Объяснения малышке зачем нужны негры
🛑 👉🏻👉🏻👉🏻 ИНФОРМАЦИЯ ДОСТУПНА ЗДЕСЬ ЖМИТЕ 👈🏻👈🏻👈🏻
Объяснения малышке зачем нужны негры
© Copyright Лобановская Ирина Игоревна
Размещен: 19/12/2008, изменен: 06/02/2010. 550k. Статистика.
Роман : Проза
Ваша оценка:
шедевр
великолепно
отличная книга
хорошая книга
нормально
не читал
терпимо
посредственно
плохо
очень плохо
не читать
© Copyright Лобановская Ирина Игоревна
Обновлено: 06/02/2010. 550k. Статистика.
Роман : Проза
Ваша оценка:
шедевр
великолепно
отличная книга
хорошая книга
нормально
не читал
терпимо
посредственно
плохо
очень плохо
не читать
Литературно-исторический журнал «Что есть Истина?»
Постепенно клуб заполнился народом. Сева встретил всех своих знакомых и коллег. За это он и любил, и не любил подобные мероприятия. Собственно, всё было заранее известно: кто придёт, кто что скажет, кто как будет вести себя до, вовремя и после пьянки. Сначала в ход пошли напитки, официально выставленные в витринах, потом – контрабандные виски и китайский бренди без акцизных марок. Сева оказался за столиком, где сидели ребята с Уральского Телевидения. Им выдавали зарплату в франках, поэтому стол у них был скромный. Сева всегда тяготился бедностью своих коллег и поэтому, как обычно, взял ситуацию под контроль и сразу заказал массу еды и выпивки. Наступило приятное оживление, ему представили девчонку из Челябинска, какую-то тележурналистку с городского канала, и он немедленно и бескомпромиссно принялся с ней флиртовать. В какой-то момент его схватил за руку и утащил в дальний угол совершенно пьяный Серёжа Пушкарин, пресс-секретарь министерства финансов. Сева сначала удивился, увидев его здесь, но из его путаного рассказа выяснилось, что вип-вечеринка в «Порто-Франко» прошла скомкано, а все «вожди» куда-то уехали вскоре после начала, сразу по завершению протокольной съёмки. Ну а он поехал допивать в Mo’s Cow. Севе стало интересно, что же такое происходит в верхах. Последние недели власти как будто впали в ступор. Пироговщина катилась к Уралу, а в Екатеринбурге упорно делали вид, что боятся совершенно нечего. Кроме усиленной пропагандистской обработки по информационным каналам (которая совершенно никого не вдохновляла и не впечатляла) никаких других мер не предпринималось. А тут ещё и этот нелепый банкет в честь нелепой же конституции! Между чем, непонятно когда возникшее политическое чутьё подсказывало, что развязка близка и Сева попытался выпытать из полупьяного уже Пушкарина все возможные подробности. Выяснилось, что президент и премьер держались бодро, но вообще всё было как-то нервно. Кроме того, некоторые персонажи отсутствовали в принципе – не было ни Ряшкина, ни Старцева, ни Трепакова. Отсутствие на протокольном мероприятии всего недобитого клана Титаренко очевидно имело какой-то глубокий смысл. Серёжа ещё туманно намекал, что в городе Реджепов и что «что-то произошло днём, но никто ничего не знает», после чего удалился в сторону бара нетвёрдой походкой. Веселье, тем не менее, шло своим чередом, началось пение под караоке. Сначала последние хиты, потом какие-то песни в стиле конца прошлого века, потом песни на иностранных языках. Сева и сам решил что-нибудь спеть, чтоб окончательно поразить воображение провинциальной телезведочки и, выхватив микрофон из ослабевших рук коллег, вдруг неожиданно для себя заказал гимн Республики. На мгновенье шум прекратился, потом раздались какие-то протестующие вопли, но с первыми звуками что-то изменилось. Конечно, это было глупо. Пафосный и корявый гимн Республики, наскоро переделанный из старинной песни первых сепаратистов и с тех пор носивший название «Преображение Урала» мог вдохновлять людей на что-то только в ситуации глубокого опьянения, но сейчас кроме опьянения Сева почувствовал кое что ещё. Ему захотелось громко и дерзко проорать эти затёртые слова, что б услышали в Перми и Москве, что б знали, что не все так просто… Что ему, простому парню из Екатеринбурга, не нужна их Москва, потому что он сам там никому не нужен, а в этой глупой республике