Области тьмы

Глава 25

Я вернулся на Сорок Восьмую улицу на следующее утро в семь-тридцать, набросал речи и внёс последние поправки в пресс-релиз. Учитывая, что объявление должно было состояться уже через пару часов, и секретность перестала играть роль, Ван Лун смог позвать своих сотрудников и запустить машину пиара. Хотя они сильно помогали, но народу вокруг толпилось больше, чем на вокзале Гранд Централ.

Перед выходом из дома я принял свою классическую дозу в пять таблеток — три МДТ и две дексерона — но в последнюю минуту залез в мешок и принял ещё по одной каждой. В итоге я вкалывал на полную катушку, но зато моя усиленная работоспособность напугала некоторых сотрудников Ван Луна — людей, у которых было больше опыта, чем у меня. Чтобы избежать трений, я устроил себе временный кабинет в одном из переговорных залов и начал работать в одиночестве.

В половине одиннадцатого Кении Санчез позвонил мне на мобильник. Когда он позвонил, я сидел за большим овальным столом с ноутбуком и кучами бумаг вокруг.
— Эдди, плохие новости.
У меня появилось острое тянущее ощущение в животе.
— Какие?
— Всякие. Я нашёл Тодда Эллиса, но боюсь, он мёртв. Блядь.
— Что случилось?
— Неделю назад его сбила машина. Рядом с его домом в Бруклине.
Пиздец.
Тут на меня нахлынуло — что я буду теперь делать без Тодда Эллиса? Куда мне деваться? С чего вообще начинать?

Я заметил, что Кении Санчез молчит.
— Ты говорил, что новостей много, — сказал я. — Что ещё?
— Меня перевели на другое дело.
— Что?
— Меня перевели на другое дело. Не знаю, почему. Я посрался с начальником, но поделать ничего не смог. У нас большое агентство. Это моя работа.
— И кто теперь занимается этим делом?
— Не знаю. Может, и никто.
— И что, так делается — вот так закрываются дела?
— Нет.
Голос у него был злой.

— Весь вчерашний день, когда мы расстались, я просидел с телефонами, и даже засиделся допоздна. А утром меня вызвали отчитываться к начальству и сказали, что мне поручают другое дело, и чтобы я сдал все бумаги.
Я на секунду задумался, но что тут скажешь? Поэтому я спросил:
— Что ещё ты смог узнать?
Он вздохнул, я прямо увидел, как он качает головой.
— Да, ты был прав насчёт списка, — всё-таки сказал он. — Это невероятно.
— Что такое?

— Эти номера из других штатов. Ты был прав. Это всё члены секты, живущие под вымышленными именами. Большая часть болеет, но с некоторыми я смог поговорить. — Он снова замолчал, и я услышал тяжёлый вздох. — Из тех троих, что я искал, двое в больнице, а один дома мучается от тяжёлых мигреней.
По его голосу я почувствовал, что хоть его перевели на другое дело, он находится под впечатлением успеха в этом расследовании.

— На поиски человека, готового общаться, ушла куча времени, зато результат вышел достойный. Мы разговорились с девушкой по имени Бет Липски. Похоже, в стандартную практику личного роста Декеделии входит полная смена личности — изменение метаболизма с помощью химических средств, пластиковая хирургия, новые «назначенные» родственники, полный пакет. Как ты и говорил, успешность новой личности меряется карьерой, а 60 % дохода уходит организации. Я фигею, это помесь масонства и программы по защите свидетелей.

— Почему она согласилась говорить?
— Потому что боится. Таубер прекратил все контакты с ней, она нервничает и не знает, что делать. У неё постоянно болит голова, она не может нормально работать. Она не знает, что с ней творится. Мне кажется, она даже не знает, что принимала наркотик — а я не хотел доводить её до грани, и не стал объяснять. Поначалу она отнеслась ко мне крайне подозрительно, но, раз начав говорить, уже не могла остановиться.
— И как, по твоему мнению, он давал им наркотик?

— Он всех посадил на программу приёма витаминов и специальных пищевых добавок, так что наверно просто подмешивал в них. Здесь явно и источник его власти над этими людьми, и его якобы харизмы. — Он замолчал. Я слышал, как он стучит по чему-то то ли ногой, то ли кулаком. Потом он сказал: — Чёрт! Просто не верю в такую фигню. Никогда я не работал над такими интересными делами.

