О свободе и близости
Александр ГиршонДисклеймер: В данном тексте архетипом или архетипической темой я называю комплекс значимых коллективных сознательных и бессознательных представлений, обладающий влиянием и полуавтономией. Это внутренняя структура есть для разных явлений и представлений о них. Мы можем выделить их вниманием и анализом. Архетипы выделяем именно мы, люди, поэтому они являются наблюдаемым и обсуждаемым интерсубъективным феноменом. Полуавтономия означает, что это комплекс может влиять на наше восприятие и понимание явлений, в первую очередь - бессознательно.
Для работы с архетипическими образами в группе я обычно использую метафору океана и волн. Каждый архетипический образ существует как волна, но все они в глубине являются одним качеством. При этом некоторые волны оказываются ближе друг к другу, некоторые - дальше. Одни волны мощнее, другие - слабее. Некоторые устойчивы, а некоторые легко уходят, но могут вернуться.
Например, архетипические образы Мага и Мудреца можно назвать соседними волнами, а Старухи и Младенца - достаточно далекими друг от друга. Образов может быть большое количество, но у них всех есть общее качество “океанической мощи”.
Мне нравится рассматривать внутри безумного разнообразия современной жизни значимые темы, которые пронизывают несколько контекстов. Иногда их можно называть архетипическими. И иногда я вижу взаимосвязь разных, но близких тем. Этот текст родился из наблюдения и переживания того, что тема “дома”, которую я воспринимаю как относительно нейтральную, может быть очень значима и пропитана болью для других людей в похожей ситуации.
Еще одна тема, к которой я возвращаюсь в своих размышлениях и в наших совместных подкастах с Валерием Веряскиным: это динамика между стремлением к свободе и потребностью в близости у современного западного образованного человека, то есть у вас, дорогие читатели и читательницы. Свобода и близость иногда выступают как противоречащие друг другу ценности, а иногда обнаруживают единство за пределами обыденной картины мира.
Я предлагаю видеть в свободе и близости именно ценности, а не потребности, потому что в потребности есть аспект вынужденности и нехватки, акцент на своем и себе, а в ценности присутствуют аспекты выбора и воплощения. Потребность в близости может стать ценностью: тем, что я ценю в жизни, причем не только своей. И вот это “не только мое важно” перемещает и свободу, и близость в категорию ценности.
Свобода как архетипическая тема может соотносится с переживанием простора, открытости и даже “распахнутости в мир”, а также выбора и игры. Близость естественно связана с присутствием Другого, контактом, соединенностью, растворением и переплетением. Есть то место, где они могут стать чем-то одним, но чаще всего мы переживаем их как что-то очень различное.
Архетип Дома и архетип Пути
Свободу и близость, на самом деле, сложно назвать в чистом виде архетипическими темами, в этих словах есть легкий привкус абстрактности. И здесь нам могут пригодиться близкие и более предметные образы: Дома и Пути. Большие буквы здесь призывают не столько к пафосу, сколько в выделенности из повседневности, где множество домов и путей.
Дом как образ близости, родства, места, куда хочется возвращаться, с которым я чувствую особое качество связи. Эта тема “воспалена” у многих людей, затронутых российско-украинской войной и в целом в эмигрантской среде, с которой я в основном взаимодействую последние годы, но она переопределяется и внутри России, по крайней мере, среди тех, кто пытается осмыслить и пережить эту катастрофу. Эта тема начинает меняться и вызывает много вопросов также связи с изменившимся образом мира, где перемещение на другой конец земного шара все больше и больше становится вариантом нормы.
Что если мой дом - это уже не конкретное место? Не место, где я родился, где я вырос, где говорят на моем языке? Что если у меня много домов, и чувство дома - не данность, а процесс?Влияет ли эта динамика на мои близкие отношения? На “дом моих отношений”, на пространство близости?
Номады и домоседы
Здесь будет уместно вспомнить о философии номадизма как попытке осмыслить этот сдвиг от оседлости предыдущего мира к кочевому характеру новых поколений. Жиль Делёз и Феликс Гваттари, французские философы, разработали концепцию "номадологии" в своей работе "Тысяча плато".
Вот некоторые ключевые аспекты этой философии:
1. Мобильность: Номады ценят свободу передвижения и способность менять свое местоположение.
2. Минимализм: Поскольку номады часто перемещаются, они стремятся минимизировать свои материальные активы и пассивы.
3. Адаптивность: Номады развивают способность быстро приспосабливаться к новым условиям и культурам.
4. Открытость: Философия номадизма предполагает открытость новому опыту, культурам и идеям.
5. Самодостаточность: Номады часто полагаются на свои навыки и ресурсы для выживания и процветания.
6. Связь с природой: Многие номады ценят близость к природе и стремятся жить в гармонии с окружающей средой.
