Обратный отсчёт
Говоря о том, что обратный отсчет для Китая идёт, думаю, я не погрешу против истины. Проблема любого фазового перехода заключается в том, что он, во-первых, всегда «кредитный» - то есть, вы вкладываете в разрушение предыдущей фазы и в переход к новой фазе колоссальный ресурс, который окупится только потом — в следующей фазе. Во-вторых, сам по себе переход не гарантирован — если ресурса окажется недостаточно, вы вернетесь обратно. Но в разрушенную вами же предыдущую фазу развития и с полностью исчерпанным ресурсом. Сказанное означает, что начав переход, любая социальная система либо сумеет его пройти, либо деградирует в случае неуспеха не до предыдущей фазы развития, а гораздо глубже.
Всё это предельно актуально для сегодняшнего Китая. Экспортная модель, действовавшая до 2008 года, была основана на его колоссальном преимуществе — низком уровне заработной платы основной массы населения. Почти на грани нищеты. Это обеспечивало непрерывный поток инвестиций и вложений в реальный сектор. Но такая модель критически зависима от положения дел за пределами Китая, и неудивительно, что кризис 2008 года ее разрушил.
Вторая модель, принятая буквально с колес, выглядела достаточно привлекательно: замещаем выпадающие объемы экспорта внутренним потреблением, для чего ускоренно накачиваем кредитами свое население, которое и будет потреблять, перетягивая на себя производство товаров и услуг. Выглядело прекрасно, но переход к такой модели необратимо разрушал предыдущую, основанную на том, что она работает только в нищей стране с населением, готовом буквально вкалывать за миску риса. Быстро набирающее доход и вкусившее прелестей безудержного потребления население изменило коллективную психологию, а процесс урбанизации, в ходе которой в города ежегодно переезжали люди в количествах, сравнимых с населением крупной европейской страны, окончательно разрушил ранее действующую модель. Инвестировать в Китай стало невыгодно, приток иностранного капитала существенно замедлился, а именно его бесперебойный приход и обеспечивал устойчивость процесса перехода.
Фактически к 2012 году китайское руководство осознало, что модель общества «среднего достатка» недостижима, а значит — переход к ней невозможен. При этом возвращение обратно в нищету было уже нереальным, так как грозило социальным взрывом. Оставалось либо идти вперед и продолжать попытку перехода к «обществу среднего достатка» при коллапсирующей экономике, либо срочно на ходу дополнять «общество среднего достатка» дополнительным проектом, которым и стало «общество социального кредита», смысл которого заключался в контроле над потреблением и контроле над обществом, как более общей задаче. Мы называем это «цифровой концлагерь», но нужно понимать, что деваться китайскому руководству было уже некуда.
Собственно, под эту задачу реализации сразу двух моделей (которые и дополняли, и противоречили друг другу одновременно) к власти пришел Си Цзиньпин. И тот факт, что в 2022 году он был избран на третий срок, говорит, скорее, о нарастающей катастрофе с реализацией уже третьего проекта. Для третьего срока Си Цзиньпина пришлось идти на радикальную ломку сложившейся и работающей концепции «двух сроков», а это означает нарастание противоречий уже в элите Китая, что в процессе перехода становится чрезвычайно тревожным знаком.
Важнейший ресурс любого перехода — это время. И «пандемия» стала для китайского руководства инструментом, с помощью которого оно попыталось рывком преодолеть путь строительства «цифрового концлагеря». В общем и целом рывок удался, но принес с собой колоссальный объем издержек и дополнительных противоречий. Скорость — это всегда серьезное испытание. На скорости в 60 километров в час способен ехать выпускник автошколы, а вот уже на 200 и выше — без опыта и рефлексов итог будет предсказуемым. Да и для автомобиля вопрос прочности конструкции становится ключевым.
Для реализации проекта «цифрового концлагеря» Китаю нужно решить проблему душащих его долгов, которые в удельных показателях являются самыми большими в мире. Наша пропаганда любит рассказывать про американский долг, однако если перевести китайскую долговую нагрузку к американским данным, то Китай должен порядка 70 трлн долларов. Для российской экономики объем долговой нагрузки Китая сравним с суммой в 5 трлн долларов. Неудивительно, что только обслуживание такого долга вымывает драгоценный ресурс, который невозможно использовать на переход, а значит — уменьшает его шансы.
Решение долгового кризиса идет по двум основным направлениям. Китай пытается реализовать проект «Один пояс — один путь», целью которого является экстенсивный рост за счет освоения новых рынков и увеличения доли на уже занятых. Экстенсивный рост — самый простой с точки зрения управления, но отнюдь не самый экономный. Стоимость проекта к июлю 2022 года достигла 850 млрд долларов, и это оценивается приблизительно в половину необходимой суммы. Возможно, что потребуется и еще. Имея на руках долговую нагрузку, падающую экономику и растущие валом проблемы внутри страны и на внешнеполитическом поле, продвижение этого проекта становится все более проблематичным.
Интенсивный путь решения долговой проблемы — создание зоны юаня и кратное увеличение доли международных расчетов в китайской валюте. Что выглядит либо утопией, либо авантюрой, так как критическим условием для зоны юаня становится принципиальная его неконвертируемость. Проще говоря, зона юаня должна быть эксклюзивной для китайской валюты, конкурировать с конвертируемыми валютами он не в состоянии. А это предполагает прямые политические решения, которые ранее могли быть проведены только по итогам выигранного военного конфликта. СССР создал рублевую зону и Совет Экономической Взаимопомощи. Переводной рубль при этом, будучи общей валютой для взаиморасчетов между странами СЭВ, был неконвертируемым по отношению к доллару и другим мировым валютам. Но для этого СССР пришлось выиграть Вторую мировую войну и разделить мир на зоны эксклюзивного контроля.
Политическое решение для Китая не через войну выглядит нереалистичным. Создать зону юаня, выключив из нее доллар и евро, без войны, победы в ней и мирной конференции, закрепляющей итоги этой победы — ну, это даже обсуждать неинтересно. Но иного пути поднять долю юаня в мировых расчетах хотя бы до 10 или тем более 15 процентов просто невозможно. Хоть как.
Войну при этом Китай, по всей видимости, проиграет однозначно. У него мог был быть шанс в случае использования российского военного ресурса, но США подсуетились и похоронили его в полях Украины. А чтобы этот ресурс не пополнился снова, конфликт будет продолжаться до того момента, как Китай признает невозможность военного решения и откажется от идеи зоны юаня. Что будет нескоро, так как это почти что гарантировано обрушивает китайскую экономику в обозримые сроки. Она попросту не потянет продолжающийся рост долговой нагрузки. Задача про бассейн и две трубы. Объем бассейна ограничен, а скорость прихода воды существенно выше скорости выхода.
И вот теперь Штаты и Индия наносят новый удар. По проекту «Один пояс — один путь». В случае появления конкурирующего проекта цена «Одного пояса» возрастает, а экономическая эффективность падает. Что, в общем-то, превращает его в ничто.
Так вот и делается геополитика. Штаты через российско-украинский конфликт похоронили все расчеты Китая на создание зоны юаня, а через «Партнерство для глобальных инвестиций в инфраструктуру» (так называется проект американо-индийского коридора к ЕС) хоронит проект «Одного пояса». Ну, не хоронит, конечно — вложения в инфраструктуру остаются, и даже при крахе Китая они так и будут существовать, чем плохо? Но как проект «Один пояс» перестает существовать.
Быстро, жестко и предельно эффективно.
Когда российская пропаганда заходится в рассказах о том, что Запад не вытягивает помощь Украине, что затраченные 50 или даже 100 млрд долларов иссушают западные копилки и склады, она либо сознательно лжет, либо тупа как пробка. Даже 100 млрд долларов, вброшенных в этот конфликт (в реальности существенно меньше, так как значительную часть этой помощи представляют из себя вооружения и боеприпасы — а они оплачены ранее и не стоят НАТО уже ни цента), но даже эта помощь — абсолютный пустяк по сравнению с тем, что и сколько стоит на кону. А стоят триллионы прямых затрат и десятки триллионов будущей выгоды. По сравнению с которыми сто «Абрамсов» и сто F-16 — это даже не статистическая погрешность. Это погрешность самой погрешности. Сколько потребуется — столько и будут финансировать этот конфликт, тем более, что умирают украинцы и русские. А кто их вообще считать будет, если на них плевать правителям самой Украины и России?
Но Украина ладно. Она не была субъектом и никогда не рвалась в них, отдавая себе отчет в затратах и проблемах, связанных с политической субъектностью. Но Кремль, который спал и видел себя в числе правителей мира — насколько же же нужно быть дуболомами, чтобы не не понять, как тебя используют. Примитивно и цинично прокачивая правителей России на их тупых фобиях и необоснованных иллюзиях. У России бывали правители и похуже, конечно, но таких тупых кретинов в ее истории найти будет сложновато. Даже клиент наперсточника на рынке по сравнению с ними выглядит интеллектуальным гигантом. Он по крайней мере может остановиться. Этим даже в голову прийти такое не может.