востребован и даже вроде как уважаем. Короче говоря, бывают моменты, когда человеку хочется спеть гимн своей страны, чтоб хоть на мгновенье почувствовать себя частью чего-то большего. Особенно тогда, когда земля вот-вот может уйти из-под ног, а хрупкая, но привычная реальность рассыпаться, обнажив бушующее море враждебной и страшной неизвестности. В такие моменты человек хватается за то, что у него есть – хоть бы и за такую призрачную категорию, как государство. Даже если государство это в трезвом уме кажется ему нелепым недоразумением, возникшим на карте по какому-то непонятному недосмотру судьбы. Когда Сева добрался до припева, подпевал уже весь зал: – Преображение Урала! Добрых! Дел! Начало! – кричал в микрофон Сева – Патриотов! Движение! За преображение! Страх и неопределённость последних дней всех держали в напряжении. Можно сколько угодно успокаивать себя – мол, мы такие молодые, просто хотели работать и зарабатывать, мол, надо было как-то жить, но не надо быть семи пядей во лбу, чтоб понять простую и незатейливую мысль: большие начальники всегда успеют убежать, а отвечать за всё придётся тем, кого поймают, кому и бежать-то некуда. Может быть поэтому окончание пения ознаменовалось овациями, потом гимн начали петь по второму разу, но Сева уже не пел и только целовался с челябинской девушкой, периодически напоминая себе, что её зовут Даша, чтоб не забыть её имя в самый ответственный момент. В этот момент в клуб вошли вооруженные спецназовцы КОКУРа и, потребовав выключить музыку и включить свет, взошли на сцену. Один из них, очевидно, старший по званию, не снимая маски, громко произнёс: – Дамы и господа, в Республике предотвращена попытка государственного переворота и введено военное положение. Поэтому заканчиваем веселье и расходимся по домам. Завтра всем выходить из дома только по необходимости и с документами, обязательно, ясно? Всё! Так закончилась эта странная вечеринка. Сева же решил завершить начатое и, подхватив под руку захмелевшую челябинскую телезвёздочку, проворно получил в гардеробе одежду и, поймав такси, повёз добычу в свою квартиру. Их несколько раз останавливали военные патрули, Сева отрывался от губ девушки и выходил из салона, размахивал своими удостоверениями и помогая водителю разрулиться с бдительными патрулями. Короче говоря, доехали с приключениями. Он накинулся на неё в коридоре, почему-то она показалась ему очень красивой и желанной, она что-то говорила про маму, но он не слушал, лез ей под майку, в джинсы, безжалостно целовал ей шею и подталкивал к виднеющейся в лунном свете импровизированной кровати. * * * Крушение всех планов и введение военного положения застало Игоря Кудрявцева врасплох. Он сидел в полной темноте в оставленной хозяевами квартире в старом центре Екатеринбурга. Не доверяя уже никому, он, после того, как передал студенту Сергею полученный от военных распылитель токсинов, не спеша отправился гулять по городу. План был простой: погулять по городу, а потому вернуться в занятую им квартиру и ждать развития событий. Сразу после него выйти на связь с военными и действовать по обстоятельствам. Квартиру он нашёл заранее, по наводке из сети и опираясь на свой богатый опыт. Дом был старый, поздней советской постройки. Судя по расположению, некогда выстроенный для работников обкома КПСС. Во всяком случае, он стоял прямо за перестроенным зданием Парламента, выходя на него окнами. Квартира несколько ночей не подавала признаков жизни и ближе к утру Кудрявцев осторожно вскрыл её. Судя по затхлому воздуху, квартира была давно необитаемой. Куда делись хозяева – а скорее, хозяйка, - было совершенно неинтересно. Не создавая шума, он тщательно уничтожил самарский паспорт на имя Вадима Мурашёва: сжёг его в унитазе и смыл, тут же поругав себя за произведенный шум. …Игорь не был профессионалом в разведывательном деле. Он вообще ни в чём не был профессионалом, а Кризис встретил рядовым сотрудником ФСБ. Работать в органах он хотел с детства, в университете старался привлечь к себе внимание и всё