до такого дошло?
Мы раскурили по сигарете.
–Что у тебя по релизам-то?
–Да... работаю. Не могу собраться чет.
Луна мелькнула в его понурых глазах.
–Собирайся, бро, успех близко. Последний хороший был.
–Спасибо, рад. Стараюсь, братик.
На коменде сильно пахло вафлями.
Лицо начало плавиться, кожа стекала вниз по костям.
–Норвежскую вафлю бы щас...
–Бля, это так-то тема.
Глаза заплывали. Что-то ярко слепило.
–Так, я поехал. Спасибо ещё раз, – чуть ли не падая, я протянул руку в прощании.
–Да, обращайся, бро. Рад был увидеться.
Я сел в такси.
–Некрасова?
–Именно так, - тягуче мямлил я.
Чёрная Kia K5 тронулась.
Я откинулся на заднем сидении.
Таксист выглядел до одури знакомым. Где же я его видел?
–Давно в такси работаете?
–Да, пару лет уже. Как сократили, так сюда.
–Нравится работа?
–Ну... да, по большей части нравится.
Таксисту было не более 30.
Я посмотрел в зеркало заднего вида. В нём отражались знакомый глаз и проколотая бровь. На голове была красная шапка-гандонка, на теле - чёрный бадлон. Или водолазка? Ниже глаза не опускались, даже не оценить полностью внешний вид сотрудника комфорт-плюса.
–Вы местный?
–Нет, я из ...ска.
–Понятно. А я местный.
–По вам видно. Разговорчивый. – глаз водителя сузился в улыбке.
–Да-а.
Я перевёл взгляд в окно. Что-то неясное. Моё лицо слегка перекосила очередная мысль, но ненадолго. Какая-то лестница. Замёрзшее дерево. От его вида мне стало холодно.
–Как вы думаете, тому дереву одиноко? – я попытался показать на него, но оно испарилось в дали.
–Я не думаю, что деревьям одиноко.
–Понятно...
–Они же не живые. И чувств у них нет.
Почему-то в этот момент я ощутил страшное предательство.
Я вспомнил Диму. Как мы в детстве гуляли в одном дворе. Как нас пиздили старшеклассники. Как я осознал необъятную ширину и убивающую глубину жизни. Как я впервые увидел страх во взгляде любимой женщины. Подавляющий ужас в её взгляде. Взгляде на меня. Постоянное чувство стыда и отчуждённости, которое уходило в компании Димаса, пусть мы и отдалялись. А ведь сейчас он – простой барыга, чуть ли не уголовник, пытающийся найти свое место в жизни. Не знаю, насколько активно ведутся поиски, но, надеюсь, у него всё хорошо.
Я открыл глаза. Такси всё ещё везёт меня домой, но таксист выглядит далеко не таким дружелюбным и приветливым.
Он выглядел по-другому.
Меня вёз другой человек.
Неужели я уснул и всё это было во сне? Теплота покидала меня.
Просыпаться не было никакого желания, и я вновь закрыл глаза. Машину трясёт. Я почувствовал, как меня укачивает.
Но нужно было добраться до дома.
В мелькавших картинках я замечал перила Литейного моста. Мы приближались к дому.
Дома проспекта неприветливо, как обычно, встречали меня скосами замка, прорезающего ночь и напоминали о необходимости проснуться. Рвота подступала всё ближе.
Но как же мы с Димой пришли к тому, где мы сейчас?
В детстве это казалось мне чем-то классическим. Тоска окружения, готовящегося к зиме. К холоду.
Но почему эти чувства такие тупые? Они будто отшлифованы, и вот эта полировка не только сглаживает углы, но и не даёт полностью проникнуться всем вкусом и красотой жизни. Я не живой. И чувств у меня нет.
Где-то вдали визжит машина, ей очень не понравился шум района. Меня высадили у подъезда, в котором неделю назад мы с 15-летним парнишкой, условно осуждённым за распространение, разбивали камень на двоих.
Что нужно сделать с этими чувствами, чтоб они больше не напоминали о ненужной полировке? Может быть, это естественный процесс - взросление, опустошение, потеря ценности? Почему же тогда он ощущается так болезненно? Крест на моей груди задрожал, когда я вошёл в лифт. Я впервые за день почувствовал его холодок.
В лифте чуть не наблевал. Каждый этаж глотка порывалась опорожниться, но я сдержал всё в себе, хотя и приготовил сумку, чтоб блевать туда.
Не хотелось напрягать уборщиц и соседей. Проблевался, дойдя до унитаза, хоть и было тяжело сдерживаться. Ещё и на куртку попал.
Такой вот октябрь.
–Мне кажется, я скоро сдохну.
Так он сказал, когда мы виделись в последний раз. Причины на это... самые разные.