О семантических реакциях
https://telegra.ph/TERMINOLOGIYA-I-ZNACHENIYA-06-02
В настоящей работе и в не-элементалистических системах мы пользуемся термином семантическая реакция в качестве базового термина. Термин ‘семантический’ в литературу ввёл Мишель Бреаль в своей книге Essai de sémantique, science de significations, образовав его от греческого semantikos, ‘значимый’, от semainein ‘обозначать’, ‘значить’. В последнее время, им пользовались представители сообщества польской школы математиков, в частности Леон Хвистек (см. Дополнение III), Артур Ф. Бентли и, применимо в медицине, Генри Хэд в исследовании различных форм афазий. Термином ‘афазия’, от греческого aphasia, ‘потеря речи’, мы пользуемся для описания расстройства понимания или выражения на письменном или разговорном языке вследствие поражения мозга. Нарушения семантических реакций в связи с дефектным образованием и невежеством в 1933 году следует рассматривать как субмикроскопические коллоидные поражения.
Среди множества типов символических расстройств мы обращаем внимание на семантическую афазию, которую описывают (после Хэда) как желание распознавать полную значимость или назначение слов и фраз наряду с утратой способности оценить ‘полное или не-вербальное значение слов и фраз’ и неспособностью распознать намерение или цель действий, возложенных на пациента.
Я считаю проблемы ‘значения’ крайне сложными и недостаточно исследованными. ‘Психологи’ и ‘философы’, по-видимому, не смотрят в направлении близком неврологам. В А-системе, в которой мы пользуемся новой теорией значений, основанной на не-эл семантике, неврологическое отношение к ‘значению’ мы считаем наиболее структурно адекватным и полезным.
Мы начинаем с отрицательного А положения о том, что слова не являются не-произносимым уровнем объекта, или собственно объектами вне наших личных чувств. Отсюда следует, что между уровнем объекта и вербальным уровнем может проходить исключительно структурная связь, из чего мы неизбежно приходим к заключению структурности всего содержимого всех ‘знаний’.
Структуру мы можем рассматривать как комплекс отношений, и в сущности как многомерный порядок. С этой точки зрения, мы можем рассматривать весь язык как названия либо для не-произносимых сущностей на уровне объекта – вещей или чувств – или названия для отношений. Более того, даже объекты, как таковые, мы могли бы считать отношениями между субмикроскопическими событиями и нервной системой человека. В последних отношениях, объект представляет собой абстракцию низкого порядка, которую произвела наша нервная система в результате действия на неё субмикроскопических событий в качестве стимула.
Если объекты представляют собой абстракции некоторого порядка, то говоря о языке, слова представляют собой более высокие абстракции в сравнении с объектами. При таких условиях теория ‘значения’, так сказать, вырисовывается сама собой. Если объекты, как и слова, представляют собой абстракции разного порядка, то индивидуум А не может знать, что абстрагирует Б, если Б ему не скажет, поэтому ‘значение’ слова придётся передать определением. От этого мы можем обратиться к определениям слов по словарям, учитывая, конечно, если бы мы могли определить все слова – а мы не можем. Если бы мы попытались это сделать, мы бы вскоре исчерпали словарный запас и пришли бы к ряду терминов, которые, от недостатка слов, не смогли бы определить далее. Таким образом, мы видим, что все языковые схемы, если их достаточно тщательно проанализировать, зависели бы от набора неопределённых терминов. Если мы задаёмся вопросом о ‘значении’ какого-то слова, мы обнаруживаем, что оно зависит от ‘значения’ других слов, которыми мы пользуемся, чтобы дать ему определение, и что отношения, которые мы между ними выстраиваем, в конечном счёте зависят от м.п значений неопределённых терминов, которые мы не можем объяснить дальше.
Этой проблемы у нас не получится избежать в любой базовой теории ‘значения’, и это я считаю ключевым аспектом.
‘Значение’ следует рассматривать как многопорядковый термин, потому что он применяется ко всем уровням абстрагирования и не обладает общим содержимым. С полным основанием мы можем говорить только о ‘значениях’ - во множественном числе. Пожалуй, мы можем говорить о значениях значений, но я подозреваю, что последние представляют собой не-произносимый эффект первого порядка, аффективный, личный сырой материал, из которого мы строим наши ординарные значения.