У меня сейчас не было на это времени — на разговор по телефону о карьерных проблемах Кении Санчеза. Внезапно на меня навалилась слабость. Я глубоко вдохнул, а потом спросил его, есть что-нибудь по «Юнайтед-Лабтек».
Он снова вздохнул.
— Есть немного, — сказал он, — но немного. Ими владеет фармацевтическая компания, «Айбен-Химкорп».
Вскоре я сказал ему, что мне надо бежать, что я на работе. Поблагодарил его, пожелал ему удачи, и сразу повесил трубку.
Положил телефон на стол и встал.

Медленно прошёл через комнату к окнам. В Манхэттене стоял ясный, солнечный день, и с шестьдесят второго этажа можно было видеть всё, можно было различить каждый элемент пейзажа, каждое произведение архитектуры — включая не самые очевидные, такие, как Здание Целестиал справа, или Терминал Портового Управления дальше, на Восьмой-авеню, где находился офис «Керр-энд-Декстер». Стоя у окна, я видел всю свою жизнь, раскинувшуюся передо мной, как последовательность мелких надрезов на большой микросхеме города — углы улиц, квартиры, кафешки, винные магазины, кинотеатры. Но теперь, вместо того, чтобы прорезать более глубокую и нестираемую черту на поверхности, я поставил все эти мелкие насечки под угрозу заглаживания и исчезновения.

Я повернулся и уставился на белые стены на другом краю комнаты, на серый ковёр и анонимную офисную мебель. Меня ещё не захлестнула паника — но ждать её недолго. Пресс-конференция должна начаться позже, днём, и одна мысль о ней наполняла меня ужасом.
Но потом до меня ещё кое-что дошло, и с упёртостью обречённого человека я вцепился в эту мысль.

Санчез упомянул «Айбен-Химкорп». Я знал, что слышал уже это название, недавно, и через пару минут вспомнил, где. У Вернона в тот день — в «Boston Globe». Верной явно читал про грядущий суд в Массачусетсе по поводу ответственности за продукт. Насколько я помню, девочка-подросток, принимавшая трибурбазин, убила лучшего друга, а потом себя.
Я подошёл к столу и сел перед ноутбуком. Вышел в Сеть и начал искать в архивах «Globe» подробности этой истории.

Семья девушки начала судебный процесс по поводу денежной компенсации против «Айбен-Химкорп». На суде компании предъявили обвинение, что её антидепрессант вызвал у девушки «потерю самоконтроля» и «суицидальную навязчивость». Дэйв Моргенталер, адвокат, специализирующийся на таких делах, представлял истца, и согласно статье, последние шесть месяцев собирал показания у экспертов-свидетелей, включая учёных, которые участвовали в разработке и выпуске трибурбазина, и психиатров, готовых подтвердить, что трибурбазин потенциально вреден.

В голове у меня всё перемешалось, я взял ручку и начал рисовать на бумаге каракули, пытаясь связать всё воедино.
«Айбен-Химкорп» — владельцы «Лабтек», откуда предположительно появился МДТ. Это значит, что МДТ разработала и выпустила международная фармацевтическая компания. Перед этой компанией маячит громкое — и скорее всего весьма болезненное — судебное разбирательство.

На самом деле — я снова вернулся за компьютер и полез по финансовым сайтам, и нашёл что искал — из-за плохого паблисити вокруг этого дела акции «Айбен-Химкорп» уже упали, до 697/8, а прежде они достигали 871/4. Рост интереса общественности к делу продлится до самого суда. Я нашёл кучу статей, где уже поднимался главный вопрос предстоящего слушания: если человеческое поведение определяется синапсами и серотонином, что остаётся от свободной воли? Где кончается ответственность личности и начинается химия мозга?

Короче, «Айбен-Химкорп» оказалась в очень уязвимом положении.
И я тоже — но теперь мне стало интересно, могу ли я использовать знания об МДТ, чтобы слупить что-нибудь с «Айбен-Химкорп». Например, снабжение МДТ в обмен на то, что я не пойду со своей историей к Дэйву Моргенталеру?
Я встал и принялся бродить по комнате.

Мне стало ясно, что если на суде всплывёт информация о продукте «Айбен-Химкорп», который ещё даже не прошёл проверку, но уже вызвал множество смертей, акции компании упадут ниже плинтуса. Это дерзкий, высокорисковый вариант, но учитывая обстоятельства, больше мне ничего не остаётся.