ждал, пока на него выйдут. В итоге, никто на него не вышел и он сам пошёл туда устраиваться. Гуманитарное образование и бурно выраженное желание бороться с врагами России способствовало зачислению его в отдел, занимавшейся слежкой за политизированной молодежью. Он успел несколько месяцев походить по сектантским собраниям «яблочной» молодежи, пообщаться с угрюмыми «скинхедами» и прочей публикой. С упоением писал отчёты, предлагая начальству изощрённые варианты раскола и нейтрализации врагов. Однако тут случился Кризис. Игорь ходил на работу, пытался что-то выяснить, но начальство молчало и уклонялось от объяснений. Даже когда в Москве всё уже было кончено, он по привычке пошёл на работу. Однако, зайти в здание УФСБ он не рискнул: перед ним толпились возбужденные граждане, периодически выкрикивая издевательские лозунги, большей частью матерные. На мгновение ему показалось, что среди зевак мелькнули его коллеги, но пока он шёл к ним сквозь увеличивающуюся толпу, они куда-то профессионально исчезли. Атмосфера накалялась, и вскоре несколько самых хулиганистых парней всё-таки вошли внутрь здания Управления. В груди Игоря сильней забилось сердце. «Может быть, броситься к людям и вразумить их? Призвать сохранять верность конституции и сопротивляться интервентам?», – на мгновенье, ему захотелось совершить красивый поступок, но по настроению окружающих людей он понял, что всё кончится побоями или даже линчеванием. К зданию подъехали несколько джипов, и из них вышли крепкие парни, которые без раздумий вошли внутрь. За ними в распахнутые двери рванулись все остальные. В это время сверху посыпались осколки стекла – из окна одного из кабинетов (это был кабинет начальника Управления) высунулся один из погромщиков, посмотрел вниз, и, прокричав что-то матерное, швырнул вниз портрет последнего президента Федерации. Портрет жалостливо звякнул об асфальт, и к нему сейчас же кинулись возбужденные энтузиасты. Игорь увидел подошедших операторов одного из телеканалов, а рядом с ним – трёх милиционеров. Журналисты увлечённо снимали мужичка, старательно топтавшего перед камерой портрет президента. Игорь подошёл к милиционерам и попытался прощупать их настроение. Сразу стало понятно, что рассчитывать на них не стоило: – А ты что, из этих что ли? – мрачно поинтересовался низкорослый разбитной сержант, с опасным интересом заглянув Игорю в глаза. – Похож, рожа-то крысиная, а! – поддержал его второй, чернявый, какого-то южного вида. – Нет, я просто тут живу недалеко, опасаюсь, как бы не разнесли всё! – неубедительно соврал Игорь, мысленно уговаривая милиционеров не обыскивать его. – А ты не бойся! Порядок в городе мы охраняем, приказ мэра! – авторитетно заверил его сержант. – Но ведь это же погром! – Игорю вновь услышал звон битого стекла, который нарастал под радостные вопли толпы. – Ну и что? Подумаешь, пусть люди выместят зло! Давно пора уже! – чернявый милиционер засмеялся и, потеряв к Игорю интерес, одобрительно засвистел, засунув пальцы в рот. Обернувшись, Кудрявцев увидел выбивающееся из окон пламя и летящие из всех окон бумаги. Народ сосредоточенно растаскивал из здания мебель и оргтехнику. Вечером по телевизору он увидел подборку сюжетов из разных регионов: управления ФСБ были разгромлены повсеместно, а Лубянка продолжала гореть в прямом эфире... Мир Игоря рухнул и, во избежание проблем, он собрал самое необходимое и уехал к бабушке в деревню под Тверью. Потом ездил по разным городам, брался за любую работу и ненавидел всё вокруг. Ни в какие подпольные организации он не входил и не стремился, по опыту своей работы зная, что большинство их них должно быть под колпаком новых органов безопасности. Иногда он задумывался, кто там сидит во всех этих тайных полициях и жандармериях, обоснованно подозревая многих своих бывших коллег в измене. Так продолжалось до тех пор, пока он не прибился к одному продовольственному складу на окраине Москвы. Там он и встретил известие о путче в Рязани. Сначала он не верил в успех выступления, но когда на его глазах ооновская администрация в несколько часов оставила Москву, он воспрянул духом, присоединился к отрядам погромщиков и отвёл душу на разгроме офиса ООН и ещё нескольких коллаборационистских контор. Потом, когда в город вошли пироговцы и начали создавать властные органы, Игорь достал из тайника своё старое удостоверение и ещё кое-какие бумаги и отправился устраиваться на работу. Помыкавшись, он дошёл до самого Лапникова, главы создаваемой Службы безопасности России и, наконец, вернулся к родным пенатам. В ситуации нехватки кадров и общей неразберихи, он попросился в разведку, и после ускоренного инструктажа был отправлен в Новосибирск. Там всё прошло хорошо, хотя власти довольно скоро очнулись и даже смогли задержать часть разведгруппы. Игорю удалось скрыться и, после различных дорожных приключений, вернуться в Москву. И вот – второе задание. Его отправили на Урал, готовить падение тамошнего режима. Игорь чувствовал себя суперагентом и героем… …Глядя по старомодной телепанели прямую трансляцию торжественной речи президента Уральской Республики Полухина, Игорь буквально сгорал от нетерпения. В Новосибирске всё получилось очень красиво и произведённый гибелью верхушки Сибирской республики пропагандистский эффект пожалуй что и превзошёл его практические последствия. Однако президент договорил свою речь, присутствующие послушно захлопали в ладоши и трансляция завершилась. Игорь понял, что операция провалена. Из окна он видел отъезжающие кортежи и картина была совершенно ясная: теракт не удался. Он с самого начала чувствовал какую-то нарочитую опереточность всей операции. Нелепые студенты, многословные вояки, найденный по московской наводке молчаливый и покладистый Борис Борисович – всё было каким-то нарочитым и очевидным. Особенно этот самый студент Егорушкин! Если ресторан «Порто-Франко» постоянно используется для государственных приёмов, то весь персонал должен быть на сто раз перепроверенным. Включая и Егорушкина, в конце-концов, он там, пол года подрабатывал официантом. Если тут есть какая-то спецслужба, то вся эта шайка явно должна была быть под колпаком, и этот чёртов студент в первую голову! С его-то манерой на каждом углу излагать свои пропироговские взгляды! «Хорошо, что я сам не пошёл эту дрянь закладывать…», - трусливая мысль на секунду возникла, но Игорь тут же от неё отмахнулся. Да, а спецслужбы на Урале были. С их работой он столкнулся ещё будучи в Кургане, где его долго опрашивал какой-то нудный мужичок из «Комитета Охраны Конституции Уральской Республики» (придумали тоже, а!). Работали ребята спокойно, но, как видно, неплохо. В Москве, перед забросом, ему передали кое-какую информацию о состоянии дел в Республике, но она мало походила на реальность. Вообще, складывалось впечатление какого-то неприятного спектакля, который можно принять за реальную жизнь, только очень сильно этого желая. И правда, с чего бы это в последние месяцы, когда ситуация так обострилась, расслабляться спецслужбам? Конечно, приятно думать что у них от страха случился паралич и они все с утра до ночи пили от ужаса, как утверждал в публичных выступлениях министр информации Бурматов. Но вот если с другой стороны посмотреть? Ведь есть кураторы, есть их личные интересы, в конце-концов… Да и ситуация на местах вроде бы спокойнае, народ особо не выступает. Может, это всё такая ловушка? Изощрённый способ выявить агентуру и своих недовольных? Тонко работают черти, если так… По своему опыту работы в ФСБ Игорь знал, что его коллеги в такой ситуации сразу закрутили бы все гайки и устроили бы тут террор. Но видать не даром КОКУРом управляет не бывший чекист, а какой-то непонятный коммерсант, о котором в Москве вообще ничего не знали. Итак, гости в ресторан приехали и уехали. Слишком быстро для праздника, но всё-таки они уехали живыми и здоровыми. Атмосфера накалялась – и в голове у Кудрявцева, и в городе: были видны вертолёты, летающие над городом, да и патрули появлялись в секторе обзора слишком часто. В новостях, которые он получал по всем каналам, доступным его коммуникатору, чувствовалась какая-то недосказанность. Ближе к вечеру прошло сообщение о встрече стран Рижского договора в Екатеринбурге. «Вот бы где токсинов распылить!», - подумал Игорь, и снова начал перебирать в голове все возможные варианты дальнейшего своего поведения. Что ж, подождём ещё день. Игорь доел последнюю шоколадку и снова углубился в коммуникатор. 11. Большие возможности