7. Свобода от социальных норм: Номадизм часто подразумевает отказ от традиционных социальных ожиданий и структур.
8. Цифровой номадизм: Современная интерпретация номадизма, где люди работают удаленно, путешествуя по миру.
9. Культурный обмен: Номады часто способствуют обмену идеями и культурными практиками между различными сообществами.
Философия номадизма может быть привлекательной для тех, кто ценит свободу, гибкость и новый опыт, но она также сталкивается с вызовами, такими как отсутствие стабильности и потенциальное чувство отчуждения.
Противоположная тенденция тоже имеет свое имя: “седентизм”. Вот некоторые ключевые аспекты, которые контрастируют с номадизмом:
1. Постоянство места: В противовес мобильности номадов, оседлый образ жизни предполагает долгосрочное проживание на одном месте.
2. Накопление имущества: В отличие от минимализма номадов, оседлые люди часто склонны к накоплению материальных благ и созданию комфортного домашнего пространства.
3. Стабильность: В противовес постоянной адаптации, люди с оседлым образом жизни ценят предсказуемость и устойчивость.
4. Укоренение в местной культуре: В противовес открытости номадов к разным культурам, оседлые люди часто глубоко погружены в одну культурную среду.
5. Социальные связи: Оседлый образ жизни способствует формированию долгосрочных социальных связей и сообществ, в отличие от более кратковременных отношений номадов.
6. Традиционные социальные структуры: Оседлые общества часто имеют более жесткие социальные нормы и ожидания.
7. Специализация: В отличие от самодостаточности номадов, оседлый образ жизни часто предполагает специализацию в определенной профессии или навыке.
8. Преобразование окружающей среды: Вместо адаптации к природе, оседлые общества часто стремятся изменить окружающую среду под свои нужды.
9. Планирование будущего: Оседлый образ жизни часто связан с долгосрочным планированием и инвестициями в будущее.
Важно отметить, что эти противоположности не абсолютны, и многие люди ищут и находят баланс, танцуя между элементами обоих образов жизни. Кроме того, в современном мире границы между номадизмом и оседлым образом жизни становятся все более размытыми, особенно с развитием цифровых технологий и возможностей удаленной работы. Я могу иногда быть больше номадом, а иногда - домоседом.
Чувство “дома”
Лично меня никогда не было «чувства дома». В какой-то момент я решил, что это проблема и попробовал его развивать. Обустраиваться, ценить, хранить верность месту. Получилось не очень. Большую часть своей жизни я провожу в дорогах. Это мой выбор и одновременно - цепочка случайностей. И этот текст я пишу в дороге.
У меня, конечно есть любимые места; я чувствую связь с местом, где я родился, я чувствовал связь с Москвой, и конкретно, Тишинкой, где жил больше 20 лет. Но не меньшую, а просто другую связь я чувствую с другими местами на Земле: жарким и шумным Тель-Авивом, спокойной земной красотой большого Лиссабона и силой португальского океана, вневременным покоем турецкой деревушки Чирали, блаженством тропического Пангана…
Современный мир с позиции номадизма не глобальная деревня, но гигантская транспортная артерия. Образ дома меняется, иногда постепенно, иногда - внезапно. Образ пути остается с нами.
Я чувствую себя номадом, не домоседом. И часто слышу, что люди говорят о необходимости возвращаться к своему месту на земле, в свой дом, в свое убежище. Кажется, что гораздо больше людей чувствуют себя «домоседами», им хорошо с чувством дома.
Понятно, что это спектр, по которому мы можем перемещаться, а я просто нахожусь в крайней части этого спектра. В разные моменты времени мы можем обнаруживать себя то номадами, то домоседами, но похоже, что домоседство больше воспринимается как условная «норма», а номады выламываются из этой нормы.
Можно задаться вопросом: отличается ли качество близости с местом и местами, у номадов и домоседов? Можно ли измерить степень “затронутости” местом, в котором знаешь каждый уголок, и местом, которое предстает перед свежим взглядом изобилием новых впечатлений?
Задумываясь о самых глубоких телесных корнях этого спектра, я прихожу к нашему первому путешествию на этой земле: рождению. Блаженство внутриутробного дома сменяется трудностями первого путешествия изнутри наружу. Мы постепенно осваиваемся в новом месте, соблазняемые обещанием безусловной любви Другого. Ищем новый дом, но при этом встаем на незнакомый путь…
Свобода и близость в отношениях
Еще один контекст, где звучит эта тема танца свободы и близости - это конечно же область близких отношений: любовных, партнерских, дружеских. Для очень многих людей есть само собой разумеющаяся установка про единственного партнера на всю жизнь: вторая половинка, true love, etc. Что примерно никак не соотносится с действительностью, в которой есть плохо перевариваемый кризис нуклеарной семьи; серийная моногамия, которая уже и никакая не моногамия, а полигамия, растянутая во времени; эксперименты и многообразие разных вариантов близких отношений…
Близость оказывается временной, а не постоянной. Она оказывается процессом, а не константой. Но она нужна нам постоянно. Если мы не слишком глубоко травмированы и не боимся ее.