Почему мы ‘выдаём желаемое за действительное’. Творческие учёные хорошо знают из самонаблюдений, что любая творческая работа начинается с ‘ощущения’, ‘склонности’, ‘подозрения’, ‘интуиции’, ‘чутья’ или ещё какого-либо не-произносимого аффективного состояния, которое лишь позднее, после некоторого выхаживания, обретает форму вербального выражения и со временем преобразуется в обоснованную, согласованную языковую схему, которую называют теорией. В математике мы можем найти удивительные примеры интуитивно провозглашённых теорем, истинность которых доказали по прошествии некоторого времени, не смотря на то, что в изначальном доказательстве допускали ошибки.
Объяснение выше, как и неврологический подход к ‘значению’, как его выразил Хэд, мы считаем не-элементалистическими. Мы не разделяем безосновательно процессы организма на ‘разум’ и ‘эмоции’. Мы можем рассуждать об этих процессах или реакциях организма-как-целого на разных неврологических стадиях с точки зрения порядка, но нам никогда не следует разделять их или считать их отдельными сущностями. Такой подход мы в достаточной мере оправдываем структурно и эмпирически в повседневной и научной жизни. Мы знаем по опыту, как словами, которым мы приписываем одно стандартное определение, нам удаётся передавать различные значения и вызывать различные аффективные реакции у разных индивидуумов. Опыт прошлого, знания, разных индивидуумов отличаются, и поэтому оценивают термины они по-разному.
Учитывая, что ‘знания’ отличаются от не-произносимого уровня объекта первого порядка, от ощущения, объекта: структура, и следовательно, отношения становятся единственным возможным содержимым ‘знаний’ и значений. На низшем уровне нашего анализа, когда мы исследуем уровень объекта (в данном случае не-произносимые ощущения), нам следует попытаться определить каждое ‘значение’ как осознанное ощущение действительных, или предполагаемых, или желаемых., отношений, которые относятся к первому порядку объектных сущностей, включая психо-логические, и которые мы можем оценить собственными, меняющимися и расовыми – опять же, не-произносимыми, первого порядка – психофизиологическими эффектами. В силу того, что отношения мы можем определить как многомерный порядок, применяя эти оба не-эл термина к ‘чувствам’ и ‘разуму’, назвав не-произносимые сущности, весь опыт мы можем описать с точки зрения отношений и многомерного порядка. Значения значений в данном случае, у данного индивидуума, на данный момент, представляют собой составные, аффективные психо-логические конфигурации всех отношений, принадлежащих случаю, подвергшемуся воздействию опыта прошлого, состоянию здоровья, настроению.
Если мы согласованно применяем принцип организма-как-целого к любому психо-логическому анализу, нам следует вместе с этим обращать внимание на оба аспекта, ‘эмоциональный’ и ‘умственный’, и за счёт этого намеренно присваивать ‘эмоциональные’ факторы к любому ‘умственному’ проявлению, и ‘умственные’ факторы к любому ‘эмоциональному’ событию. По этой причине, на человеческих уровнях, нам стоит прекратить пользоваться эл термином ‘психологический’, и вместо него пользоваться новым, – психо-логический – чтобы построить науку.
Не только что структура мира складывается из абсолютных индивидуумов, но и то, что значения в целом, и значения значений в частности – последние из которых представляют собой вероятно не-произносимые эффекты первого порядка – сходятся с ординарными объектами в этой характеристике абсолютной индивидуальности уровня объекта.
Почему с такой естественной структурой мира, жизни и человеческой нервной системы, человеческие отношения складываются настолько сложно и трудно. Нам следует выявить под различными явлениями более и более общие и инвариантные фундаменты, на которых мы смогли бы построить человеческое понимание и согласие. В математике мы можем найти лишь одну модель по которой мы можем изучать инвариантность отношений при преобразовании, поэтому будущим психо-логикам обязательно потребуется изучать математику.
Итак, любое психо-логическое событие обладает рядом аспектов: ‘аффективным’, ‘умственным’, физиологическим, коллоидным. Для науки психофизиологии, сформировавшейся в результате теории здравого смысла, четыре вышеуказанных аспекта мы считаем наиболее важными. В силу того, что наши действительные жизни мы проживаем на не-произносимых уровнях объекта, а не на вербальных уровнях, говоря о проблеме оценки, уровню объекта, включая, конечно же, наши не-произносимые ощущения, ‘эмоции’, мы придаём наибольшую важность, а вербальные уровни относим к второстепенным, иногда хоть и полезными, но на данный момент нередко пагубными из-за пренебрежения с.р. Эти второстепенные вербальные уровни выполняют свои задачи, только если мы переводим их обратно в эффекты первого порядка. Таким образом, посредством, большей частью, вербального общения, учёные обнаруживают полезные абстракции первого порядка (объектные), и опять же за счёт вербального общения, мы строим культуру; это, однако, происходит, только когда вербальные процессы оказывают влияние на не-произносимые психо-логические проявления.
