Очертания настоящего, часть 2

Внутри было помещение, явно предназначавшееся под склад. Ящики, ящики, стойки для оружия, стеллажи и ещё раз ящики — всё было расположено в строгом порядке и явно на своих местах. Подойдя к одному из них, я открыл один. Вспузырившаяся на старых досках краска осыпалась от одного лишь прикосновения. Оружейное масло. Несомненно, полезная вещь, но не в таких, как здесь, количествах. Открыл ещё несколько — на этот раз комплекты ОЗК и противогазы. ОЗК меня сильно удивили. Вместо ожидаемых бледно-зелёных пластиковых, там находились серые, на ощупь в разы плотнее обычных. Да и противогазы были не фильтрующими, а изолирующего типа — от них вёлся длинный шланг, на конце присоединённый к довольно крупному цилиндру — регенеративному патрону. Проходя дальше, я открывал и не мог сдержать удивления. Всё старое, но, несомненно, нулёвое, только с завода, можно сказать. Тубусы с принадлежностями для чистки автоматов, поясные ремни, консервы, опять масло, вещевые мешки.

У меня перехватило дыхание, когда, открывая очередной ящик, я увидел, что он доверху заполнен затворными рамами. Проверил — даже ударники были на месте. Если продать это знающим людям… От осознания собственной удачи немного мутило, но глубоко вздохнув несколько раз, я заставил себя успокоиться. «Так, остальное заберу, когда буду возвращаться». Ещё немного постоял в лёгком шоке, дрожащими руками бросил в рюкзак тройку штук и пошёл смотреть дальше. Ни в одной оружейной стойке, ожидаемо, ничего не нашлось. Зато нашлось дальше — пустые автоматные магазины. Целые ящики с ними. Была бы у меня машина… Нужно будет опять сюда вернуться. Обязательно.

Обойдя, таким образом, всё помещение и больше ничего интересного не обнаружив, я оставил открытыми необходимые ящики с деталями и стал возвращаться на лестницу. Спустя десяток этажей, воздух стал ещё плотнее, а на месте углов стен и пола начали появляться следы черной плесени. Без защиты органов дыхания, при попадании такой внутрь, всё может закончистя крайне печально. Проверил, как сидит на лице респиратор. Вроде плотно прилегает, нигде никаких щелей, через которые могла бы проникнуть пыль. Хорошо бы для такого случая иметь ещё и очки, по типу баллистических, с резиновой заглушкой. Но это уже была непозволительная роскошь. Спустившись ещё на четыре этажа вниз, я заметил, что фонарь стал светить заметно хуже. Немного постучал по нему — не отходят ли контакты. Нет, всё в порядке. Достал свой второй — самодельный, с яркой светодиодной лентой. Лучше не стало. Столб света постоянно выхватывал из темноты гигантское количество пыли, витающей в воздухе. За все эти этажи мне ни разу не встретилась, ни одна дверь, кроме складской, а это около двадцати и ещё неизвестно, сколько дальше будет. Зачем так гонять солдат, это же не ракетные шахты. Хотя, с другой стороны, наверняка там, внизу, находится, что то не очень важное для рядового состава части. Да и грузовой лифт здесь не просто так.

Этаж. Ещё этаж. Ничего не меняется. Только число постепенно увеличивается, да плесени на стенах стало еще больше. Воздух стал более влажным. Мой лоб стал часто покрываться испариной — принудительная вентиляция, даже если была, почти не помогала. Если так пойдёт дальше — весь взмокну. Я стал увеличивать темп — нужно поскорее исследовать здесь всё и вернуться на поверхность. Спустя ещё шесть этажей, я понял, что этот будет последний. Пролётов дальше не было и передо мной был туннель, конец которого фонарь не различал. Я оглянулся назад. Лифтовые двери, как ни в чём ни бывало, смотрели на меня. Наверху, еле различимо, можно было заметить красное число «40». Получается, лифт соединяет всего два этажа — нижний и верхний, и всё. Начал идти вглубь коридора. Вдоль стен, над самым потолком, по обоим сторонам, тянулись толстые жилы кабеля. Через каждые пару метров, их поддерживали кронштейны, не давая им сильно провисать.