Точнее так: близость очень важна и каждая близость - уникальна, и бесполезно искать “правильную” близость, но можно ценить ее как драгоценный и хрупкий дар человеческого существования.
Регулярно возникает спор: что более органично и глубоко - идти в одни отношения и находить глубинную связь в них или давать место разным сторонам своей души в разных отношениях? Похоже, что нет одного ответа, а есть поиск ответов, очень непростой, в котором переплетаются как детские дефициты, так и объективные процессы коллективного человеческого “мы”.
Я думал и обсуждал с разными людьми эту тему и мне понравилась идея рассматривать вариации отношений не как вариации формы: моногамия/полигамия, серийная моногамия, полиамория, открытые отношения и т.д. Можно рассматривать моно и поли как определенную внутреннюю ориентацию, внутреннюю предрасположенность к моно или поли отношениям. При этом у человека с моно-ориентацией может быть временный интерес к поли-формам, а у поли-ориентированного - долгие моно-отношения. А "чистую" полигамию стоит искать у мормонов и мусульман, а не у современных жителей индивидуального Запада.
Посмотрим на некоторые различия и преимущества двух форм моно и поли ориентации на примере моногамии и полиамории.
Преимущества моногамии:
1. Более глубокая эмоциональная связь и интимность с одним партнером.
2. Меньше сложностей в планировании времени и распределении ресурсов.
3. Более низкий риск заболеваний, передающихся половым путем.
4. Большая социальная поддержка и принятие в большинстве современных обществ.
Преимущества полиамории:
1. Большая эмоциональная и практическая поддержка от нескольких партнеров.
2. Возможность удовлетворения различных потребностей с разными партнерами.
3. Потенциально более стабильная экономическая ситуация при наличии нескольких работающих партнеров.
4. Большая гибкость в отношениях и возможность их адаптации.
Обе модели могут быть успешными при условии открытого общения, согласия всех участников и соблюдения установленных границ. Эффективность той или иной модели во многом зависит от культурного контекста, личных предпочтений и ценностей участников отношений.
И похоже, что в мире разнообразия, в котором мы живем, не смотря на попытки втянуть его в разнообразные же “скрепы”, не смогут существовать нормированные отношения (“правильно быть с одним партнером и неправильно - со многими”), скорее хрупкие и драгоценные ростуки человеческой близости смогут прорастать там, где для них есть подходящие условия и признание ценности этой самой близости.
Что мы ищем в отношениях: Дом или Путь? И можно ли найти этот “космический кемпер”, дом на колесах, или яхту в океане жизни, в которых есть место для всех, кто подлинно близок. Дом может быть общим, и формально и внутренне, но может ли быть общим Путь?
Безопасность и риск
И так мы приходим еще к одной теме в цепочке наших размышлений: возможно, что за стремлением к близости/дому лежит глубинная потребность в безопасности, без которой невозможно ни выживание, ни развитие. В теме свободы и пути, мы можем услышать тему риска, без которого жизнь не может продолжаться и развиваться.
Есть предположения, что баланс между ними определяется во многом генетически, но понятно, что мы - не только агенты влияния генетики и социологии, но и авторы этих дисциплин. Между Сциллой генетического детерминизма и Харибдой социально-культурного нормирования перестраивается на ходу “Арго” нашего "Я", с командой героических и монструозных субличностей, и продолжает путь, чтобы вернуться в дом, которого уже нет.
Но всматриваясь еще глубже, мы можем обнаружить в близости большой риск - риск уязвимости, риск такой затронутости другим, в котором я не могу не меняться. В глубине дом близости опять становится подводным “Арго/Наутилусом” и мы продолжаем свой путь за сокровищем, за которое будет заплачено сполна. Мы не можем избавиться от риска, но нам важен хотя бы временное постоянство, ритуалы и привычки, выстраивающие ткань повседневности.
В этом смысле нам стоит быть внимательными к динамике баланса между всеми этими темами, скользить между полюсами, слушать какие воды питают мое движение между дорогой и домом, близостью и свободой, риском и безопасностью.
У этих произвольных размышлений есть еще одно приложение: мы можем деконструировать образ «Родины» как “матери” или “дома”, которыми прикрываются властные интересы безумцев, ведущих мир к катастрофе. Любовь к Родине иногда оказывается не столько выбором, сколько бессознательно воспринятым нормированием. Мы можем соглашаться с этим нормированием или воспринимать своей Родиной то, что ей является: безграничный Космос, полный Тайны, Тьмы и Танца.
PS Ну и в качестве параллельного процесса предлагаю послушать плейлист, созданный как альтернатива этому тексту: