«Объединение Кореи отменяется?»

В последние недели внимание политиков, международных наблюдателей и экспертов привлекли острые выступления лидера КНДР Ким Чен Ына по вопросам межкорейских отношений, в которых он изложил принципиально новое видение перспектив объединения Кореи в будущем.

Сначала на пленуме ЦК Трудовой партии Кореи в последний день декабря, а затем на сессии Верховного народного собрания (парламента) страны корейский руководитель сделал вывод о невозможности достижения в будущем цели объединения Кореи и даже о нецелесообразности поддержания впредь каких-либо отношений с Южной Кореей. Причина, по его словам, состоит в том, что власти РК перешли на откровенно враждебные позиции по отношению к КНДР и ставят своей целью добиться смены режима и осуществить объединение путем «поглощения» Севера. Война по вине Юга может якобы вспыхнуть в любое время, поэтому в Пхеньяне впредь будут исходить из того понимания, что межкорейские отношения являются «враждебными отношениями между двумя воюющими государствами».

Соответственно Ким Чен Ын предложил исключить из Конституции все положения, касающиеся задач в области воссоединения, примирения и сотрудничества с Югом, провести работу по уточнению границ территорий, находящихся под государственным контролем КНДР. Будут расформированы все партийные и государственные ведомства, занимающиеся вопросами межкорейских связей, и даже из «национальной истории» предполагается удалить все «неприемлемые» концептуальные понятия и символы, напоминающие о наличии одной нации и «соотечественников» на Юге.

В этом контексте особенно жесткой показалась очередная порция угроз в адрес Южной Кореи. Полномасштабный военный конфликт, по мнению Ким Чен Ына, практически неизбежен. Если это произойдет, то Север не намерен избегать схватки, но использует весь арсенал средств, включая ядерные, для уничтожения противника и «завоевания» всей территории РК. Эти заявления в последующие дни были подкреплены военными демонстрациями, включая испытания «системы подводного ядерного оружия», стратегических крылатых ракет, а также ракет с «гиперзвуковой маневренной боеголовкой».

Первой реакцией в Южной Корее и в западных СМИ стали ссылки на «иррационализм» и непредсказуемость северокорейского руководства. Вряд ли это справедливо. Если отбросить характерную для Пхеньяна воинственную риторику, которую не следует понимать буквально, то Ким Чен Ын довольно откровенно и недвусмысленно указал на некоторые сложившиеся реалии. Они давно уже были известны и понятны многим, но прямо говорить об этом, тем более на высоком политическом уровне, в Корее было не принято.

Международное сообщество, в частности, давно уже исходит из факта существования на Корейском полуострове двух суверенных и равноправных государств, – по крайней мере, с момента их вступления в ООН в 1991 г. Однако ни Пхеньян, ни Сеул, по сути, так и не признали друг друга в этом качестве. Еще в базовом документе – Соглашении о примирении, ненападении, сотрудничестве и обменах, подписанном в том же году было зафиксировано, что отношения между Югом и Севером не являются межгосударственными, а представляют собой «особые промежуточные отношения, проистекающие из процесса перехода к воссоединению». С тех пор в этом плане мало что изменилось.

Все эти немаловажные «нюансы» на протяжении десятилетий препятствовали решению фундаментальных проблем во взаимных отношениях между КНДР и РК, и более того порождали негласную гонку между сторонами за право стать единственным «легитимным» представителем всего корейского народа. По этой причине любые, самые хорошие договоренности между ними имели весьма зыбкое основание с точки зрения международного права и оказывались недолговечными. Достаточно вспомнить, насколько быстро и легко РК и КНДР в конце прошлого года подвели дело к фактическому расторжению двустороннего военного соглашения, подписанного в 2018 г. А ведь в течение всего этого времени оно в немалой степени способствовало снижению напряженности в районе демилитаризованной зоны, спорных территорий в Желтом море и вело к недопущению случайных вооруженных инцидентов.

Сожаление сейчас может вызвать только то, что запоздалое осмысление реальности существования на Корейском полуострове двух суверенных государств пришлось на тот отрезок времени, когда враждебность и конфронтация достигли пиковых значений, и о выстраивании нормальных отношений между ними в соответствии с нормами и принципами международного права речь уже не идет.

Еще сложнее и запутаннее обстоит дело с перспективами объединения Кореи в одно государственное образование. Северокорейская программа на этот счет строилась до сих пор вокруг трех принципов, согласованных сторонами еще в июле 1972 г. Это – самостоятельность, мирное объединение и великая национальная консолидация. Пхеньян, на протяжении последних десятилетий выступал за создание нейтрального конфедеративного корейского государства при сохранении существующих в обеих его частях идеологических и общественно-политических систем. Вряд ли есть необходимость доказывать, что эта концепция едва ли имела шанс быть когда-либо реализованной по причине своей утопичности.

За семьдесят лет раздельного существования, фактического отсутствия взаимных контактов на Севере, и на Юге накапливались расхождения, причем не только в экономике или политике, но также в вопросах языка, культуры, в мироощущении. И там, и здесь выросли и сформировались новые поколения, для которых вопрос о национальном единстве воспринимается, скорее, как некая абстракция, и которые искренне не понимают, для чего нужна государственная интеграция. В Южной Корее до сих пор существует министерство по делам объединения, однако в условиях полного отсутствия связей с КНДР вопрос о его функционале, помимо сбора информации о ситуации на Севере, остается не очень ясным.

По вопросу о стратегии и формах гипотетического объединения различий также все больше. Ким Чен Ын в своих выступлениях довольно объективно охарактеризовал существующие в РК концепции в области объединения. Хотя термин «поглощение» в официальном лексиконе не используется, в Сеуле видят возможность реинтеграции исключительно на основе установления системы и ценностей «либеральной демократии». Это, судя по всему, совсем не то, что в Пхеньяне хотели бы видеть.

На фоне затяжного тупика в межкорейских отношениях в Южной Корее наблюдается устойчивое снижение интереса общественности к вопросам создания единого государства. Проведенные в прошлом году опросы общественного мнения показывают неуклонный рост числа граждан, негативно относящихся к КНДР. 88% южнокорейцев сейчас не готовы воспринимать северного соседа в качестве партнера. Более 60% молодых людей в возрасте до 30 лет (против 24%) вообще не видят необходимости в воссоединении Кореи. Если еще десятилетие назад на Юге были популярны представления о том, что интеграция приведет к значительному усилению совокупного экономического потенциала, и в таком случае Корея войдет в семерку наиболее сильных государств мира, то теперь оптимизма сильно поубавилось. Люди считают, что даже при благоприятном раскладе это мероприятие потребует значительных материальных затрат, что может привести к снижению благосостояния, замедлению темпов экономического роста, возникновению множества социальных проблем. Идти на такие жертвы сейчас мало кто готов.

Что же касается Северной Кореи, то там также велико разочарование. Изначально планами Пхеньяна придавалось самое серьезное значение развитию торгово-экономического сотрудничества с Югом. Речь, в частности, шла о создании целой сети специальных экономических зон, реализации совместных инфраструктурных и транспортных проектов с участием южнокорейского бизнеса. Это, как предполагалось, позволило бы создать мощные и постоянно действующие источники «рыночной подпитки» для КНДР, чья государственно-административная экономика демонстрирует неэффективность и неспособность удовлетворить базовые нужды населения.

Эти мегапроекты, однако, не были реализованы по причине принятия международных санкций против КНДР из-за продвижения этой страной опасных ракетно-ядерных программ, а также вследствие двусторонних противоречий между Пхеньяном и Сеулом. В 2008 г. был закрыт совместный туристический проект, связанный с поездками южнокорейских граждан в горы Кымгансан, а в 2016 г. прекратил свое существование технопарк в северокорейском городе Кэсоне. Состоявшиеся в 2018 г. три встречи между Ким Чен Ыном и президентом РК Мун Чжэ Ином, на которые возлагалось много надежд, оказались нерезультативными с точки зрения возобновления экономического сотрудничества. В последние пару лет ситуация еще более усугубилась. После избрания на президентский пост Юн Сок Ёля, сторонника жесткой линии и политики военного сдерживания КНДР, перспектива налаживания выгодных для Пхеньяна взаимных связей с Югом оказалась полностью закрытой.

Практическими следствиями новой стратегии Северной Кореи, по мнению южнокорейских и западных экспертов, могут стать «провокации и крупные военные акции» против РК. Тем не менее, смысл северокорейского «послания» видится в другом. Милитаристская риторика и словесные угрозы больше напоминают защитную реакцию стороны, которая хорошо сознает все свои слабости. Лейтмотив недавних заявлений – это извещение о намерениях прекратить все отношения с Сеулом. «У нас не осталось ничего общего, поэтому давайте существовать отдельно, не вмешиваясь в дела друг друга». Разрыв с Южной Кореей, возможно, будет иметь и другие долгосрочные последствия. КНДР круто меняет вектор своей международной стратегии, закладывая в нее новые внешнеполитические ориентиры.