О выборах в Танзании

28 августа в Танзании стартовала гонка за президентское кресло и депутатские мандаты. Она была ознаменована снятием четырехлетнего моратория на любые виды политической деятельности, включая митинги, демонстрации и другие публичные собрания, введенные руководством страны в 2016 г. Президенту Джону Помбе Магуфули, претендующему на второй срок в Икулу – так танзанийцы называют свой Белый дом – завтра предстоит сразиться с четырнадцатью соперниками. Такого количества кандидатов Танзания не видела за всю свою электоральную историю (многопартийность была официально восстановлена в 1992 г.).

За минувшие пять лет Магуфули снискал славу «народного» лидера, последовательного реформатора государственной системы, борца с корупцией и «главного застрельщика» масштабной национализации. Первый год его правления был отмечен настоящей «магуфулиманией», которая, казалось, захватила не только саму Танзанию, но и весь мир: везде, от Зимбабве до Канады, СМИ с восторгом ставили всем в пример его стиль управления страной, а его рейтинг внутри Танзании устойчиво рос. Президент и его команда запустили крупные инфраструктурные проекты, в том числе модернизацию железных дорог и портов, в тандеме с Угандой началось строительство Восточноафриканского нефтепровода (EACOP), наконец, Магуфули снискал заслуженные лавры регионального миротворца.

Однако позже его деятельность стали оценивать критичнее, особенно на Западе. Причина – в бескомпромиссности Бульдозера, как прозвали Магуфули на родине и за ее пределами, к правозащитной тематике, а также в неготовности давать какие бы то ни было поблажки крупному иностранному бизнесу (яркий пример – скандал вокруг неуплаты налогов золотодобывающей компанией Acacia Mining, принадлежащей канадской корпорации Barrick Gold). Даже в родной для Магуфули «Революционной партии» (Чама ча Мапиндузи (ЧЧМ) в последние годы появилось немало недовольных его склонностью принимать решения, вопреки обычаю, без учета мнения партийных «старейшин», а также министерской чехардой, не прекращающейся с момента вступления Магуфули в должность.

Пусть популярность бессменной – с 1977 года – ЧЧМ и ее нынешнего лидера уже не так однозначна, как раньше, разрозненность оппозиции все же может сыграть на руку правящему режиму. В этот раз, к недовольству многих сторонников, она так и не смогла выдвинуть единого кандидата, способного бросить реальный вызов Магуфули. А вот на выборах 2015 г. ЧЧМ противостояла целая «Коалиция за защиту народной конституции», сокращенно UKAWA (УКАВА), объединившая четыре крупнейшие на тот момент оппозиционные партии – CHADEMA (ЧАДЕМА, Партия в поддержку демократии и развития), CUF (КУФ, «Объединенный народный фронт»), NCCR-Mageuzi (НССР-Магеузи, «Национальное объединение в поддержку реформ») и NLD («Национальная демократическая лига»). Проиграв прошлые выборы, она тем не менее заявила о себе как о солидной силе, с которой нельзя не считаться: оппозиционный кандидат Эдвард Ловасса чуть-чуть не дотянул тогда до 40% голосов против 59% у Магуфули, а по оценкам оппозиции, его результат был и того выше.

Неизвестно, стоит ли поставить сегодняшний «рассинхрон» в стане оппозиции в заслугу ЧЧМ, однако серьезные перемены в танзанийском политическом ландшафте за пятилетие правления Магуфули не отметил разве что ленивый. Удивительно, но за это время ЧЧМ удалось полностью нейтрализовать такого тяжеловеса политических баталий, как КУФ – традиционно сильную на Занзибаре партию, исповедующую сепаратистские взгляды. Как считают в Танзании, руководство страны однозначно подлило масла в огонь в распри между генеральным секретарем партии Сейфом Шарифом Хамадом (ныне состоит в ACT-Wazalendo, АСТ-Вазалендо, «Альянс за изменения и гласность») и её председателем с 1995 г. Ибрагимом Липумбой. Это противостояние сильно обескровило КУФ. Ещё один удар по ней нанесла гениальная с политической точки зрения кампания переманиванию КУФовцев в ЧЧМ, которая сопровождалась публичным отречением новообращенных от своих прежних воззрений. По итогам этой кампании поредели ряды и других оппозиционных партий. Сегодня от былого КУФ осталась лишь тень, что подчёркивают танзанийские СМИ, относя ее к «малым партиям» (vyama vidogovidogo): в силу совсем незначительной поддержки электората и весьма скромного бюджета их участие в выборах обещает быть скорее символическим.