Мазнув пару секунд стену, мой фонарь наткнулся на конец туннеля. Там находилась большая бункерная дверь, над которой вилось неисчислимое количество проводов, уходящих куда то в стену. Её немного перекосило от времени и тяжести собственного веса, поэтому, открыть будет в разы труднее. Поворотное колесо не двигалось, как бы я его не пытался провернуть. Скорее всего, внутренний механизм заржавел и его заклинило. Это неудивительно — при такой то влажности. Моей единственной надеждой стал синий баллончик со спреевой смазкой. Если он мне не поможет — то уже ничего не поможет. Достав его из рюкзака, я стал примеряться, куда залить жидкость. Весь металл вокруг поворотного колеса был цел и чтобы добраться до механизма — придётся прожигать термитом. Такое тоже у меня есть. По хорошему тут надо всё высверливать. Но носить с собой дрель с инвертором, на постоянной основе, мне не светит. Тонкую клейкую ленту с оксидным порошком я наклеил поверх колеса, в виде небольшого круга. Поджог фитиль и быстро отошёл на несколько шагов назад. Яркое искрящее пламя светилось секунд пять, после чего резко потухло. Зато теперь появился доступ ко внутренностям двери, куда я не жалея впрыснул из баллона. Добавив немного и на здоровенные петли дверей, я приготовился открывать.

Снял рюкзак, чтобы не мешался и, схватившись за одну сторону рукояти, повис на ней, спиной к полу, пытаясь всем весом заставить её прокручиваться. Рукоять не поддавалась и не хотела сдвигаться ни на микрон.

Чтобы увеличить силу, я, подтягиваясь, начал с силой толкать её вниз резкими рывками. Третий, четвёртый, пятый. Очень мало, практически незаметно, колесо начало проворачиваться. Почувствовав, что поддаётся, я удвоил усилия. В конце концов, резкие скрипы превратились в один длинный визг ржавого механизма. Круг, второй, ещё один. С каждым поворотом, я был всё ближе к цели. В конце концов, рукоять провернулась до упора и больше не двигалась. Следующая проблема — перекос. Теоретически, если не удастся открыть так, можно опять воспользоваться термитом и прожечь петли. Но малейшая ошибка — и металл просто сплавится, окончательно заблокируя проход. Как итог — не вариант. Поэтому, ухватившись за колесо поудобнее и оперевшись одной ногой о стену, я начал тянуть. Дверь пошла неожиданно легко. Я даже не ожидал такого. Нет, несомненно, я прикладывал немало усилий, чтобы тянуть её на себя, но…

В следующий момент дверь начала медленно наклоняться на меня, падая. Немного оторопев, я не знал что делать. Мозг просто перестал работать, а мышцы задеревенели. Издавая тягучий скрип, она приближалась. В конце концов, взрыв адреналина всколыхнул меня, и я, что есть силы, отпрыгнул назад, падая, ударившись всем телом о бетон. Резкий трескучий хлопок со стороны двери ударил по ушам и всё затихло.

В голове пульсировало от боли, а сердце выдавало пулемётную очередь, отдаваясь в висках. Я лежал на полу, подложив руки под себя — видимо сработал рефлекс, и я не треснулся рёбрами. Сильно болело правое колено. Нужно привести в порядок дыхание, тогда и голове станет не так плохо. Аккуратно сев, я облокотился спиной о стены коридора и стал ждать, пока утихнет боль. Отбивая явно военный марш, сердце постепенно становилось всё тише. Дыхание стало ровнее, а мысли начали проясняться. Не знаю, сколько я так просидел, но когда окончательно пришёл в себя — было ощущение, что прошло наверняка несколько часов. Направил оба фонаря на дверной проём — дверь, оторвавшись верхней петлёй, осела углом на пол. Нижняя же петля была сильно деформирована и держала всю дверь от окончательного падения непонятно как. Прямо перед ней лежал нетронутый мой рюкзак.

Всё так же сидя, я подцепил его ногой и аккуратно притянул к себе. Мне казалось, что дверь может обрушиться от малейшего колебания воздуха. Облокотившись правой рукой о рюкзак, начал перевязывать колено эластичным бинтом, перед этим, задрав штанину. После, засёк на своём механическом таймере около пятнадцати минут. Лёг прямо на пол и постарался собраться с мыслями…

Проснулся от лёгкой вибрации в ладонях. Таймер тихо дребезжал, показывая, что время вышло. Убрав голову с рюкзака, я начал подниматься. Забросив торбу за плечи, я снял с пояса небольшую пластиковую флягу — очень сильно хотелось пить. Оставив на потом половину, начал ещё раз осматривать дверь. По всему выходило, что открыть её еще больше не выйдет, не обрушив эту самую дверь, поэтому пойду прямо так.

Медленно, аккуратно переставляя ноги, я переступил порог и осветил внутреннее помещение. Комната была очень похожа на пультовую в метро. Кафельная плитка на полу была немного скользкой. Повсюду стояли железные шкафы в человеческий рост, с разнообразными ламповыми датчиками и средствами измерения. Подошёл к одному — в самом верху шкафа написано «ВЫТЯЖКА ИБС №1». На следующем — то же самое, только цифра была иной. Всего насчитал четыре таких стальных шкафа. В углу стоял небольшой письменный стол с полками для документов. Открыл одну — две какие то папки с бумагами, наверняка важные. Поверхность их листов была усеяна мелкой черной плесенью, разросшейся сетью. Пробежал глазами по заголовкам: ИБС №1 «ГЕНЕРАЦИЯ». ИБС №2: «СТЕРИЛИЗАЦИЯ». ИБС №3: «РАЗГЕРМЕТИЗАЦИЯ». ИБС №4: «УПАКОВКА». По всему выходило, что количество этих самых ИБЭээСов соотносится с количеством пультов управления в этой комнате. Последняя папка содержала нечто похожее на отчётную документацию, написанную от руки размашистым почерком. Не став во всём этом долго разбираться, сложил их себе в рюкзак. В остальных ящиках были различные канцелярские принадлежности, но трогать я их не стал.

На стене, прямо над столом, висела карта, заправленная в пенал из оргстекла. Потрескавшаяся и пожелтевшая от сырости, она бы наверняка рассыпалась, если бы не прозрачная загородка. Судя по ней, получалось, что на этом этаже совсем немного комнат: генераторная, пульты управления, комната отдыха, склад реактивов и собственно, сама комната с боксами. Сейчас я в пультовой, а значит осталось четыре.

Сам собой на поверхность всплывал очень нехороший вывод: войсковая часть необходима для охраны непонятной химической лаборатории и реактивы сейчас не самым лучшим образом воздействуют на меня. А ведь мой респиратор защищает только от пыли но никак не от сложных химических соединений. Хорошо. В таком случае, долго здесь не задерживаюсь: быстро осматриваю другие комнаты, делаю несколько фотографий и поднимаюсь. По правую сторону от входа располагался вход в генераторную, если судить по карте. Всю комнату пропитал лёгкий, но ощутимый запах топлива. Довольно приличных размеров помещение, в центре которого стоял немаленьких размеров железный агрегат. От него, через приборную панель, по полу тянулось множество проводов. Большинство из них через железный ящик, уходили в стену. Я подошёл ближе. Поверхность генератора была покрыта большим количеством пыли и ржавчины, а краска практически полностью сошла. Скорее всего, он сейчас неисправен и вряд ли подлежит ремонту. Немного отойдя от него в угол комнаты, я достал фотоаппарат. Положив фонарь на пол, чтобы он освещал нижнюю часть генератора, я сфотографировал его несколько раз. Дома, подправив на компьютере яркость и немного повозившись с фильтрами, можно будет получить вполне интересные фотографии.

В комнате отдыха, как и ожидалось, ничего необычного не было. Древний диван у стены, несколько продавленных кресел, небольшой шкаф и пара тумбочек с кроватями. Настенные часы давно остановились. Наверняка лаборанты тут и жили во время работы. Только я вошёл на склад реактивов, как в нос мне ударил стойкий химический запах. По всей видимости — не вся тара с химикатами дожила до этого времени. На удивление само помещение оказалось не очень большим — всего три стеллажа, заполненных склянками, банками, непонятными железными контейнерами и какими то химическим оборудованием. На некоторых банках я заметил совсем уж сложные формулы — скорее всего, какие то органические соединения. Трогать я их не стал — времени прошло достаточно, чтобы стекло стало более хрупким. А вот разлить химикат себе на руки или даже просто вдохнуть пары — мне совершенно не хотелось — неизвестно чем может обернуться.