– Я вам вот что хочу сказать… Только вы отнеситесь к моим словам серьёзно. Они важные, друзья мои. Может быть, самые важные в вашей жизни, - Реджепов встал и неспешной походкой («Как Сталин в старых фильмах!», – машинально отметил Водянкин) пошёл вокруг зала, за спинками кресел. – Многих, конечно, интересует судьба денег. Или, скажем так, многие думают, что вот можно сейчас бросить тут всё и уехать… Сесть в самолёт – и улететь. В Астану, в Бухару, в Кабул… Вроде бы просто. Война, туда-сюда… Всё спишет, так говорят, да? Совсем уж театральным движением Ислам Хафизович наклонился и заглянул в глаза Овчинникову, который как раз оказался в ближайшем кресле. – Какая война… Что вы… Да и не я... - рассеяно откликнулся премьер. – Вот вы думаете тут все… Думаете я тут выпендриваюсь перед вами, да? Кокетничаю, как девочка. Театр разыгрываю? А всё серьезнее, друзья мои… Вчера я имел один очень неприятный разговор в Бухаре. Реджепов вернулся к своему креслу и, опёршись руками на его спинку, оглядел присутствующих. Лицо его было помятым, а в хитрых азиатских глазах Водянкину привиделась какая-то даже растерянность, что было уж совсем неожиданно. – Я вам сейчас про него расскажу, тут все люди с пониманием… Кто если про него… расскажет… На каком-нибудь сайте напишет, – тут Реджепов посмотрел прямо в глаза Водянкину, – тому потом плохо будет, и не от меня. От других людей. Он пожевал губы и, озабоченно вздохнув, продолжил свою речь: – Так вот, говорили мы про разные вещи. Про деньги Юркевича, про Поволжские деньги… Многие интересуются, что, куда… Про себя кстати интересовался… Я ведь многим помогал, вы знаете…И здесь, и везде… «Что за человек такой? Что-то Узбек как-то мнётся сегодня, тянет чего-то. Прямо, не узнать старика!», – Водянкин не уставлял удивляться, слушая сбивчивое косноязычие магната. – В общем, человек этот, а он важный… очень важный… сказал мне: Ислам, скажи им, и сам запомни – если вы все там не сможете остановить этого грёбаного Пирогова и решить свои проблемы… Он сказал даже хуже… Убрать своё говно если не сможете… Никаких денег не получит никто. Ни я, ни вы… Ну то есть если кто-то тут думает, что ему удастся бросить здесь всё… Сбежать в какой-нибудь Афганистан или там в Бразилию… И думает что его денежки будут его там ждать… Не будет такого. Сказал этот человек, мы всё время сквозь пальцы смотрели, что вы там все вытворяете, но учёт вели и всё знаем… Что, куда, кто… Кто, где, что… – Слушай, Ислам Хафизович, что-то я тебя плохо понимаю. Какой такой человек тебе такие вещи может сказать? Вообще, странные разговоры. И я даже прихожу к мысли, не хочешь ли ты, под шумок… с деньгами-то того-с… Война всё спишет, а? – президент Полухин встал со своего кресла и подошел к Реджепову. Реджепов сморщился и, выдержав паузу, продолжил: – Дурак ты, Полухин. Стал бы я тут вам комедию разыгрывать. Даже глупо так думать. Я бы тихо сидел в Бухаре и ждал, пока вас тут за яйца на столбах развесят, а не болтал тут с вами! Мне зачем в самое пекло соваться, скажи? Зачем тут мельтешить, а? Дёргаться зачем мне, как думаешь? Что б меня террористы московские грохнули тут? У вас тут переворот еле остановили вон ребята… А то бы я прилетел как раз к самому пиздецу, извините мне такое грубое слово. В такое время я бы лучше дома сидел, чай пил… Он достал из кармана чёрные четки и сжал их в кулаке. – Значит так, можете мне верить, можете – не верить, но факты такие… Факт упрямая вещь, знаете, такое есть слово… Выражение такое… Что бы серьёзно всё восприняли,
Девушка решила одеться как девочка
Сучка подарит рай
Голая кудрявая негритянка классно дрочит киску