Офелия, часть вторая

В иконографии смерти Офелии есть один интересный момент.

Рассказ Гертруды о том, что произошло, — это седьмая сцена четвёртого действии "Гамлета" — давно стал любимой полянкой конспирологов: а откуда королева знает всё в таких подробностях?.. а почему Офелии никто не помог, если подробности известны?.. о, это ж-жжж неспроста, убили девушку, королева приказала, потому что Офелия беременна от короля, нет, сам король, вот Горацио и убил, которому велено было за ней присмотреть. Это всё, конечно, чрезвычайно увлекательно, хотя даже в качестве режиссёрской трактовки уже, как говорил наш принц, слегка заплесневело; но пусть будет, мы не о трактовках, мы о тексте.

Follow her close; give her good watch, I pray you, сказанное Клавдием, возможно, и обращено именно к Горацио, но сложно предположить, что за юной девицей, к тому же, нездоровой, будет ходить университетский товарищ наследника престола. Это и не принято, и неприлично, барышня не в себе, мало ли какая неловкость может случиться, скорее, он передаст распоряжение короля дамам и служанкам. Вытащить упавшую в воду Офелию без посторонней помощи женщины, обременённые множеством юбок, не смогут, тем более, что берег там обрывистый, ива, на которую Офелия вешала венок, растёт "поперёк" ручья, aslant a brook, это невозможно, если берег не подмыло; пока бегали за помощью, пока ахали и плакали на берегу —

her garments, heavy with their drink,

Pull'd the poor wretch from her melodious lay

To muddy death.

Если дословно, "её одежды, тяжело напившись, увлекли бедняжку от мелодичной песни к илистой смерти".

Garments: одежды, одеяния, покровы, мн. ч. То есть, Офелия одета, как подобает девушке из благородной семьи, многослойно и пышно. Возможно, эти одеяния в беспорядке, — шнуровки распущены, воротник сбился, платье потеряло часть украшений, манжеты испачканы землёй, она ведь рвала цветы и травы в аптекарском огороде при замке — возможно, волосы растрёпаны, а не аккуратно собраны, возможно, девочка даже сбросила туфли и бегает в чулках, но. Никто её не выпустит из дома босиком и в нижней сорочке, которую очень напоминает одеяние Офелии на многих изображениях.

Иногда это можно списать на влияние современной моды, — в конце концов, играл же Гаррик Макбета в красном мундире — как на картине Марии Спилсбери, написанной в начале XIX века, явный ампир:

Но чаще ни с какой модой явление Офелии в белье не связано, просто безумная дева должна бродить с красиво распущенными волосами и полуголая, так красивее; мужской взгляд, куда деваться, та самая Офелия-конфета. Естественно, в белом — тут тебе намёк и на платье невесты (которые, к слову, в шекспировское время белыми не были), и на саван, и на хрупкость, чистоту и болезнь. Уже немножко покойница, мёртвые сраму не имут.

Даже среди прерафаэлитов, стремившихся к достоверности, как они её понимали, одета — в расшитую парчу или многослойные фантазийно-средневековые платья — Офелия только у Милле и Уотерхауса (хотя у него она ещё не в воде, просто бродит с цветами). А у прочих — кто во что горазд.

Артур Хьюз пишет Офелию дваджы:

У Уоттса Офелия призрачная, но всё равно явно полураздетая:

Собственно, в западной живописи это довольно традиционное решение, Милле и Уотерхауса можно считать исключением. Покажу некоторое количество "Офелий", все одеты довольно легко.

А то и вовсе не вполне одеты, как у Делакруа:

У Мадлен Лемер:

У Карлоса Эвербека:

У Артура Принса Спира:

О современных что и говорить.

Почему так получается? Как ни странно, отчасти отвечают на этот вопрос сами шекспировские персонажи, Гамлет с его "нимфой" и Гертруда, говорящая, что Офелия какое-то время плыла на распростёршихся одеждах, "как русалка", mermaid-like. Нимфа, русалка, купальщица, иная прекрасная дева у воды — Офелия вписывается в этот ряд, всегда дававший художникам возможность изобразить идеализированную полуобнажённую или обнажённую женскую фигуру. Дозволенная, классической аллюзией оправданная эротика, бесконечные гладкие ню европейского салона, украшение буржуазных домов — не гостиных, как можно, нет, кабинетов и холостяцких будуаров.

Гамлет и Гертруда, конечно, не это имеют в виду.

А что — в следующий раз.