Осталось последнее помещение — сама лаборатория. Проход с неё был выполнен через довольно длинный коридор — саншлюз. Обе двери ведущие в неё были выполнены явно из нержавеющей стали, так как выглядели практически как новые. Разве что вездесущая чёрная плесень наросла на них особенно сильно. Без труда провернув поворотное колесо, я услышал тихое шипение и звук воздуха, покидающего герметичное пространство. Обычно с таким звуком открываются двери старых автобусов. Внутри помещение выглядело самым большим. Я мог буквально потрогать воздух ладонью — настолько плотным он казался. В центре стоял большой металлический стол, на котором располагалось лабораторное оборудование. С противоположных друг от друга концов комнаты, стояли те самые вытяжные шкафы, о которых говорилось в документах. Все четыре выглядели одинаково — железные коробки, с лицевой стороны которой была размещена стеклянная панель, чтобы видеть, что происходит внутри. Под панелью, были закреплены плотные резиновые перчатки, для работы руками. Рядом с одним из шкафов, валялось шесть сосудов дьюара. Именно валялось. В хаотично расположенных местах, часть — перевёрнута набок. Один единственный был подключён через шланг к вытяжному шкафу. «Азот». Тронул носком ботинка один из сосудов. Тот легко покатился вдоль своей оси вращения, взметая над собой чёрную пыль. Выглядело всё относительно новым. Сразу видно — денег не жалели, делали явно на долгий срок. Но не вышло. Пришлось уйти. Появившееся из ниоткуда слово «уйти» почему то неприятно резануло где то в голове, навязывая ненужные ассоциации. Отогнать их никак не получалось и в мозгу сама собой выстраивалась словесная цепочка. Ушли. Покинули. Эвакуировались.

Всеми силами не желая находить подтверждения внутреннему голосу, я медленно подошёл к «подключенному» и поднял фонарь на уровень защитного стекла. В самом центре, по ту сторону, стояла узкая колба. Вся её поверхность была густо усеяна сетью чёрной плесени. Тонкими нитями она спускалась к столу, покрывая его поверхность и переходило на стекло вытяжного шкафа.

Вид колбы притягивал взгляд, и я никак не мог понять, что именно пытаюсь высмотреть в ней: идеально ровные, чёрные как смоль нити, образовавшие идеальную геометрическую сеть, или то, что наверняка будет преследовать меня далее всю жизнь. Она шевелилась. Тёмная масса внутри стеклянного сосуда еле заметно подёргивалась, вздрагивала, показывая присутствие живого существа рядом со мной... Замерев на секунду, стрелка часов перешла на двенадцать, а вместе с ней, из большого и очень сложного механизма начал выпадать маятник. Большой и тяжёлый, он долго разгонялся, набирая скорость. От него ни увернуться, ни спрятаться. Сильный, почти физический удар заставил меня отшатнуться. Всё встало на свои места: брошенная часть, бардак в лаборатории, не вывезенное со склада имущество.

Паровозный гудок в голове не смолкал: “Беги, уходи, спасайся! Беги, уходи, спасайся! Беги!..” Развернувшись всем телом, я побежал. Задевая двери, буквально перелетая через пороги и лестничные ступени, я не обращал внимания ни на что. Все четыре десятка этажей я пронёсся одним мигом, будто все события уложились в одну секунду, вынесшую меня наверх. Там, у вечернего Солнца, свежий воздух придал мне сил и скомкал время ещё плотнее. Помню только небольшими урывками: вновь деревня, пустая. Полустанок. Уже давно не бегу, а иду, натужно хрипя грудью в попытках вдохнуть воздух. Центральный вокзал, люди оборачиваются. Ну и пусть. Белое такси. Квартира. Собака, кружа на месте, радостно встречает. Я ни на что не обращая внимания, валюсь на кровать прямо так, даже не разуваясь...