Значения и значения значений, с их неотделимыми аффективными компонентами, дают нам не-элементалистический фундамент, от которого зависит цивилизация и культура.
Эффективность взывает к некоторому труду. В качестве рабочего инструмента в психофизиологии мы пользуемся семантической реакцией. Её мы можем описать как психо-логическую реакцию данного индивидуума на слова, язык и другие символы и события в связи с их значениями, или как психо-логические реакции, которые становятся значениями и конфигурациями отношений, как только данный индивидуум начинаем анализировать их, или когда кто-то другой делает это за него. Следует понимать, что когда мы говорим о не-элементалистическом характере термина ‘семантический’, мы имеем в виду, что под ним мы подразумеваем ‘эмоциональные’ факторы и ‘умственные’ факторы, работающие, как один процесс.
С не-эл точки зрения, любой аффект [воздействие] или импульс, или даже человеческий инстинкт, когда мы приходим к его осознанию, приобретает не-эл значения, и становится в конечном счёте психо-логической конфигурацией, желательной или нежелательной для индивидуальных отношений, выявляя тем самым не-эл механизм, с которым мы можем работать.
Не-эл изучение семантических реакций становится крайне общей научной дисциплиной. Изучение отношения, и тем самым порядка, позволяет нам увидеть механизм не-эл значений.
Все аффективные и психологические ответные действия на слова и другие стимулы, в которых фигурируют значения, мы рассматриваем как семантические реакции. Вопрос о том, как такие ответные действия относятся к соответствующему устойчивому психо-логическому состоянию, но некоторые факты из наших наблюдений наводят нас на мысль, что переобучение семантических реакций часто ведёт к полезным изменениям в некоторых из этих состояний.
Осознанию этих отличий мы придаём важность на практике, потому что большинство психо-логических проявлений может казаться вызванными каким-либо событием, почему мы их и называем ответами или рефлексами. Такой ответ, когда он отличается длительностью, следует назвать данным состоянием, возможно, семантическим состоянием, но не семантическим рефлексом. Мы воспользуемся термином ‘семантическая реакция’, которым охватим как семантические рефлексы, так и состояния.
Если, например, высказывание или любое событие стимулирует внимание индивидуума, или провоцирует один ряд ассоциаций в предпочтение другому, или зависть, или гнев, или страх, или предрассудки., нам придётся говорить обо всех таких ответах на психо-логических уровнях как о с.р. Стимул присутствовал, ответ последовал, поэтому, по определению, нам следует говорить о реакции. Учитывая, что активным фактором в стимуле послужили индивидуальные значения для данного человека, а в его ответном действии фигурировали значения для него в качестве эффекта первого порядка, эту реакцию нам следует называть семантической реакцией.
В изложении материала и в использованном языке я подразумеваю в целом некий психо-логический ответ на стимул в связи со значениями, и этот ответ я выражаю рядом слов, таких как ‘подразумевает’, ‘становится’, ‘вызывает’, ‘приводит [к чему-либо]’, ‘ощущается’, ‘реагирует’, ‘оценивает’, и многих других. Все научные данные я отобрал и провёл элементарный обзор лишь тех факторов, которые участвуют в с.р. Значения для индивидуума зависят, посредством влияния среды, образования, языков и их структуры, и других факторов, от расовых значений, называемых наукой, которые в значительной степени, в силу структурного и относительного характера науки, становятся физиологическими семантическими факторами реакций. Более того, науку, математику, ‘логику’, мы можем рассматривать с не-элементалистической точки зрения как обобщённые результаты семантических реакций, приемлемые для большинства проинформированных и не слишком патологических индивидуумов.