Я снова подошёл к окну, но выглядывать уже не стал. Как следует раскинув мозгами, я решил, что самый умный первый шаг — наладить связь с Дэйвом Моргенталером. Подходить к нему надо осторожно, но, чтобы представлять для «Айбен-Химкорп» серьёзную угрозу, мне нужно как следует накрутить Моргенталера, чтобы он готов был смешать их с грязью. И спустить его с поводка в критический момент.

Я нашёл телефон его офиса в Бостоне. Сразу позвонил и спросил, могу ли я поговорить с ним, но в этот день его на месте не было. Я оставил свой мобильник и сообщение, что у меня есть «взрывчатая» информация про «Айбен-Химкорп», и что я хочу встретиться с ним как можно быстрее.

Закончив разговор, я попробовал сосредоточиться на работе, сконцентрироваться на сделке MCL-«Абраксас» и пресс-конференции, но у меня не очень получилось. Я прокручивал в голове последние недели и жалел, что не сделал то и это — например, что я не начал заниматься Деком Таубером пораньше, и не нашёл Тодда Эллиса до того, как он ушёл из «Юнайтед-Лабтек».

Потом мне стало интересно, есть ли связь между его смертью и убийством Вернона. Но толку-то? Была ли смерть Тодда случайной или нет, этот канал для меня теперь закрыт. У меня нет выбора, кроме как искать запасной.

Я снова подошёл к окну и уставился на дома напротив — разглядывал громадные вертикальные площади стекла и стали, улицы внизу, крошечные ручейки людей и машин. Скоро новость о сделке подожжёт этот город, и я окажусь в эпицентре. Но вдруг я почувствовал, что всё это не имеет ко мне отношения. Будто я провалился в запутанный сон, понимая, что никогда уже отсюда не выберусь…

Это впечатление почти сразу усилилось, когда меня позвали в другой кабинет, чтобы оценить последние поправки для пресс-конференции. Организованная в потрясающе сжатые сроки одним из подчинённых Ван Луна, она должна была проходить в пять вечера в отеле в центре города. Об этом я знал, но когда увидел, в каком отеле, ко мне вернулось острое тянущее ощущение в животе.
— Ты в порядке?

Это спросил один из сотрудников. Я поднял на него глаза, одновременно заметив своё отражение в зеркале на боковой стене кабинета.
Лицо у меня стало мертвенно-бледным.
— Да, — сказал я, — в порядке, сейчас… минутку, я…
Я повернулся и бросился из кабинета, в туалет, а там к раковине.
Умылся ледяной водой.
Пресс-конференцию организовали в отеле «Клифден».

Мы с Ван Луном приехали туда в полчетвёртого, там уже царила суета. Первый намёк журналистам, что что-то происходит, дали сегодня днём, когда мы с Ван Луном позвонили тщательно отобранным людям и сказали отменить на сегодня все дела. Имена Этвуда и Блума упоминались на одном дыхании, и этого хватило, чтобы вспыхнул фейерверк слухов и спекуляций. Через час мы разослали пресс-релиз. Потом начали звонить телефоны, и уже не прекращали.

«Клифден» — это сорокапятиэтажная башня, поднимающаяся над отреставрированным историческим зданием на Сорок Шестой улице, прямо за Мэдисон-авеню. Это шикарный отель, больше восьмисот комнат, плюс всё, что нужно для деловых конференций. Вестибюль ведёт к застеклённому атриуму, а за ним — зал для приёмов, где и проходила наша пресс-конференция.

Пока Ван Лун говорил по мобильнику, я внимательно осмотрел вестибюль, но ничего не узнал. Хотя меня и мучало томительное ощущение беспокойства, я пришёл к уверенному выводу, что никогда прежде не бывал здесь.

Ван Лун закончил разговор. Он вошёл в атриум, и пока шёл через него, к нему подошли три разных журналиста. Он с ними обаятельно и добродушно побеседовал, но не сказал ничего, что они не читали в пресс-релизе. В конференц-зале царила суета, сзади техники устанавливали камеры и проверяли звук. Дальше персонал отеля расставлял рядами складные стулья, а венчал комнату подиум с двумя длинными столами. За ними стояли стенды с логотипами двух компаний, MCL-Parnassus и «Абраксас».

Я постоял сзади, пока Ван Лун совещался со своими сотрудниками в центре комнаты. Я слышал, как сзади разговаривают два техника, подключая провода и кабели.
— …честно говорю, ударили сзади по голове.
— Прямо здесь?
— Тупым предметом. Ты что, газет не читаешь? Она была мексиканкой. Жена какого-то художника.
— А. Теперь вспомнил. Блядь. Так это было здесь?
Я отошёл к дверям — чтобы больше их не слышать. Потом медленно вышел из конференц-зала и вернулся в атриум.