Среди более серьезных соперников Магуфули – ветеран танзанийской оппозиции Тунду Лиссу, представляющий партию ЧАДЕМА, который вернулся из Бельгии на родину в июле спустя более двух лет после резонансного покушения на его жизнь. Турне по странам Запада, в ходе которого он яростно распекал танзанийское руководство за авторитаризм и пренебрежение нормами права, не только прославило его на международной арене, но и привлекло внимание широкой общественности к происходящему в Танзании. Он критикует администрацию Магуфули за стремительное свертывание прав и свобод, в том числе усиление государственного контроля над информационным и политическим полем и многочисленные аресты нелояльных режиму деятелей. Несмотря на существенную поддержку электората, во многом подогреваемую народным сочувствием к его судьбе, Лиссу, как считает танзанийская пресса, непросто будет обойти своего главного конкурента.

Ещё один «камень в огород» нынешней власти – провальная, по мнению Лиссу, стратегия борьбы с COVID-19. Об окончании пандемии в Танзании было объявлено еще 8 июня, однако оппозиция не просто подвергла эти факты сомнению, но и пошла дальше, назвав антикоронавирусные меры «позором для всей страны». Как утверждает Лиссу, они были явно недостаточны, не говоря уже о том, что никакого достоверного подтверждения их эффективности нет: о полном исцелении нации от коронавируса известно только со слов официальных властей, за что Танзанию неоднократно укоряла ВОЗ.

Эти настроения разделяет и Бернард Мембе – бывший министр иностранных дел, в этом году отказавшийся поддерживать Магуфули и сменивший партбилет ЧЧМ на членство в оппозиционной АСТ-Вазалендо. Другую крупную партию из лагеря противников Магуфули – НССР-Магеузи – на этих выборах представит Йеремия Маганджа. Участие в выборах прочих кандидатов от «малых партий» – номинально, как заявлял председатель АСТ-Вазалендо Зитто Кабве, окрестивший их «марионетками режима».

В отличие от многих других стран Африканского континента, политические пристрастия жителей Танзании никогда не определялись этническими, конфессиональными предпочтениями или, скажем, региональной принадлежностью.

Как преемница TANU (ТАНУ, «Африканский национальный союз Танганьики»), стоявшей у истоков независимости страны, ЧЧМ всегда претендовала на «всенародность», воплощая интересы подавляющего большинства танзанийцев и в то же время опираясь на максимально широкую электоральную базу. Выборы 2015 года впервые поставили ее безраздельное господство под вопрос – и с неизбежностью заставили взглянуть по-новому на некоторые концептуальные вещи: политическую стратегию, механизмы партийного рекрутинга, наконец, имидж своей деятельности. ЧЧМ консолидируется вокруг Магуфули, проводятся партийные чистки (полудобровольный исход Мембе и его сторонников), сокращается влияние совета старейшин партии, что отразилось в изменении порядка назначения членов ЦК ЧЧМ и ее национального исполнительного комитета (теперь в нарушение давней политической традиции они назначаются председателем партии). Изменения эти, как нетрудно догадаться, были инспирированы самим Магуфули.

За день до выборов в Танзании хочется отметить, что как в 2015, так и в 2020 году программы правящей и оппозиционных партий существенно не отличаются – экономический рост и развитие, политическую устойчивость, мир и безопасность в регионе одинаково обещают все политики. Поэтому танзанийцам предстоит проголосовать не столько за конкретный набор мер, сколько за уверенно проводимый Джоном Магуфули и ЧЧМ курс на укрепление вертикали власти в стране – или же за его идеологических оппонентов, выстроивших свои избирательные кампании на либерально-демократической антитезе существующему режиму, по принципу «кто угодно, лишь бы не ЧЧМ». Чье политическое притяжение окажется сильнее, станет известно 28 октября.