Как в случае структуры, многопорядковых терминов, так и в случае семантических реакций, я пользуюсь простой формой выражения и употребляю такие слова как ‘структурный’, ‘многопорядковый’, ‘семантический’ в качестве прилагательных, или ‘структурно’, ‘семантически’, в качестве наречий, всегда подразумевая полные значения, что при таких-то условиях данного стимула, данные с.р проявятся так-то. Во многих случаях я добавляю буквы с.р или (с.р), чтобы напомнить читателю, что мы имеем дело с семантическими реакциями или психо-логическими реакциями в связи со значениями проблемы, которую анализируем. Настоящая работа способствует выработке новых с.р, которые принесут пользу всем нам и послужат основой для здравого смысла. Чтобы получить полную или частичную пользу от совместного труда автора и читателя, поэтому начинать переобучать свои с.р следует во время чтения.
В силу того что организм работает как-целое, и того что с точки зрения порядка, обучение реализуется психофизиологически, обращает обращённый патологический порядок, обязательно следует задействовать средства организма-как-целого. С этой целью я разработал модель Структурного Дифференциала.
С не-эл точки зрения, при которой любые эл словесное разделение ‘эмоций’ и ‘разума’, становится для нас несообразным, нам следует проанализировать эти процессы в рамках порядка, указывая на стадии психо-неврального процесса-как-целого. Эмпирически, мы видим отличия между ‘эмоцией’, которая становится ‘рационализованной’ и ‘эмоциями’, вызванными или созданными ‘идеями’. В каждом из этих случаев отличается порядок, и если, в данной нервной системе, в данный момент, или при каких-то особых условиях, нижний или верхний нервные центры работают дефективно, это говорит нам о том, что нервные реакции не пребывают в надлежащем балансе, а явления нервной системы приобретают однобокий характер. Другой аспект не устраняется, а лишь становится менее выдающимся или менее эффективным. Поэтому у дебилов, имбецилов и при многих других формах инфантилизма ‘мышление’ происходит с сильным уклоном в ‘эмоции’, и мы не всегда можем его оценить высоко: у так называемых ‘моральных имбецилов’ и, возможно, при ‘шизофрении’, ‘мышление’ может казаться ‘нормальным’, но оно не воздействует на ‘ощущения’, которых наблюдается нехватка.
С не-эл семантической человеческой точки зрения, любой аффект обретает значения, только когда он происходит осознанно, или, иными словами, когда присутствует действительный или предполагаемый набор отношений. В идеально сбалансированной и эффективной нервной системе, ‘эмоции’ преобразовывались бы в ‘идеи’, а ‘идеи’ преобразовывались бы в ‘эмоции’, с равной лёгкостью. Другими словами, с.р данного индивидуума оставались бы под полным контролем и предрасполагались бы к быстрому и эффективному обучению, влиянию, изменениям – в полную противоположность текущей ситуации. Данное исследование показывает, что эта неблаговидная ситуация сложилась из-за недостатка психофизиологических методов обучения и недостатка анализа и понимания фигурирующих факторов.
Эвклид и Ньютон шли по своим ‘интуициям’, ‘чутью’, а позднее они их рационализовали и вербализовали, чем оказали воздействие на остальных из нас и сформировали ‘естественное’ чувство E геометрий, N механик. Когда создали новые E или N системы, многие из учёных старше возрастом смогли их понять, и даже овладеть новой символьной техникой, однако их ‘ощущения’ редко подвергались воздействию. Они ‘мыслили’ новым способом, но продолжали ‘ощущать’ старым, их с.р не проследовали полностью за трансформацией их ‘идей’, что привело к расщеплению личности.
Любая фундаментально новая система предполагает новые с.р. Именно это служит нам основной преградой в освоении новой системы. Нам приходится переобучать, или менять, наши старые с.р. Новое поколение, которое начало с новых с.р, как правило, не испытывает таких трудностей с новыми системами. У них происходит скорее наоборот – принятие старых с.р представляется им настолько же трудным, – если вообще возможным – насколько принятие новых старому поколению. Обоим поколениям с их соответствующими с.р, непривычные с.р кажутся ‘новыми’, независимо от их исторического порядка и от того насколько простыми кто-либо мог бы их счесть. Существует, однако, существенная разница. Новые системы – как например E, N и текущую соответствующую А-систему — мы характеризуем как более обобщённые: что означает, что более новые системы включают старые в качестве частных случаев, за счёт чего новое поколение проявляет более гибкие, более условные с.р с более широким кругозором., тогда как такие семантические условия отсутствуют в старых системах.
Проблемы, связанные с с.р не приходится называть новыми, потому что в человеке они проявляются независимо от низкого (примитивного) или высокого уровня его развития. До проведения настоящего анализа, проблемы с.р никто не формулировал и не выявлял их психофизиологических механизмов, поэтому мы бездействовали себе во вред, не располагая рабочими образовательными средствами, которыми могли бы эффективно справиться с ними.
Поэтому переход от одной эры к другой обычно проходит так тяжело и болезненно. В новой эре предполагаются новые с.р, в то время как старшие поколения устанавливали свои системы принудительно, и в них, посредством подконтрольного образования и языковой структуры, и языковых привычек, навязывали старые с.р. Этого молодое поколение, всегда располагающее большим расовым опытом, не может принять, из-за чего происходят революции, научные или другие, и если они проходят успешно, новые системы навязывают старому поколению, не изменившему свои с.р. Эти процессы протекают болезненно для всех участников. Следующее поколение, после такой ‘революции’, не испытывает подобных трудностей, потому что их обучают новым с.р с детства, в силу чего всё им кажется ‘естественным’, а всё старое – ‘немыслимым’, ‘глупым’,.
На текущей стадии человеческого развития, за крайне малым числом исключений, наши нервные системы не работают надлежащим образом согласно их структуре выживания. Иными словами, мы имеем потенциалы для корректного функционирования в своих нервных системах, но из-за пренебрежения физиологического механизма-контроля наших с.р, в наших реакциях возникают семантические блокады, препятствующие более полезным манифестациям.
В настоящем анализе я раскрываю эффективный механизм контроля и развития с.р, за счёт которого эффективная оценка позволит без потерь трансформировать нежелательные проявления на психо-логическом уровне в желательные. Разбираясь с такой фундаментальной экспериментальной проблемой как с.р, с которой мы имели дело с рассвета человечества, представляется невозможным говорить что-то новое всё время. Часто рассматриваемые проблемы становятся ‘здравым смыслом’, но в чём на практике заключается польза от этого ‘здравого смысла’, при том, что его так редко, если вообще, применяют, и даже не могут применить в силу отсутствия рабочих психофизиологических формулировок? Например, мы можем указать на простоту и соответствие ‘здравому смыслу’ A положения о том, что объект не является словами, но на моём опыте, никто не практикует это положение в полной мере, и не развил полностью соответствующую с.р. Не развив эту новую с.р, выявить эту ошибку и соответствующую с.р у других людей не получится; но, стоит нам научиться, она становится настолько очевидной, что её не удастся упустить. Далее мы увидим, что прежние с.р сформировались в виду недостатка структурных исследований, старой структуры языка, недостатка осознанности абстрагирования, условности низкого порядка наших условных реакций (включая семантические), и длинного списка других важных факторов. Во всех научных открытиях фигурируют с.р, и с формулировками и приобретением новых реакций, эти открытия становятся ‘здравым смыслом’, а мы удивляемся, почему так долго шли к этим открытиям, не смотря на их ‘очевидность’. Я привожу эти объяснения, потому что в них тоже фигурируют некоторые с.р, и мне следует предупредить читателя, что такие оценки (с.р): ‘Ой, банальщина!’, ‘Даже ребёнок это знает’, весьма эффективно предотвращают развитие новых реакций. Именно поэтому ‘открывать очевидное’ часто приходится так тяжело; в этих открытиях участвует очень много семантических факторов нового оценивания и значений.
Более полной оценки мы можем достичь на данный момент на расовых основаниях за два или более поколений, и никогда – на индивидуальных основаниях, что может нанести серьёзный вред личной обобщённой адаптации и счастью. Схожим образом, только через изучение расовых достижений, которые мы называем наукой и математикой мы можем выявить надлежащие с.р и нервный механизм этих разнообразных и гибких фундаментальных реакций.
Более того, без структурной формулировки и A пересмотра, основанного на изучении науки и математики, не представляется возможным выявлять, контролировать или учиться этим с.р. По этой причине, я посчитал необходимым проанализировать семантические факторы в связи с краткими и элементарными положениями, взятыми из современной науки. Но, в конечном счёте, когда мы выявляем важные семантические факторы, проблема становится на удивление простой и легко применимой, даже для людей с невысоким уровнем образования. В силу того, что уровень объекта не является словами, единственной целью в науке мы ставим себе выявление структуры, которую все понимают легко, за исключением, конечно, крайне патологических индивидуумов. Мы уже знаем, что структуру следует рассматривать как конфигурацию отношений, и что отношения выступают одним из ключевых факторов в значениях, и то же мы можем сказать о с.р. В настоящем исследовании, за счёт его структурности, мы выявляем жизненно важные факторы с.р. Последствия, при своей простоте, видятся очень важными. Мы видим, что с за счёт простого структурного переобучения с.р, которые у большинства людей до сих пор проявляются на уровне уподобления животным в их нервных реакциях, мы оказываем значительное влияние на с.р, и поэтому можем передать всем очень просто, в начальном обучении с.р детей, культурные результаты, которые сегодня в университетском образовании порой приобретаются неосознанно и с большим трудом.
Для достаточного развития новых с.р требуется особое обучение. Такое обучение наделяет его некоторыми с.р так называемого ‘гения’, и тем самым развивает его так называемый ‘разум’.
Я считаю проблемы структуры данного языка крайне семантически важными, но пока плохо осознанными. В связи с этим, например, всю теорию Эйнштейна, или любую другую фундаментальную научную теорию, следует рассматривать как этап построения нового языка, схожего по структуре с эмпирическими фактами известными на данный день. В 1933 году мы наблюдаем общую тенденцию в науке (которую можно заметить в работах Жака Лёба и Чарльза М. Чайлда по психиатрии, Эйнштейна – по новой квантовой механике, и в настоящей работе) к построению языков с учётом множества важных инвариантных отношений, что становится возможным только с применением не-эл языков. В моём случае придётся построить не-эл язык, в котором мы больше не разделяем вербально ‘чувства’ и ‘разум’, ‘эмоции’ и ‘интеллект’., потому что язык, в котором мы это делаем, не сходятся по структуре с известными эмпирическими фактами, из-за чего любые предположения в таком эл языке ожидаемо становятся заблуждениями.
В этом не-эл языке работает новая не-эл теория значений, как я объяснил только что. Термин ‘семантический’, ‘семантически’, ‘семантические реакции’, ‘семантические состояния’, мы относим к не-эл терминам, потому что ими мы ссылаемся как на ‘эмоции’, так и на ‘разум’, в силу того что они зависят от ‘значений’, ‘оценки’, ‘значимости’, основываясь на структуре, отношениях и, в основе, на многомерном порядке. Все эти термины мы применяем в равной степени к ‘чувствам’ и к ‘разуму’, к ‘эмоциям’ и к ‘интеллекту’ – мы не разделяем их.
Я считаю важным придерживаться в терминологии не-эл отношения и точки зрения организма-как-целого, потому что они служат наиболее важными факторами в наших с.р. Иногда возникает необходимость чётко указать на происхождения или относительную важность данного аспекта импульса или реакции, или перевести не совсем знакомый читателю язык на более ему привычный. В таких случаях, я пользуюсь прежними эл терминами в кавычках, чтобы указать на то, что я не исключаю и не пренебрегаю другими аспектами – что, в противном случае, подразумевалось бы под прежними терминами.
Термин психо-логический я всегда использую либо с дефисом, чтобы указать на не-эл характер, либо в кавычках без дефиса, когда указываю на прежний элементализм. Подобным образом я пользуюсь терминами психо-логика, психо-логики и их элементалистическими вариантами ‘психология’ и ‘психолог’. Термины ‘умственные заболевания’, ‘умственная гигиена’ я считаю неудачными, потому что ими пользуется большинство в качестве эл терминов. Я допускаю, что психиатры употребляют их в смысле организма-как-целого с включением ‘эмоций’. Однако учитывая силу семантического влияния структуры языка на массы людей, которое ведёт, из-за недостатка понимания и оценки, к спекуляции терминами, я рекомендую избавиться полностью от терминов, под которыми большинство подразумевает элементализм, даже не смотря на то, что этими терминами меньшинство пользуется уместным не-эл образом.
Если специалисты в целях удовлетворения своих с.р пренебрегают этими проблемами и продолжают пользоваться эл терминами, или такими выражениями как ‘человек есть животное’ и подобными, они неверно понимают важность семантических факторов. Из-за недостатка надлежащей оценки проблем, с которыми приходится иметь дело, они искусственно и наиболее эффективно мешают остальным из нас следовать их работе, не ступая при этом на ложные пути из-за неподходящей структуры их языка. Вред, который наносят подобными практиками, я оцениваю как очень серьёзный, и на данный момент, большинство людей о нём не знает. По этим причинам я обособляю кавычками термины ‘умственный’, ‘умственные’ болезни, ‘умственная’ гигиена, или же пользуюсь терминами психо-логический, семантические болезни, психо-логическая или семантическая гигиена. Два вышеупомянутых термина не только относятся к не-эл, но также обладают преимуществом международности. Термины ‘аффекты’, ‘аффективный’ редко употребляют вне научной литературы, в которой его применяют большей частью в не-эл порядковом смысле. Я пользуюсь ими подобным образом, без кавычек.
Порядок ведёт к отношениям, отношения – к структуре, а они, в свою очередь, к не-эл значениям и оценкам, которые служат базовыми факторами всех психо-логических состояний и ответов, которые более конкретно мы называем семантическими реакциями, состояниями и рефлексами. Когда бы мы ни находили порядок, отношения или структуру во внешнем мире, или в нашей нервной системе, под этими терминами, в силу их не-эл характера, подразумеваются схожие порядок, отношения и структура в наших психо-логических процессах, за счёт чего устанавливаются значения, надлежащие оценки, и в конечном счёте мы приходим к адекватным с.р. Здесь же мы можем применить обратное. Когда мы говорим о с.р, мы подразумеваем не-эл значения, структуру, отношения, и наконец, порядок.
Применение не-эл языков приносит существенную пользу за счёт структурной корректности и того, что оно устанавливает более адекватные, гибкие с.р более высокого порядка условности, что требуется для оптимальной работы человеческой нервной системы, которая следует автоматически из структуры применяемого языка.
Структурно корректное, но не-сформулированное не-эл отношение приносит частную пользу. Как только его сформулировали на не-эл языке, оно начинает приносить общественную пользу, потому что вызывает не-эл отношение в других людях, трансформируя тем самым прежние с.р. Таким способом ‘ощущение’ структурно переводится в язык, что в свою очередь, через структуру, вовлекает отношение и ‘ощущения’ других людей, и следовательно их с.р.
До тех пор пока мы не выработаем новые с.р, мы испытываем трудности из-за фундаментальной новизны этих реакций.
В физике нам часто требуются ‘пространство-подобные’ или ‘время-подобные’ интервалы, но мы сохраняем не-эл подтекст термина ‘интервал’. Схожим образом, в своих проблемах, когда нас интересуют ‘эмоцио-подобные’ или ‘разумо-подобные’ аспекты не-эл с.р, мы указываем на особые аспекты с помощью старых терминов в кавычках. Этим методом мы предотвращаем бесполезные и тщетные спекуляции об эл терминах, и напоминаем себе о том, что присутствуют другие аспекты, но в данном обсуждении мы не придаём им важности.
Терминология семантических реакций охватывает не-эл способом все психо-логические реакции, которые раньше пытались охватить эл терминами, такими как ‘эмоции’ и ‘разум’, при том что реакции пребывают на не-произносимых уровнях объекта. За счёт того, что мы всегда можем разобрать с.р на термины значений и оценки, а последнюю на термины структуры, отношений и многомерного порядка, в которых учитываются физиологические факторы, термин ‘семантический’ представляется нам в своём полном охвате физиологическим или скорее психофизиологическим термином. Этот термин мы применяем в простых рабочих методах образования.
Все языки обладают некоторой структурой, и поэтому во всех языках происходят неизбежно взаимосвязанные с.р. Любой, кто пытается перевести новый язык на старый, ‘мысля’ при этом старыми терминами, начинает испытывать характерные неврологические трудности и сам вводит себя в безнадёжное смятение.
Проблемы семантических реакций до сих пор никто не анализировал с точки зрения структуры, и, насколько я знаю, я провожу его впервые в настоящем исследовании. Я считаю проблемы значений масштабными и крайне важными. Отличные критические обзоры проблем значений Чарльза Огдена и Айвора Ричардса The Meaning of Meaning [Значение Значения], в некоторых частях Thought and Things or Genetic Logic [Мысль и Вещи или Генетическая Логика] Джеймса Болдуина и в статье Леди Уэлби в Британской Энциклопедии о Сигнифике.
Главной задачей мы ставим построение А-системы, в которой мы ко-ординируем [совместно-упорядочиваем] множество оторванных друг от друга областей знаний на основе структуры, с особой точки зрения не-эл с.р.