Одно я достаточно ясно помнил из того вечера — точнее, из последней части — как я шёл по пустому коридору отеля. Я до сих пор мог представить его — низкие потолки, узорчатый красно-зелёный ковёр, стены, крашеные под магнолию, дубовые двери, мелькающие с обеих сторон…
Больше я не помнил ничего.

Через атриум я дошёл до вестибюля. Приезжало всё больше людей, и вокруг разлилась атмосфера предвкушения. Я увидел человека, которого знал и не хотел видеть, и скользнул к лифтам по ту сторону ресепшена. А потом, словно меня тянула неодолимая сила, я следом за двумя женщинами зашёл в лифт. Одна из них нажала кнопку, а потом выжидающе посмотрела на меня, а палец её завис перед панелью.
— Пятнадцатый, — сказал я, — спасибо.

В воздухе висел и тошнотворно смешивался с моей тревогой запах дорогих духов и вечная, но непризнанная интимность кабинки лифта. Пока мы летели вверх, я почувствовал, как у меня внутри всё переворачивается, и прислонился к стенке лифта, чтобы не упасть. Когда дверь распахнулась на пятнадцатом, я недоверчиво уставился на крашеные под магнолию стены. Протиснувшись мимо женщин, я вышел — неуверенно шагнув на красно-зелёный ковёр.
— Доброго вечера.

Я развернулся, и пока двери закрывались, пробормотал некое подобие ответа.

Оставшись в одиночестве в пустом коридоре, я испытал почти настоящий ужас. Я точно бывал здесь. Именно так я всё и помнил — низкий широкий коридор… роскошно окрашенный, шикарный, Длинный и глубокий, как тоннель. Но больше я не помнил ничего. Я прошёл пару шагов и остановился. Встал перед дверью и попытался представить, какой будет комната за ней — но в голову ничего не приходило. Я шёл, одна дверь за другой проплывали мимо, пока в конце коридора я не нашёл открытую.

Я остановился, сердце у меня колотилось, а я смотрел в щель на видимый кусочек комнаты — край двойной кровати, балдахин, кресло, всё светлое, в пастельных тонах.

Ногой я аккуратно приоткрыл дверь пошире и отошёл. В рамке я видел ту же характерную комнату в отеле — но внезапно по этой картине слева направо прошла высокая темноволосая женщина в длинном чёрном платье. Она держалась за волосы, и кровь текла по лицу. Сердце у меня метнулось к горлу, и я отшатнулся, крутнулся и ударился о стену. Встал и побрёл по коридору к лифтам.

Мгновение спустя за спиной я услышал шум и обернулся. Из комнаты, куда я заглядывал, вышел мужчина, а за ним женщина. Они заперли дверь и пошли в мою сторону. Женщина была высокой и темноволосой, в пальто с поясом. Лет ей было под пятьдесят, как и мужчине. Они за разговором прошли мимо меня, не обратив внимания. Я стоял и смотрел, как они идут по коридору и исчезают в Лифте.

На несколько минут меня буквально парализовало. Сердце как будто сместилось и готово было вот-вот остановиться. Руки дрожали. Прислонившись к стене, я уставился на ковёр. Его глубокие цвета словно пульсировали, узор двигался как живой.
В конце концов, я выпрямился и добрёл до лифтов, но рука ещё дрожала, когда я нажимал кнопку «вниз».
Когда я вернулся в конференц-зал, прибыло уже много народу, и атмосфера раскалилась. Я подошёл к подиуму, где собрались люди из MCL и оживлённо что-то обсуждали.

Внезапно сзади ко мне подошёл Ван Лун.
— Эдди, ты где был?
Я развернулся. На его лице появилось неподдельное удивление.
— Господи, Эдди, что случилось? Ты… выглядишь, словно увидел…
— Привидение?
— Точно.
— Просто устал, Карл, и всё. Сейчас приду в себя.
— Эдди, спокойно. Если тут кто и заработал право на отдых, так это ты. — Он стиснул кулак и поднял в жесте солидарности. — И вообще, на сегодня мы своё дело сделали. Правильно?
Я кивнул.

Вал Луна утащил кто-то из его сотрудников, чтобы переговорить с кем-то у другого края подиума.
Следующие несколько часов для меня прошли в полубессознательном тумане. Я двигался, общался, разговаривал с людьми, но предмета разговоров не помню. Я работал на автопилоте.