04.11 Проснулся спустя день. Голова гудит, как никогда раньше. Перед глазами постоянно та колба. По привычке проверил компьютер — друг по переписке уже прислал несколько сообщений, спрашивая, когда будут фотографии. Отослал всё, что было на цифровике. Про то, что было внизу — не сказал ни слова. Не нужно ему это знать. Никому не нужно.

06.11 Все эти дни очень сильно болит голова. Колба снится каждую ночь. Постоянно просыпаюсь среди ночи мокрый от пота и долго не могу заснуть.

10.11 От кошмаров не спасает даже ксанакс. Собака, видя моё состояние, постоянно ложится рядом и тихо скулит. Всегда гордился её пониманием.

12.11 За всем этим я совершенно позабыл о работе. Позвонил, кое как отмазался у начальства и взял неоплачиваемый отпуск по состоянию здоровья.

13.11 Собака стала скулить еще сильнее. Болит что то? Как невовремя то. Завтра пойдем к ветеринару.

14.11 Врач ничем не смог помочь. Посоветовал периодически давать обезболивающее и поехать в областную клинику.

16.11 В областном центре сказали, что у собаки увеличена длина задних лап, нехарактерная для дирхаунда, и проявляется их истощение. Причем, передние две конечности оказались вполне себе здоровы. Сказали лечить усиленным питанием.

18.11 Обезболивающее действительно помогает. Но вот есть больше чем до этого, она не хочет.

20.11 За всеми этими проблемами с собакой, я почти забыл о том, что было две недели назад. Наверное, через неделю уже смогу выйти на работу.

23.11 Собака опять начала скулить, несмотря на лекарства. У нее действительно слишком худые лапы, это видно теперь и мне.

24.11 Вышел на работу. Начальник смотрит волком, но напрямую вроде ничего не говорит. Для проформы поинтересовался моим самочувствием, да и только. Пускай.

26.11 Собаке стало сложно есть. У нее не может полностью закрываться челюсть. А задние лапы удлинились еще сильнее и она стала хромать.

30.11 Еще раз безрезультатно съездил в область. От этих проблем у самого начала болеть голова.

03.12 Собака исхудала еще сильнее и стала меньше двигаться. Кормлю ее через пипетку. Голова до сих пор болит и мешает нормально работать.

06.12 Отвратительно. Сегодня, когда кормил её, заметил намечающийся второй ряд зубов на обеих челюстях. Как такое вообще возможно!?

08.12 Утром, как проснулся, увидел, что у собаки появился обширный лишай. Или нечто похожее на это, навроде язв или бубонов. Шерсть клоками была выдрана. Мне никогда не было так страшно за неё. Она практически не двигается. Просто лежит и следит взглядом за мной, когда я появляюсь рядом. Чтобы собраться с мыслями, начал писать этот ежедневник. Даты расставляю примерно, на память.

09.12 Хуже всего то, что я, кажется, понимаю что происходит. Нет, я и ранее знал, но сама мысль об этом ввергала меня в такую тоску и безысходность, что сам мозг стирал последние несколько минут из моей памяти. Сейчас система дала сбой. Мне всё сразу стало окончательно понятно.

10.12 Всё. Конец. Нету у меня больше собаки. Я это заметил утром, когда пришёл кормить её. Тощая, с редкими клоками шерсти на теле и выделяющимися рёбрами, изуродованная болезнью, она неподвижно смотрела в стену. Я бросился проверять пульс и температуру тела, но было явно поздно. Она словно иссохлась изнутри, покрывшись снаружи тёмной сыпью. Мне ничего не оставалось, кроме как бессильно опуститься рядом с ней на пол.

11.12 Ночью я похоронил её в ближайшей посадке. Есть там укромное место, с несколькими маленькими могилками. Никаких крестов и надгробий делать не стал. Просто выкопал небольшую яму и аккуратно положил в центр тело. Что делать дальше — не знаю.

05.02 Этот дневник я вёл в виде файла на компьютере два месяца назад. Вспомнил о нём только сейчас, когда проснулся утром и понял, что всё кончено. И для меня и для всех остальных. Кого я знаю и кого нет. Потому что сегодня утром я обратил внимание на стены в зале. Слишком тёмные для раннего утра, словно затемнённые на один тон.

Тёмные от чёрной словно уголь сети...