Окраина

25 лет назад в российский прокат вышел фильм «Окраина». Он имел непростую судьбу как на этапе подготовки, так и в прокате, получил диаметрально противоположные отзывы критиков, а после канул в безвестность. Но в 2016 году о нём одобрительно отозвался на своём канале Евгений Баженов. Так «Окраина» снова стала популярной. 

Эпоха, в которую фильм вышел на экраны, была не самым подходящим временем для кино. Система прежнего советского кинопроизводства и проката была разрушена, падал художественный уровень. Кино стало способом заработка денег для немногих, а для большинства – своеобразной отдушиной от социальных и экономических проблем. Тем не менее, 1990-е оставили нам плеяду фильмов, которые (при всей неоднозначной художественной и идейной ценности) популярны до сих пор. В целом все они тем или иным образом поднимают проблемы современной (на тот момент) России и раскрывают сложности отката к капиталистической модели развития. В некоторых из них герои, не дожидаясь помощи от государства, переставшего соответствовать народным чаяниям, брали дело в свои небрезгливые руки – по ТВ и сейчас часто транслируют знаковые фильмы той поры: «Брат» Алексея Балабанова и «Ворошиловский стрелок» Станислава Говорухина. 

Сюжетно «Окраина» им близка. В некотором колхозе внезапно выясняется, что бывшая народная земля (с крупного плана каменистой растресканной почвы, в которую, как в живую плоть, забивают колья-вешки, и начинается кино) за бесценок продана московским хозяевам жизни, которые начнут выкачивать из неё нефть (нисколько не интересуюсь мнением местных). Местные же, вооружась кто чем может, собирают ватагу народных мстителей (самого молодого насильно стаскивают с печи и ставят под ружьё). Сначала брутально расправляются с местными компрадорами, а потом отправляются в Москву в попытке найти правду. И, в целом, найдут, хотя это и повод для отдельной дискуссии. По пути они рассуждают, как мы дошли до жизни такой, расправляются с бандитами, – в общем, выступают этаким обновлённым вариантом советских Неуловимых мстителей.

Поставил это кино главный (и уже несуществующий) дуэт постсоветского кинематографа – Пётр Луцик и Алексей Саморядов. Оба – как раз выходцы с окраин Советского Союза. Вместе они написали сценарии для ряда этапных лент отечественного кино 1990-х: «Гонгофер», «Дюба-Дюба», «Лимита». Возможно, история постсоветского кино выглядела бы с этими двумя более лихо, но не сложилось: Саморядов трагически погиб, Луцик пережил своего соавтора на шесть лет, успев снять как режиссёр лишь «Окраину» – плод их предыдущего совместного сценарного творчества. 

В итоге получилось кино-провокация, кино-вызов. Оно намеренно снято на чёрно-белую плёнку (в 1990-е от такого уже отвыкли) и стилизовано под классические советские картины 1930-х – тут каждый может проводить параллели в меру своей насмотренности. Операторская работа, построение мизансцен вызывают в памяти фильмы «Чапаев» братьев Васильевых и «Землю» Довженко (и это лишь самые очевидные из аналогий). Название и вовсе отсылает к одноимённой ленте Бориса Барнета 1933 года о жизни российского захолустья в канун Октябрьской революции. Под стать суровому предвоенному кино и основные персонажи. Отсюда отчасти и вытекает стилистика кино. Интонация «Окраины» намеренно нереалистичная, полубылинная, отсылающая одновременно и к древнерусским песням о богатырях, и к героике Гражданской войны, а моментами, благодаря гротескному насилию в кадре, выглядит как чёрный анекдот. Тут и смешение эпох в кадре – подразумеваются шальные 1990-е, но благодаря тому, что персонажи выглядят крестьянами 1920-х и говорят своеобразным слогом героев прозы Андрея Платонова, история получается вневременной и всегда актуальной. 

Фильм был принят непросто. В год выхода критики обсуждали его даже громче, чем другого знаменитого одногодка – балабановского «Брата». Фильм обвиняли в радикальности: некоторые сыпали обвинениями в имперскости и шовинизме, другие увидели призывы к нехорошему в лице всенародного бунта против новой русской олигархии. Наиболее рьяные защитники капиталистической нравственности пытались развернуть общественную кампанию по его запрету (и это в разгульные 90-е!). Третьи видели не столько призывы, сколько типичный для эпохи набор постмодернистских киношных приёмов на остросоциальную тему. Сам режиссёр достаточно скупо говорил, что кино снято как раз для жителей условной «окраины» большой страны, о людях, которых мало вспоминают, но которых большинство, – и как раз они, а не владельцы заводов и пароходов, являются стержнем государства. 

Надо признать – взрывным культурным артефактом «Окраина» не стала, хотя из перспективы сегодняшнего дня выглядит по-хорошему злым и левым искусством, пусть и главные герои моментами смотрятся скорее анархистами-махновцами в реалиях постсоветской России. Посмотревший фильм бывший советский народ так и не пошёл строить баррикады против новых хозяев жизни, причиной чему послужили как общая обстановка в стране, так и разочарование прежними попыками народного изъявления в 1991 и 1993 годах. Однако в какой-то мере фильм стал одним из самых точных отражений общественных умонастроений, витавших в массовом сознании. Запрос на справедливость, который бродит, как призрак коммунизма, по нашей стране вот уже несколько десятков лет, отчётливо просматривается в череде монохромных кадров – и от такой трактовки никуда не деться. Вот как писал о фильме рецензент журнала «Искусство кино» в далёком уже 1998 году: 

«Когда придёт время собирать камни и подводить итоги, окажется, что "Окраина" – маргинальная лента о маргиналах – счастливо избежала фальши и лукавства, самодовольной глупости и необоснованных претензий, во многом присущих "нашему новому кино". Напомнила, что кино – высказывание посредством визуальных образов, а не ликбез по псевдофилософии, не актёрский капустник, не устройство по переливанию из пустого (маэстро-кинорежиссёр) в порожнее (невзыскательный потребитель). [Режиссёр] оказался слишком внимателен к подземному гулу времени». 

Что характерно – гул времени никуда не делся и спустя четверть века. И кино, несмотря на свою ретро-эстетику, смотрится огнеопасно. Всё так же народная земля внезапно для жителей переходит в чьи-то загребущие руки (нередко с местными обитателями), как и сам народ, попавший в жернова передела собственности и вынужденный пассивно участвовать в споре хозяйствующих субъектов. И всё так же народ пытается найти правду и ответ на извечный вопрос «что делать?». А Луцик и Саморядов в своей былине-небыли всё рассказали ещё тогда – для начала осознать свои классовые интересы и не ждать чудесного героя, который всё равно не придёт, а объединиться с такими же людьми окраин и вместе задать барину неудобный вопрос. Ведь к каждому Илье, даже и не будь он Муромец, однажды придут – и встать с печи всё-таки придётся.