Когда началась собственно пресс-конференция, я оказался на подиуме, сзади людей из Абраксас, которые рассаживались за правым столом. У дальней стены — по ту сторону моря из трёхсот примерно голов — стояла фаланга репортёров, фотографов и операторов. Репортаж шёл в прямом эфире по нескольким каналам, транслировался на сайт и по спутниковому телевидению. Когда на подиум вышел Хэнк Этвуд, от камер накатила волна звуков — щелчков, жужжания, хлопков вспышек — и этот шум продолжался до конца пресс-конференции, и даже разражался изредка во время ответов на вопросы после. Я не вслушивался в речи, которые сам помогал писать, но узнавал некоторые фразы и обороты — хотя бесконечное повторение слов «будущее», «преобразование» и «возможность» лишь усиливали ощущение нереальности всего происходящего вокруг меня.

Когда Дэн Блум закончил выступать, зазвонил мой мобильник. Я быстро вытащил его из кармана и нажал ответ.
— Алло, это… Эдди Спинола? Слышно было еле-еле. — Да.
— Это Дэйв Моргенталер из Бостона. Я получил ваше сообщение.
Я заткнул второе ухо.
— Минуточку подождите.
Я ушел налево, вдоль стены и через дверь посередине, ведущую в атриум.
— Мистер Моргенталер?
— Да.
— Когда мы можем встретиться?
— Послушайте, вы кто? Я занятой человек — почему я должен нарушать своё расписание и встречаться с вами?

Коротко, как мог, я обозначил картину — мощное, непроверенное и потенциально смертельное лекарство из лаборатории компании, против которой он будет вести дело в суде. Подробности я не объяснял, и об эффекте лекарства не упоминал.
— Вы меня не убедили, — сказал он. — Откуда мне знать, что вы не псих какой? Может, вы всю эту хренотень придумали.

В этой секции атриума свет был приглушён, и рядом со мной были только двое мужчин, углубившихся в разговор. Они сидели за столом рядом с большой пальмой в горшке. Сзади до меня доносились голоса из конференц-зала.
— МДТ не выдумаешь, мистер Моргенталер. Именно эта хренотень есть на самом деле.
Он надолго замолчал. Потом сказал: — Что?
— Я говорю, не выдумаешь…
— Нет, название. Как вы сказали? Блядь — не стоило упоминать название.
— Ну, это…

— МДТ… вы сказали МДТ. — В его голосе появилась настойчивость. — Что это такое, умный наркотик?
Прежде чем сказать что-нибудь, я крепко подумал. Он знает об МДТ, по крайней мере что-то. И явно хочет знать больше.
Я сказал:
— Когда мы можем встретиться?
На этот раз он ответил сразу.
— Я прилечу завтра с утра. Давайте встретимся, например… в десять?
— Договорились.
— Где-нибудь на улице. Пятьдесят Девятая улица? Перед Плазой?
— Хорошо.
— Я высокий и…
— Я видел вашу фотографию в интернете.

— Отлично. Ладно. Встретимся завтра с утра.

Я убрал телефон и медленно побрёл в конференц-зал. Этвуд и Блум стояли вместе на подиуме и отвечали на вопросы. Мне до сих пор было сложно сосредоточиться на происходящем, потому что это происшествие на пятнадцатом этаже — галлюцинация, видение, неважно — пылало у меня в голове и не пускало в мысли ничего больше. Я не знал, что случилось между Донателлой Альварез и мной в ту ночь, но подозревал, что проявление вины и неуверенности — это лишь вершина громадного айсберга.

Когда на все вопросы были даны ответы и встреча закончилась, толпа начала рассасываться, но от этого суеты и хаоса стало только больше, журналисты из «Business Week» и «Time» бродили по комнате и искали, у кого бы получить комментарии, а руководители компаний смеялись и хлопали друг друга по спине. В какой-то момент Хэнк Этвуд повернулся и хлопнул меня по спине. Потом развернулся и с вытянутой рукой тыкнул пальцем в меня.
— Будущее, Эдди, будущее.
Я изобразил полуулыбку, и он ушёл.

Потом люди из «Ван Лун и Партнёры» обсуждали, куда можно пойти пообедать, отметить сделку, но на это меня уже не хватило. Событий этого дня с головой хватило, чтобы вызвать полноценную тревожную атаку, и я не хотел делать ничего, что может её спровоцировать.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь